Нам с Наташей выдали топор и поперечную пилу. Пила была отшлифована до голубой стальной синевы. Зубья крупные и редкие, разведены широко и отточены остро, сама пила изогнута татарской саблей, и от этой лихой изогнутости казалось, что какой-то мастер делал ее с веселой и жуткой ухмылкой.
Ночью закрутила пурга, лесные дороги замело. Шли в предутренней тьме за мастером, местами по колено в снегу.
Дойдя до соснового бора, мы подумали, что это наша делянка. Но мастер провел нас мимо соснового бора. Впоследствии мы поняли, что делянки с сосновым лесом выделялись постоянным рабочим леспромхоза, передовикам производства, а колхозникам доставались недорубы, в которых хвойный лес вырубали «стахановцы», а лиственный тонкомер ( береза, осина) оставался временным рабочим. Когда мы с напарницей, ведомые мастером, подошли к очередной «березовой роще» с одиноко стоявшей высокой, толстой лиственницей, мастер сказал:
– Ну, лесорубы, вот ваша делянка. Первым делом уберите лиственницу, чтобы не маячила. Действуйте. Завтра проверю.
На всю жизнь запомнился мне этот день. Первый день на лесозаготовке. Добравшись по глубокому снегу до лиственницы, мы ужаснулись ее размерам. В диаметре она была почти в длину нашей поперечной пилы. Пила с большим трудом погружалась в ее ствол. По мере того, как она врезалась в лиственницу, звон ее становился все выше, все тоньше, на середине доходил до бабьей жалобности, под конец она вовсе застряла. Мы с Наташей не могли ее стронуть ни взад, ни вперед и извлечь из пропила. Увидев, как мы мучаемся, к нам подошел мужчина, работавший от нас недалеко, протянул бутылку с соляркой и сказал:
– Внутри лиственницы вязкая сера. Смочите соляркой какую-нибудь тряпицу и периодически протирайте пилу. Иначе вам придется ночевать возле этой лиственницы.
