В начале Великой Отечественной войны мы переехали из Нейво-Рудянки в Верх-Нейвинск, так как туда передислоцировалась старательская артель по добыче золота, где отец работал главным механиком. Обычно летом все дети поселка пропадали на станции, которая располагалась, во-первых, на берегу великолепного Верх-Нейвинского пруда (северная часть озера Таватуя) и, во-вторых, возле свалки сбитых самолетов, привезенных на переплавку.
Война словно бы переместилась в Верх-Нейвинск. Каждый день на станцию стали приходить эшелоны с военными, вербованными, заключенными, пленными — строителями химического комбината. Однажды мы оказались свидетелями того, как в течение 5 минут около двух тысяч человек были построены поротно и колонна двинулась, растянувшись на целый километр, сопровождаемая конвойными с автоматами и овчарками. На шее одного из пленных первой шеренги болталась табличка с надписью «Власовцы!».
Над Уралом в это время висел мощный антициклон, и пыль, поднятая колонной, простояла над Верх-Нейвинском, как над вулканом, чуть ли не все лето. Так кончилось в Верх-Нейвинске мирное время. Вокруг поселка выросли сотни казарм, бараков, ОЛПов. Начались насилия, разбои, грабежи. В лесу то и дело раздавались автоматные очереди. За ягодами или за грибами (основным нашим подспорьем) сходить было невозможно. Непрошеным гостям не понравилось название «Верх-Нейвинск», и они переименовали его в непонятный нам «Кержакстан».
