— Мистер Шербрук умрет, — произнес он. — Его может спасти только операция.
— Проведенная компьютером?
— Верно. Крошечный лазер, управляемый электронным мозгом, может гораздо больше, чем человеческая рука. Но мы оба знаем, что завтра, на утреннем заседании, Сенат запретит программу «Асклепий».
Он пожал плечами.
— Мы могли бы прооперировать мистера Шербрука раньше — до того, как закон вступит в силу. Но он уступил свою очередь другим пациентам, более молодым.
Благородный человек.
За окнами сгущались сумерки — словно сама смерть заглядывала в больничные окна. Мы дошли до кабинета доктора Бейкера. Он предложил мне садиться, а сам, устроившись за столом, долго настраивал высоту своей лампы, словно это имело хоть какое-то значение и могло что-то изменить.
— Как продвигается ваше расследование, мистер Кенсингтон? — наконец спросил он.
— Никак, — отвечал я.
— Мистер Шербрук не единственный, кто умрет после запрета «Асклепия», — сказал врач. — С тех пор, как появилась эта компьютерная программа, мы теряем на 24 процента меньше пациентов. Считайте.
Это не было упреком в мой адрес, но прозвучало как упрек. Моя партнерша, Доминик Ле Клер, неслышно вошла в кабинет.
— Эксперты закончили, Кейд, — сказала девушка. — Они ничего не нашли.
Я вздохнул. Мне с самого начала не стоило браться за дело, которое уже проиграно.
— Вы хотели знать, не стоит ли за провалом «Асклепия» саботаж. Если так — исчезнут основания запрещать программу. Но эта теория не подтвердилась. Ваши противники оказались правы. По всей видимости, компьютер действительно ошибся и назначил пациентке неправильное лечение. Из-за этого она умерла. Это все.
— Я не верю.
Он поднялся из-за стола, словно собирался бежать куда-то, что-то доказывать. Но идти ему было некуда, и он снова опустился на стул.
