Полк пролетел мимо, и Трунель остался один.
Уже в полной темноте он добрался до городской заставы. Караульный офицер только взглянул на него и указал на боковой проход, который привел бродягу в большое помещение, забранное сверху толстой решеткой. На голых камнях спали несколько человек. Появившийся стражник так же молча велел Трунелю лечь и дожидаться утра.
— За что же меня задержали? — тихо и покорно, словно бы сам у себя, спросил бродяга. — За что меня отвели в тюрьму?
Лениво, сквозь смертельную усталость, поглядев слипающимися глазами на зарешеченное небо, он подумал: неужели каким-то невероятным образом стражникам стало известно о его участии в набегах лантийских так-кинов? Но ответа он не дождался: стражник уже ушел, и Трунелю ничего не оставалось, как прислониться к стене и забыться сном.
Слова «Республика» и «лантийцы» ни у одного порядочного человека добрых чувств не вызывали. Еще и двух поколений не прошло с последнего разорительного набега лантийцев на здешние богатые и плодородные земли. Теперь все, что находилось за северной и восточной границей, вызывало у крестьян боязливое презрение. Что же говорить о конных удалых отрядах, которые эту границу пересекли и творят бесчинства?.. Видимо, решил-таки новый царь проявить себя во всей своей твердости и суровости и навести железной рукой железный порядок, чтобы благодарили и кланялись простые люди своему повелителю. Что же, не зря, видать, поколебал он вековые устои и цепко ухватился за высшую власть, сбросив старого царя, слабосильного, но жестокого. В прежние-то времена бродили тут и там его солдаты, отбирали самогон, обещая не трогать сельских жителей; да только когда напивались, то все равно трогали. Теперь и армия робелийская выглядит другой, смотреть бы на нее и смотреть — так она одухотворена и готова вершить справедливость по приказу любимого и мудрого царя!
