Село это как бы провисло меж лесистых гор. Висим, висим — не падаем,— ходит здесь поговорка. Посередине села пруд, радующий глаз простором синевы или белизною снегов. У запруды чернеют останки доменного производства, от него расходятся, взбираются на кручи «три конца» села: «туляцкий», «хохляцкий» и «кержацкий». Роман Мамина-Сибиряка о родном, селе так и называется «Три конца». Здесь писатель родился и провел детские годы.
Висим основам в 1741 году вблизи города Нижний Тагил Акинфием Демидовым. Сюда для заводской работы Демидовы вывезли крепостных крестьян из Тульской и Черниговской губерний. Так образовались разные «концы», разделенные речкой Висимкой. Рабочие-крепостные — чисто уральский феномен— работали еще и на золотых, платиновых приисках. К ним прибавилось кержацкое население: старообрядцы, любители селиться в далеких уральских горах, а заводчики охотно их брали, потому что рабочих рук не хватало.
Народный быт, обычаи, творчество Висима складывались, таким образом, из различных стихий, образовавших особый сплав. Село богато преданиями, легендами, песнями, частушками, пословицами и поговорками. Не утратилась любовь к песне, не иссякли сильные, самобытные голоса.
…Сергею Григорьевичу Федулову 88 лет, песен знает множество. Охотно поет «Сиротинушку», «Ямщика лихого», «На берегу сидит девица»— народную балладу, напоминающую сюжет «Алых парусов» Грина. На берегу девушка шелками шьет платок, мечтая о королевиче. И вот приплывает корабль, сходит на берег матрос и, плененный красотой девушки, зовет ее замуж. Но она отвечает, что ждет королевича и не пристало ей изменять мечте. И тут-то открывается, что матрос и есть королевич…
Здесь по-новому чувствуешь родную речь, она предстает в своей первозданности, образности, краткости. Не устаешь поражаться чувству языка, звука, ритма.
Вот колядка — веселая песенка, которая пелась ряжеными:
А дай бог тому,
Кто в этом дому,
Ему рожь густа,
Рожь ужиниста,
Ему с колоса осьмина,
Из зерна ему коврига,
Из полузерна пирог…
Вслушайтесь, какая звукопись!
Только-только созидался ритм литературного русского стихотворчества. А народ в деревнях вовсю уже пел:
Овсень, овсень,
Ходи по всем,
По закоулочкам, .
По проулочкам.
Строки сами поются, так они удивительно музыкальны.
А вот звукопись висимской частушки:
Был у тещи в гостях,
Теща плавала во щах.
Я на лодочке подъехал,
Тещу вытащил, поехал.
…Через пруд, через мост — в другой конец села. В старинном административном центре — каменные особняки бывшей знати, построенные в стиле уральского ампира, двухэтажные деревянные дома купцов, ремесленников. Дома украшены резьбой, сдержанной, благородной. Ворота под двускатной железной крышей, с пристройками, со сложной накладной объемной резьбой, похожие на терема.
Дома рядовых сельчан тоже огромные, с крытыми просторными дворами, куда входят и хлев, и дровяник, и сеновал. Дворы с выскобленными до белизны полами, застеленными домоткаными половиками.
Люди здесь поют охотно, по первой же просьбе. Только чрезвычайные обстоятельства вызывают отказ. Аграфена Федоровна Мякишева недавно похоронила мужа и на просьбу попеть ответила: «Не до песен — рот тесен». И извинилась за отказ.
…С особым нетерпением ждала я встречи с семьей Каионеровых, старожилов села. Константин Саввич Канонеров, ныне покойный, был «висимским Демьяном Бедным». Все село распевало его сатирические куплеты.
Тамара Ивановна Канонерова встречает приветливо, приглашает в горницу. В избе традиционный деревенский быт смешан с городским. В красном углу — иконостас с тюлем и раскрашенными яйцами, веером от него расходятся лавки вдоль стен. На виду — стеклянная горка с посудой, большие напольные парижские часы в стиле ампир, в том же стиле стенное зеркало с завитушками под черное дерево. Старинные часы в Висиме чуть ли не в каждом доме, есть и мастер-любитель, приводящий в движение старые маятники — Александр Илларионович Гущин, местный поэт и мечтатель, поклонник старинной красоты.
Напротив иконостаса, уравновешивая композицию,— разворот семейных фотографий, от старых до недавних, где стоят улыбчивые красивые внуки с женами.
Тамара Ивановна — песенница, говорунья. Красный платочек, слегка подкрашены губы — принарядилась ради гостей. Видно, какая была раскрасавица. Она и сейчас хороша, особенно когда поет. Начинает неспешную речь, говорит плавно, даже о печальном и тяжком: о безвременной смерти сына, нелегкой судьбе трех дочерей.
Счастье — предмет постоянного раздумья для простого человека. Не хочет он жить в сиюминутной, суетной толкотне — думает о смысле жизни, о том, как живет: ладно ли? По совести ли? Счастливо ли?
— А сколько вы с мужем прожили?
— 60 лет.
— И он не обижал вас?
— Нет. Вот только изменил год назад — умер, а меня оставил.
Частушки Тамара Ивановна исполняет вместе со свояченицей Ксенией Канонеровой. Они замужем за двоюродными братьями, тот и другой Кузьма.
Девки вот куда ходите —
Мимо маку серого.
Девки вот кого любите —
Кузю Канонерова.
Тамара Ивановна напела целый песенник частушек — они же наговорки, приговорки, припевки.
Полюблю из-за реки,
Отдам перчаточку с руки,
При одной остануся,
С заречным не расстануся.
Перчатка — символ женственности и одновременно неразрывной парности…
Вспоминаю строки Ахматовой:
Я на правую руку надела
Перчатку с левой руки…
А вот другая, так сказать, деталь одежды и другая песня:
Это чья такая пляшет
Юбочка бордовая?
У моего у милого
Ухажерка новая!
Всего четыре строки — а какая точная, исчерпывающая обрисовка образа и этой новой «юбочки», и самого юбочника!
Припевку обидно считают у нас «низким» жанром. А между тем неоднозначность, подтекст, включение слушателя в творческий процесс роднят припевку с самой высокой поэзией.
Балалайка, балалайка,
Балалайка синяя.
У меня милого нет —
Тоска невыносимая.
Тамара Ивановна поет без тени смущения перед магнитофоном, только глаза вдруг молодо полыхнут синим огнем.
На просьбу спеть колыбельную звучит неожиданно:
Спи, мой мальчик, спи, малыш,
Тихо в нашей спаленке.
В уголке скребется мышь,
Ты не бойся, маленький.
Не откусит мышка вдруг
Пальчики-мизинчики,
Эта мышка — папин друг,
В нашем магазинчике.
Папа спишет на мышей
Фрукты и конфеточки
И накормит до ушей
Маленького деточку.
Тамара Ивановна смеется. Эту песенку сочинил ее сын, Иван Кузьмич Канонеров. Пошел в своего деда, сельского сочинителя.
До чего талантлив народ в Висиме! Не случайно вышел из этого села замечательный писатель. И не один бы вышел — народ-то сплошь литературно одаренный. Просто Дмитрий в прошлом веке был тут самый грамотный: сын священника. Читал толстые столичные книги, а мать вела дневник. Кстати, посмотрев в музее семейные фотографии Маминых, видишь потом на улицах людей с удивительно похожими лицами. Да, Дмитрий Наркисович плоть от плоти этого народа, этих сказочно красивых мест. Именно народное творчество, местный фольклор и питал творчество певца Урала.
На снимках: уголок Висима, Т. И. Канонерова.
