А в событиях недостатка не было. В России вступал в свои права двадцатый век. Русско-японская война, первая Русская революция, народное ликование по поводу зрехсотлетия Дома Романовых и шок от первой империалистической—все эти исторические вихри всколыхнули и подвели страну к тому времени, которое нынче одни называют Великой Октябрьской социалистической революцией, другие — октябрьским переворотом. И, может быть, именно в эти годы лихолетья впервые посуровел и помрачнел лик святого, словно предчувствуя тяжкие дни грядущего своего бытия. Затих в ожидании и поселок. Одни ждали, что вернется старый налаженный быт, а других увлекли идеи всеобщего счастья, социального равенства и братства. Последние победили. Началась новая жизнь, в которой религия признавалась опиумом для народа и все, что с ней было связано, подверглось осмеянию и разрушению. Как-то незаметно, в отличие от Максимовской и Фроловской церквей поселка, исчезли с часовни крест и купол, словно растворились в небытии, в которое уходила вся прежняя жизнь.
В первые годы Советской власти о часовне, казалось, забыли — навалились дела и объекты поважнее. Но всё чаще, особенно в дни пролетарских праздников, на майские и ноябрьские торжества, как заноза раздражал новую власть лик святого, с укором и недоумением взиравший на суетливую круговерть и колонны демонстрантов. Поэтому дважды в год стали приходить рабочие и замазывать фреску известью.
Но после очередного дождя миру вновь являлся лик Александра Невского, словно сказочный богатырь, омытый и возрожденный к жизни не дождевой, а живой водой.
