Когда-то в деревне жила одиноко баба, звали все ее Федосья-красилыцица. Ходила она по избам, в узелке завернуты краскотерка, кисточки, краски. Привычным движением брала веревочку, очерчивала круг на потолке и рисовала неяркие уральские «светики». Оставшимися красками завершала убранство — расписывала двери в чулан. В праздники эти цветы, нарядные половики, скобленые полы радовали душу и глаз своей естественностью. Расписывались и входные двери, и крышки голбца, и простенки — и вот среди зимы расцветали в избе розы, колокольчики и георгины.
Наступала глубокая осень. 4 ноября случался еще один престольный праздник — Казанская.
По деревням ходила артель мужиков-художников, которых сейчас бы назвали реставраторами. Заходили и в Ильинку, и тогда храмовые фрески начинали опять сиять по-новому. Работали они несколько дней и уходили, собрав горшки и кисти в деревянные ящики. После Покрова было уже холодно, лишь изредка скупое уральское солнце освещало обнаженные березы и притихшие серые избы по берегам. Наступала уже зима.
На Казанскую в доме было свежее мясо, крупчатка и масло.
