На географии единственным наглядным пособием был старенький глобус. Все карты после передела мира в войнах и революциях безнадежно устарели, а новых еще не напечатали. На уроках немец кого занимались нудным спряжением глаголов и почти не было речевой практики. Такая метода хороша для детей из семейств, где с младых ногтей бонны-иностранки пополняли словарный запас своих питомцев. В 20-е же годы мало кто мог позволить такую роскошь. Отсюда и всеобщее незнание языков, несмотря на многолетнее изучение. Но Соне было легче — от жены старшего брата она немного знала латышский, а от подружки Цили Футлик — идиш. Оба языка близки к немецкому, и ей ничего не стоило получать по этому предмету приличные отметки.
Через площадь от школы стоял величественный Кафедральный собор. В большую перемену ученики бежал и туда и как раз попадали к причастию. Пробравшись сквозь толпу, дети вкушали необыкновенно вкусное церковное вино, которым батюшка из серебряной ложечки потчевал свою паству. Многие норовили повторить удовольствие, но бдительный священник бил шалунов ложкой по лбу. Однажды досталось и Соне — сладкая капля растеклась по носу. Закон божий в школе был давно отменен.
Году примерно в 26-м школу посетили представители власти, и на общем собрании ученикам и учителям было предложено убрать из дома предметы религиозных культов всех конфессий. Ослушников ждали кары, среди которых исключение из школы было самим мягким наказанием. Воинствующие атеисты пригрозили неоднократными проверками и слово свое сдержали. Пришлось Евгении Васильевне, Сониной маме, снять с божнички все иконы.
