Ни одно историческое здание не может похвастаться верностью одному владельцу. Революции выселяют одних из дворцов, других — из подвалов. На фоне современной массовой застройки здание «Станции вольных почт» по проспекту Ленина, 11 в Свердловске вполне может сойти за дворец; а на дворе революция… По традиции дворец и подвалы поменяли владельцев: обитатели дома выехали в многоэтажные благоустроенные дома, из подвалов во дворец ворвались художники, а подвалы заняли кооперативы. Все устроилось, жизнь пошла своим чередом.
Здание решили передать Свердловскому отделению Союза композиторов. Но пока суть да дело, экспериментальное художественное объединение провело в нем за свой счет текущий ремонт, выбросило перегородки вместе с коренными клопами и открыло в здании свободный выставочный зал. Во дворце даже заработали выставки. И опять же, по установившейся революционной традиции, эти выставки называются экспериментальными.
Новых соседей оказалось так много, что окрестные аборигены плюнули на попытку запомнить всех и завязали отношения с незабываемым с первой же встречи Махотиным. Виктор Махотин — свердловский художник, большой энтузиаст, и вообще — явление значительное; ну, сами представьте, что значит общаться с человеком, для которого минута молчания кажется последней в жизни. Таков Махотин. Таким он и интересен, таким и нужен. Когда искали человека, способного закрутить дело, а затем возглавить выставочный зал, то проблема поиска заключалась исключительно в том, чтобы уговорить на это Махотина. И зал заработал в кратчайшие сроки. Причем, кратчайшие — даже по «буржуйским» понятиям.
А дело было так. Пока Махотин гонял строителей и заводил дружбу с соседями, пока будущий искусствовед выставки Марина Азанова и другие энтузиасты разгребали строительную грязь,— уже подбиралась экспозиция. К дню открытия зала выяснилось, что свердловские художники представлены тремя-пятью авторами, и это на свободной выставке… Нехорошо получалось, некрасиво.
«Открываемся»,— объявил Махотин. Первые зрители, пребывая в полной уверенности, что выставка — «полу-подпольная», умилились, потом, как водится, оставили отзывы и понесли по городу восторги, что является лучшей рекламой… А вместе со зрителем пошел и художник с картинами и проблемами.
Проблема же нарисовалась сразу крутая. Как не вывешивать часть работ типа портрета Майкла Джексона, не нарушая при этом принципа: «Выставляем всех!» Поступаться принципами нельзя, но и отнимать место в пользу двухметровых «Джексонов» было бы просто самоубийством — иной художник никогда не позволит вывесить свои выношенные работы рядом… Он просто заберет их назад, и свердловская изобразительная культура (та ее часть, по крайней мере, что не примыкает к Союзу художников) будет представлена работами самых иммунных к насмешкам художников и не менее иммунных любителей «побаловаться» живописью между чаем и снам. Иммунных художников немного, зато вторых…
Снова выручила эмпирическая мудрость Махотина: «Мы их выставим, но не здесь». Работы изоманов принимались, находили своего зрителя в самых разнообразных местах, которые из деликатности я называть не буду. Но проблема осталась. Потому что желающих выставиться любой ценой в Свердловске оказалось даже больше, чем на Арбате, причем выставиться именно «на вольных почтах». Не обошлось и без жалоб. Жаловался неискушенный зритель, привыкший видеть сталеваров или вождей с девочкой на руках… Готов был жаловаться художник, сотворивший лик Джоконды размером 50×50 см, задутый из аэрографа… Впрочем, в данном случае жалобы не было: деликатный и задерганный Махотин вывесил шедевр без сопротивления, и только ради обновления экспозиции. Кстати, тоже одна из проблем. Постоянно действующая выставка должна менять экспозицию, иначе потеряет при всем своем хозрасчете зрителя. А хорошие работы — «не пейзаж с натуры», каждый день не родятся…
Внимательный читатель, знакомый с выставочной деятельностью, сразу же поймет, что все эти проблемы выросли на прекрасной почве, и почва эта — все тот же дворец. Действительно: нет выставочного зала — и нет проблем выставочной деятельности.
Вот здесь-то мы и назовем эту сумму— 150 000 рублей. Это деньги, необходимые для реставрации здания. Здание обещано, как уже сказано, Союзу композиторов, и все художники и постоянные посетители с тревогой ждут часа, когда композиторы наскребут эту сумму. Что будет тогда со свободным выставочным залом? Разместится ли он в доме купца Агафурова, расположенного по соседству, как обещано городскими властями, или прекратит свое существование вовсе?
Экспериментальное художественное объединение полным ходом ведет работы по проекту реконструкции здания. Весной начнется сама реконструкция. А судьба единственного и первого в стране свободного выставочного зала, к тому же ведущего активную выставочную деятельность, до сих пор скрыта за чьим-то дремотным ожиданием.
Кстати, о выставочной деятельности. Часть экспозиции выставки постоянно колесит по кинотеатрам и домам культуры. Именно «Станции вольных почт» экспонировали работы на первом Всесоюзном фестивале неигрового кино. Заключены договоры на организацию передвижек с Воркутой, Тюменью, Челябинском, Киевом, Кишиневом и т. д.; предполагается выставка в Чехословакии…
Вопрос: «кому это надо?» уже не встает. Тысячи зрителей в один голос подтверждают, что надо. Один вопрос остается: «где?»
…Может, Министерство культуры даст 150 000 выставочному залу? А горисполком оставит его там, где он есть — на «Станции вольных почт»?
