Глава «Вечной жизни», Дмитрий Алексеевич Смерчиков просто-таки напрашивался на то, чтобы урыть его, собаку, его же лопатою.
«Эх, братцы, опять нас прижимают бессовестные конкуренты…Придётся кончать. Надо бы позвонить, сказать Павлуше, чтоб заказал»,–подумал Протасов и потянулся к телефону. Но не успел он взять трубку, как аппарат зазвонил сам. Автоответчик высветил номер зама.
– Лёгок на помине! – обрадовался Протасов и поднял трубку.
Но вместо хрипловато-ломкого баска Павлуши сквозь треск и помехи прозвучал отчуждённый голос:
– Чёрный гробовщик идёт за тобой.
Тут же раздались гудки.
– Тьфу ты! – выругался Протасов, с недоумением глядя на трубку, будто оттуда мог выползти поясняющий этот беспредел факс. – Вот шутников развелось! Ничего святого.
Определитель номер Протасов завёл не от хорошей жизни: не переводились желающие позвонить ему среди ночи и посулить «гроб на колесиках». Впрочем, пионерских страшилок Протасов никогда не боялся, а гробов за свою жизнь перевидал столько, что никакие технические навороты – хоть колеса, а хоть бы и гусеницы – не взволновали бы его нервную систему.
Но сейчас ему отчего-то стало неуютно. Мирно шебуршилась жена на кухне. Тихие звезды за невесомыми занавесками сияли спокойствием. Но на душе было ой как нехорошо. Наконец, Иван Петрович вновь потянулся к телефону.
Чёртов аппарат вновь затрезвонил, будто только и ждал, когда Протасов к нему потянется. Похоронщик отдернул руку и опасливо посмотрел на телефон. Снял очки, протёр их, снова напялил и внимательно пригляделся к циферкам на экранчике.
Опять светился номер зама.
