Пока горит костер и в теле тепло, я быстро разделся по пояс и поменял на сухое самое мокрое нижнее белье и рубаху. Но влажная телогрейка, ватные штаны оставались на мне. Они и не высохнут на этом костре. Поставили на затухающий костер чайник. В темноте потеряли крышку, и пепел обильно сыплется в чайник. Заварили чай, но по вкусу он мало чем отличается от щелочи. Подогрели около углей открытые банки с консервами. Поели плотно. В еде мы себе не отказывали. Поворачиваюсь то одной, то другой стороной, чтобы хоть частично подсушить влажную от пота телогрейку и ватные брюки. По ту сторону костра ворчит Иван Александрович, он пытается что-то подсушить. Я его не вижу из-за тумана, но хорошо слышу: «Да попались! Видно у кого-то из нас много грехов. Если выберусь живым отсюда, то в первый же день уволюсь с экспедиции. За какие-то копейки вкалываешь, дома почти не бываешь, да и на тот свет все время того гляди загремишь. Вам-то что, вы одни, а у меня трое детей! Вот ведь говорил я, что надо было днем на том месте остаться! Так нет же ему все скорее, скорее надо. Я все как наперед знал. Спали бы сейчас в теплоте, как у Христа за пазухой.» Я молчу. Знаю, что во всем этом моя вина есть. Ну вернулись бы мы на один день позднее, еще бы день поволновались бы там дома. Надень бы дольше проискали нас спасатели. Важно, чтобы сами были живы и здоровы, вне опасности. Продуктов у нас хватает.
