После возвращения цирк показался другим — будто вылинял, потускнел и уменьшился. Огромные буквы названия «Парадиз», переливающиеся разными цветами, выглядели аляповато и пошло. От резких запахов города щипало в носу и в горле. Зрительный зал пах ещё хуже — потом, духами, страхом, жадным любопытством.
Ад постоял возле клеток, разглядывая тварей — и вспоминая прекрасных крылатых существ, паривших в синеве неба. Один из драконов умер — в неволе обычно звери жили недолго. Только серая старуха держалась уже много лет — будто ненависть, тлеющая в прищуренных глазах, давала ей силы жить.
На замену умершему директор добыл у браконьеров дикаря. Новичок шумно ворочался в тесной затенённой клетке, шелестел необрезанными крыльями. Иногда Аду удавалось разглядеть в полумраке блестящий испуганный глаз.
Когда он узнал о сумасшедшей затее Евы, было поздно. Директор загорелся новой идеей — Ева умела убеждать — и не стал слушать никаких возражений.
– Представляешь, как это будет красиво, — мечтательно говорила Ева, и в её глазах Ад видел отражение радужных крылатых красавцев, плавающих в синеве неба.
Ад уговаривал, умолял. Объяснял, что не зря драконам обрезают крылья перед дрессировкой и что
Евина задумка — дурость и самоубийство. Выдохшись, разозлившись и отчаявшись, он попробовал представить, что сказал бы сейчас Бим-Бом.
– Ты забыла, что здесь не настоящее небо, а крашеные тряпки и голография.
Но этого Ева тоже не услышала.
Репетиции проходили на диво хорошо. Новенький послушно взлетал, не делая попыток напасть на
Еву, и кружил под куполом цирка. Помощники, назначенные Аду, скучали. Старые звери, сдержанные световыми клетками, волновались, задирали головы и следили за полётом. Директор восхищённо цокал языком и мучил осветителей, не умевших как следует показать сияние радужной чешуи дикаря.
Наверное, новенького испугал грохот зрительного зала. Зверь отпрянул назад, сорвался с башни раньше времени; забился, запутавшись в привязи. Чего-то подобного следовало ожидать — Ева успела уклониться, удержаться на проволоке, не забывая осыпать зрителей сияющими улыбками; Ад быстро распутал привязь — выпустил новенького лететь вверх, подальше от криков и аплодисментов. Всего несколько секунд задержки были теми самыми секундами, которых уже
много лет ждала серая старуха. Она прыгнула со своей башни, целясь в Еву раскоряченными когтистыми лапами. И не промахнулась.
