Вообще в колхозной бытности кем я только не была! И на лошади за бороной и плугом, и бригадиром полевым, и на косьбе, и в доярках-свинарках, и телятницей, и кормачом-скотником, и хлебопеком, и на пасеке; знаю счетоводство и наряды рассчитать и составить могу. Да при этаком многотрудном кручении-верчении зажитков особых не имела, весь век свой проходила в холщовых мехах. Война, одно слово… А после войны еще солоней пришлось. И что они мне… вот эти бумажки с награждениями, значками, благодарностями? Один словесный мусор, оттого что личных потерь не снесть, не перечесть… Муж законный, Иван, стрелял в меня (на мне вина — не дождалась его, пропавшего без вести, а он вернулся в 46-м, когда с другим жила во многодетстве). И двоих сыночков из шести молодыми схоронила: одного, Ленечку, у клуба пришлые парни зарезали, а Валерий зимой в пургу замерз в полукилометре от Борисово, возвращаясь со станции…
И второго мужа, председателя Борисовского колхоза, Леонида Павловича Третьякова, живым в межу плугом на тракторе запахали в 54-м…
