* * *
Сперва Аль шел, не разбирая дороги. Слезная муть застилала глаза, и в ней плавало видение бескровных отцовских губ, роняющих проклятия, и двери родного дома с медным кольцом, до блеска натертым сотнями ладоней. Двери, теперь закрытой для Аля навсегда.
Потом Аль сообразил, что идет не на восток, как велел мастер Бри, а на запад. Остановился. Измученные ноги задрожали. Юноша присел на траву возле дороги. Вдохнув горьковатый запах полыни и душистый — мяты, шмыгнул носом; припомнил горячий чай с мятой и медом, который пили дома по утрам — и расплакался.
Высоко поднявшееся солнце напекло затылок. Из мешочка матушки Клио, подвернувшегося под щеку, вкусно пахло пирожками. Аль утер слезы, съел сладкий пирожок с земляникой и решил, что теперь все равно, в какую сторону идти. Какая разница, если у него больше нет своего дома.
Цветы на лугу, через который он шел, были такими красивыми — захотелось сейчас же подобрать цвета и хотя бы наметить рисунок, чтобы потом, уже не торопясь, завершить вышивку. Аль полез в котомку, не сразу припомнив, что мастер Бри, пересмотрев собранные вещи, отобрал шкатулку с нитками и иглами. А ту ученическую иглу, которой Аль вышил свою дипломную работу, мастер Бри уронил на пол и раздавил каблуком. Недовольно морщась, будто исполнял крайне неприятную обязанность. Аль опять едва не расплакался, вспомнив обломки ни в чем не повинной иглы.
