Главы исторического повествования
Поднял Аникей руку, будто гирю тяжелую, кое-как собрал последние силы и наотмашь ударил по чашке. Расплескался красный сок на покрывале, на белом выскобленном полу. Чашка глиняная расписная бряк об лавку, всю-то красу её вдребезги… Застонал от боли. Внутри все сжало, как в тяжелый кулак. Чуть не завыл в голос, да только промычал тяжело и надсадно. Пожевал серый, скатавшийся в веревочку, усище.
— Агафья, скажи Богу: помереть хочу…. Доколь мученья эти…. Испроси у Него получше смерти для меня… Али дай… веревочку мне… удавиться лучше бы…
Сказал и вспомнил, что крепиться надобно, чтобы хоть до монастыря доехать, постричься в монахи, как дед его и отец. Отстранить всё мирское от себя, может, тогда еще и пожить придется… Увидел рядом с подушкой ларец — голубая эмаль на нем с позолотой… Здесь всё богатство Аникеево. Все ключи от кладовушек, ящиков заветных и сундуков с сундучками малыми. А кому оно, это богатство, радость дрст? Жизнь-то прошла в суете. Теперь вот замаливать грехи надобно.
В ларце бумаги на владение солеварнями, грамота, жалованная от царя Иоанна, которая давала им, Строгановым, право одним беспошлинно соль на Руси варить, иноземные товары скупать для двора царского, пушнину опять же для торга промышлять в далеких землях сибирских. А солью торговать — для Руси было самым выгодным делом. Не обделял и себя Аникей, думая о царском обеспечении. — Молись, Агашка, молись…
Агашка жалостливая, совестливая, покорная…
