Свердловск тогда встретил Ладку предосенней хмарью. Пока добралась до места, продрогла до спинных мозгов. Обшарпанная общага, в комнате такие же, как она, зелёные, ещё не нюхавшие города.
Не успели вжиться в комнату — стук. На пороге — парень с гитарой, казалось — старик.
Я жил за сто веков от Вас, Но к Вам вела тропа…
Это ей, преклонив колено. Растаяла. Расписались.
Вот они, на фотографии — счастливые, Ладка — словно солнышко… Вскоре зачастили к Андрюхе однополчане — по Афгану. Говорил, сперва смущаясь:
— Ладушка, езжай к сестре (а та — на излете города). Мы вспоминать будем. Не для твоих это ушек.
(Ушки у Ладки — маленькие, красивые…) И — всё чаще и чаще… А однажды (уже Лешеньку носила) бросил:
— Дуй к сестре. Сиди у неё, пока не позову. Мне диплом нужно делать…
Сидела. Как мамка учила? «Подчиняйся, Ладушка, мужу!» Это уже в крови — за десятки поколений. Домострой. Муж — хозяин. Всегда прав. А почему — всегда? В один из- вечеров Ладка не выдержала — сорвалась в общагу. Сквозь город на трамвае — с Лешенькой под сердцем. Дёрнулась в дверь. Замерла. Посреди комнаты, их с Андрюхой комнаты — девица в халате. В её, Ладкином. Посмотрела Ладка той в глаза, дверью хлопнула. И — домой, к «лисьим хвостам».
