Что там, за строчками письма?
Не таким, помните, мне поначалу виделся «парад орденов». За все время поиска, настойчивой еженедельной переклички с помощью радио, меня не покидало гнетущее чувство: будто ты ходишь по старому, в бурьяне полю-кладбищу, выкликаешь имена усопших, а в ответ только ветер шумит да печально клонятся деревья. На мозг, на душу что-то давит, преследуют обрывки другого мира, тревога — даже в снах. Из далекого прошлого выплывает осенняя дорога на Вязьму. Холодный ноябрь, мелкий дождь, военный обоз, за ним беженцы с котомками — старики и дети. Скрип колес, кашель простуженных людей, на обочинах брошенные автомобили — кончилось горючее. Тот обоз шел уже три дня, не останавливаясь. Он спешил и держал ориентир не по компасу, шел на гул орудийной канонады, ночью на всполохи горевшего неба. Там были свои.
Полк выходил из окружения, но в одну из ночей из встречного села по колонне резанул пулемет. Причем — трассирующими. Из тьмы летел огненный смерч. Обоз рассыпался. Завязался бой. Людей полегло много. Кто узнает, кто восстановит их имена? У какого села, которое потом весь день полыхало пожарищем, обоз попал в засаду?
Ввиду своего, тогда малого возраста, я, конечно, мало что помню о тех временах, но так горяч был воздух моей сожженной дотла родной Смоленщины, так вволю я им надышалась, что моя генетическая память нет-нет да и начинает транслировать реальные картины. У нас, поживших в 40-х годах, в подсознании есть то, чего не знают, никогда не смогут почувствовать люди другой страны.
