В комнате у деда висела затрепанная карта Российской империи, вся утыканная флажками. Последний флажок был на полях карты.
«Места не хватило», – сказал как-то дед в ответ на мой вопрос. Но, скупой на слова, все же рассказал
одну историю из своей удивительной жизни.
В солдаты его забрали в одиннадцатом году – за три года до начала империалистической. К тому времени Иван Белкин уже имел звание унтера и на полях Бельгии стал полным георгиевским кавалером. А служить деду довелось в Русском экспедиционном корпусе, который наш государь император направил в помощь дружественной Франции. Под бельгийским городом Ипр дед чудом остался жив после немецкой газовой атаки, но горчичного газа все же хлебнул, и в старости порой его душил кашель.
Он в деталях помнил, как гуляли они по Елисейским полям, как молодые француженки угощали их жареными каштанами, непривычным для русских мужиков кофе и казавшимся кислым вином. Париж был необыкновенным, но чужим. Хотелось домой, к жене, с которой не прожил и года до службы, к верхотурским златоглавым храмам, рябине, что посадил под окном. Домой хотелось до боли.
Война окончилась, и русское правительство забыло про экспедиционный корпус: перестали присылать деньги и провиант, обмундирование поистрепалось, и русские солдаты нанимались к зажиточным крестьянам на сельхозработы, благо работать мужики умели. Правительство Франции тоже сначала подкармливало русских союзников, но долго содержать корпус было накладно, и тогда нашли выход. Желающим предложили принять французское гражданство и работать в трудовой армии во Франции или ехать в Алжир, который был тогда французской колонией – строить железную дорогу. Где находился этот самый Алжир, русские мужики не имели понятия, поэтому многие самостоятельно отправились в Россию.
