Постепенно, во время нашего совместного проживания в гостиницах различных городов, у Леонида Леонидовича появился интерес к моей персоне. Он не мог понять, почему я после окончания физико-технического факультета не захотел «грести деньги лопатой», а ввязался в рискованную авантюру, от которой мне ничего не светит. Он убедился, что я много чего знаю наизусть из Пушкина, Лермонтова, Байрона, Маяковского, Есенина и других «всяких там Демьянов». Из «Евгения Онегина» я знал наизусть добрую половину. Узнав, что родился я в уральской глуши, он был удивлен уровнем преподавания литературы в нашей школе. Пришлось ему объяснить, что в средней школе я даже не читал «Евгения Онегина» — потому что мне это не нужно было. Я учил его самостоятельно в течение двух лет в начальной школе, едва научившись читать, во втором и третьем классах. У меня однажды появились какие-то деньги, видимо, подарки моих бабушек. Я пошел на рынок купить чего-нибудь съестного, но моих денег не хватило даже на стакан семечек. Зайдя в книжный магазин, я увидел набор открыток, — как выяснилось впоследствии, на тему «Евгения Онегина», причём на одной стороне был написан текст, а на другой — рисунок. Сейчас мне вспоминается рисунок, который пояснялся следующим текстом:
Татьяна к окошку подошла,
На стекла хладные дыша,
Измучилась, моя душа,
И нежным пальчиком писала,
На отуманенном стекле
Заветный вензель «О» да «Е».
Для меня это был ребус, на расшифровку которого потребовался не один год, пока я не выучил наизусть все открытки, которых было около полусотни. Это меня и захватило.
Так я пристрастился к поэзии. Никто из моих учителей, тем более из друзей, этого не знал из-за моей природной застенчивости.
Таким образом, вечерами в гостинице мы устраивали литературные диспуты. Постепенно Леонид Леонидович начал понимать и мириться с мыслью, что я изменил своей профессии инженера-физика не случайно, а по призванию Всевышнего. Но, тем не менее, он бы никогда этого не сделал. Узнав, что я ещё до института работал сварщиком, он заподозрил, что я «не того», и чуть было не потерял ко мне интерес. Его горький опыт подсказывал, что в советские времена лучше профессии сварщика не бывает.
