…Расскажу о наших сельчанах. В народе их называют чудиками. Один из них Макар Екимович Пузанов. Он жил за рекой, один в большом пятистенном доме. Его старший брат пропал без вести в Первую мировую, и Макар надеялся, что он когда-нибудь вернется. Жил он своеобразно, не как другие, спал в русской печи, одежду менял редко, картошку на огороде убирал глубокой осенью, когда уже летели белые мухи, налоги не платил. «Зачем мне ваши дороги и мосты? — говорил он уполномоченным. — Если мне надо будет сходить к сестре в Таволги, то я и тропинкой, через Ельховочку, пройду». Голосовать на выборах он приходил на участок ровно за пять минут до закрытия. Если кто-то из комиссии возмущался, отвечал, что еще есть время в его распоряжении, и он успеет опустить бюллетень до закрытия участка, и показывал на часы. Одним словом, махнули на него рукой: дуракам, мол, закон не писан!
Я много раз бывал у него в доме, носил наточить пилу или сепаратор починить, он никогда не отказывал и денег не просил — кто сколько даст, то и хорошо. Однажды, будучи студентом, я принес ему в починку свое старинное бельгийское ружье. Макар долго осматривал его своим пытливым острым взглядом (очки он не носил, несмотря на солидный возраст), затем переломил, посмотрел в стволы, почесал свою черную спутанную бороду, подумал, что-то промычал про себя и сразу же взялся за дело. Аккуратно зажал стволы в тисы, подложив медные загубники, взял деревянную выколотку, наставил куда надо и стукнул пару раз небольшой кувалдочкой. Затем снова собрал ружье, попробовал — люфта не стало. Так же быстро он сделал пружинку для бойка, заменил старую, подтянул ослабившиеся винты — и ружье было готово.
Я заплатил ему пять рублей, достал бутылку водки, кусок испеченного матерью пирога с рыбой, и мы хорошо посидели в его натопленной кухне. В остальной части дома было холодно….
