—Таким образом, в результате успешно проведенной коллективизации и искоренения кулачества как класса, мы имеем на сегодня расцвет колхозного крестьянства. Любовь Елисеевна встала из-за учительского стола и, поведя соболиными бровями в сторону портрета Сталина, висевшего над доской, продолжила размеренно, так, чтобы семиклассники успели записать за ней:
— Рекордные надои молока, развитие пастбищного овцеводства… Учительнице нравится седьмой «В», не то что старшеклассники, где она ведет историю. Те нос задирают, сами, мол, с усами, все знаем, все разумеем. Особенно ее пугают трое рослых обалдуев, у которых и в самом деле под носом уже темнеют молодые усы. Бывает, во время урока уставятся на нее во все глаза, пойди тут не стушуйся. Записочки всякие насчет свидания подбрасывают. А вчера, когда возвращалась в сумерках домой, заметила: один из них притаился за каланчой, а потом плелся за ней до самого подъезда. Спиной чувствовала, оглянуться боялась. Жуть какая-то! А все же приятно!.. Скажите, ну какой женщине не приятно внимание, теплый взгляд, ухаживание? В едь кажется, давно ли было, когда на выпускном вечере в пединституте в присутствии блестящих курсантов из школы ВВС ей вручали приз «Очарование»… Главное, чтобы не дошло до слуха директорши, дамы строгих правил, гимназического воспитания. И—до военрука Хмары, до Хмары—особенно. Он, Юрий Тарасович, ее жизненная опора, если бы не он, может, и учительницей бы не стала. Ах, уходит молодость в тайных встречах с инвалидом войны, женатиком, да ведь когда еще началось…
— Выращивание племенного высокопродуктивного крупного и мелкого рогатого скота,.. — продолжает Любовь Елисеевна, — не отвлекаться! Оценка по Конституции пойдет в аттестат зрелости, забыли об этом?
