— Зря смеетесь! — оборвал ее серый. — Они могут менять обличья по своему усмотрению. Они, даже более того, могут вселяться в другие тела. И от прочих разумных — я имею в виду известных разумных — отличаются лишь уровнем интеллекта. Кстати, какой у вашей дочери индекс интеллекта?
— При чем здесь моя дочь? — голос Маргариты сорвался.
— Триста одиннадцать единиц. — послушно информировал Симоненко. —Уникальный ребенок.
— Восьмилетний ребенок! — серый поднял указательный палец. —Восьмилетний, повторяю. Улавливаете связь?
— Нет! — прошептала Маргарита, без сил падая в кресло.
— Объясняю. Чтобы овладеть телом взрослого человека, надо сперва сломать его волю. Это негуманно, как считают миранты. Тело новорожденного младенца гораздо доступней, и вреда здесь минимум.
— Вы что. хотите сказать, что моя дочь — это не моя дочь, а Бог знает, что такое?
— Это не обязательно так, Маргарита Александровна, — поспешно заговорил Симоненко. — Это могут выявить только тесты. Мы проверяем всех детей этого возраста, у кого индекс выше среднего. Мы проверили уже одиннадцать человек — и все обошлось. Понимаете, у того миранта не было выбора, он умирал, и к тому же его сатрус вышел из строя…
— Какой еще сатрус? — Маргарита надеялась, что этот кошмарный сон скоро кончится. У нее с детства была привычка убеждать себя в том. что реально только хорошее, а все плохое — только кратковременная иллюзия.
— Это такой прибор… Вернее, орган… Вернее, и то, и другое, что-то вроде невидимого для нас клубка энергетических ни гей. С его помощью миранты ориентируются в пространстве. Он не мог вернуться домой, представьте себе его отчаяние!
