К июлю 1939 года японское командование стянуло к границам МНР более чем 80-тысячное войско, до 10 полков баргутской конницы, огромное количество артиллерии, танков… 3 июля, после ожесточенных боев с переправившимися через реку Халхин-Гол японскими войсками, советско-монгольские дивизии разбили противника. Враг потерял 23-ю Хайларскую и 7-ю Цицикарскую дивизии, конные полки, свыше 50 процентов авиации, но был еще силен и закрепился на восточном берегу Халхин-Гола в четырех-пяти километрах от берега, на высотах Ремизовская, Зеленая, Песчаная, Палец… После нескольких неудачных попыток переправиться на западный берег японские войска 420 километров монгольской границы превратили в мощный укрепленный плацдарм. На высоте Палец был построен целый подземный городок — с гаражами, конюшнями, с ходами сообщения, по которым свободно проходили тяжелые грузовые машины и танки.
20 августа началось наступление, а 31 августа враг был полностью уничтожен.
…Рвануло совсем рядом. Инстинкт самосохранения прижал младшего лейтенанта Агафонова к земле. Осколок просвистел над шеей и рылся рядом в песок. Лейтенант протянул руку — горячий металл обжег пальцы. Лети он чуть пониже, и…
Этот осколок «жив» и сейчас, спустя полвека. Ржавый кусок тяжелого самурайского снаряда, с вплавившимися в него песчинками с берега далекой монгольской реки Халхин-Гол…
За все бои Алексей не получил ни одной царапины. Все-таки природа наделила людей чувством самосохранения. Что-то подсказывает: «Остерегайся, ждет беда!».
Алексей Агафонов ехал на фронт с артиллерийским дивизионом, в составе частей, сформированных на Урале. Судьба забросила его, командира взвода связи с пехотой, в самое пекло — на передовую.
Удивителен его дневник, отрывки из которого мы сегодня публикуем— он вел его с 12 июня по 29 ноября 1939 года, за все время военного Халхин-Гола. Да, в нем есть бои, жертвы… Но война у солдата — как скучная, неинтересная и тяжелая работа. Его, как обыкновенного человека, занимает все, что угодно, только не сами бои. Его беспокоит, что почты нет; он хозяйским глазом подмечает всякие мелочи и ругает за безалаберность командование; записывает погоду. Он старается жить на войне нормальной жизнью нормального человека, который должен умыться, написать письмо домой, прочитать газеты; а уж коли надо выполнять это неотвязное дело — воевать, то он и это дело делает. Полумирный-полувоенный человек на войне…
Алексей Агафонов — родом из Бузу лука. На срочную службу был призван в 1932-м, в возрасте 22 лет. К этому времени имел за плечами девятилетку, окончил вечернюю двухгодичную довпартшколу, до призыва работал в деткомиссии при районо. В 1934-м стал комвзвода в полку, а в конце года был уволен в запас и уехал в Свердловск, где жил старший брат, поступил работать диспетчером в «Горавтотранс». За годы работы избирался председателем облсовета спортобщества «Старт Востока» при Свердловском обкоме союза шоферов. В 1938-м ему присвоено звание младшего лейтенанта. В июне 39-го эшелоном он отправляется на Дальний Восток.
Вернувшись с Халхин-Гола, Агафонов снова работал в «Горавтотрансе» (в Отечественную пришлось надеть офицерскую шинель, но служил в горвоенкомате, инструктором всеобуча) — диспетчером, инженером, начальником отдела эксплуатации. В Свердловске открывал автобусный маршрут № 14. Полвека работал — до самой болезни и смерти. Многие водители автобусов помнят его как корректного, опытного руководителя. Умер Алексей Иванович Агафонов в 1988 году.
Напоминанием о боях на реке Халхин-Гол остались в семье его монгольские дневники, осколок из 39-го — меньше спичечного коробка, и медаль с удостоверением, подписанным Председателем, Великого народного хурала Монголии Ю. Цеденбалом.
3.VII. 39 г. …Строевая подготовка 1 час. Подготовка одиночного бойца 2 ч. Устав внутренней службы, общие положения, спецподготовка — 3 ч. Матчасть, телефонные аппараты, прокладка телефонной линии. Заканчиваем с оформлением сдачи фуража. С наступлением темноты тронулись в район границы с МНР. Кругом только сопки, местность однотипна, одно спасение от пыли — трава. Двигались всю ночь. Под утро тяжело бороться с дремотой.
4.VII. Движение продолжали до 12 ч. дня, затем — большой привал. День жаркий, отдыхать негде, хотя рядом речка Борзя. Вновь движение… Перед вечером дождь промочил насквозь. Успели обсохнуть до ночлега у стойбища с колодцем.
8.VII. Рано утром остановились на большой привал в поле. С час уснул. Температура на солнце до плюс 50. В полдень — снова привал у озера Хурдын-Нур, вода в нем пресная, с привкусом гнили. Лошади, напоенные первый раз за день, пили по пяти ведер каждая… Выкупался. Получили сообщение о том, что у границы МНР и Манчжурии были крупные бои. Мы идем на подкрепление в район боев. Не успели лечь спать, как разразилась сильная гроза — частично укрылись под повозками и брезентами. Лег спать в первом часу.
9.VII. Подъем в 7.00. Просушка снаряжения и амуниции. Вымыл платки, портянки, полотенца, воротнички. Весь день прошел в суете. Около 20.00 тронулись в путь. Движение колонн ночью не организовано как следует, получается дерганье и людей, и лошадей.
12.VII. В обратном направлении везут раненых, много ранено в руку, голову, плечо. Дождь, не переставая, идет с ночи до полудня. Дороги залиты водой. Текут потоки глубиною по колено. Машины, двигаясь по воде, поднимают столбы до полутора-двух метров. Промокли все до нитки. Позади уже свыше 200 километров по Монголии. Прошли город Еуни-Тумен. Есть типичные постройки восточных стран (Китая, Японии).
16.VII. Прочитал свежие сообщения о боях советско-монгольских войск с японо-манчжурскими; за период конфликта Япония потеряла убитыми около 2000 человек, ранеными — свыше 3500. Советско-монгольские войска потеряли убитыми около 300, ранеными — 700 человек. Плохо дело обстоит с питанием и водой. Во всем идет какая-то неопределенность и неорганизованность. При наличии денег ничего нельзя купить, так как в МНР своя валюта — тугрики и мунги…
Получил аванс за июль в монгольской валюте— 100 тугриков. В походном ларьке смог кое-что купить. Цены невысокие: сахар — 1 тугрик 30 мунгов, папиросы «Пушка» — 20 мунгов, папиросы «Борцы»— 40 мунгов, конфеты «Раковая шейка» — 3 тугрика 50 мунгов, фруктовые — 3 тугрика кг, спички — 2 мунга. Вечером было собрание комсостава, говорили о выступлении в бой. Спать лег в первом часу. Плутал по полю, не сразу нашел свой окоп. Спал в кузове машины.
20.VII. На рассвете встал— замерз. Отправился на розыски дивизиона. Разместились на берегу Халхин-Гола: за рекой — наша пехота, а дальше, в сопках,— противник. Получил задание провести связь с пехотой. Необходимых средств недостаточно. В поисках батареи заблудился, заночевал в районе другого дивизиона.
21.VII. На рассвете разыскал дивизион, собрал связь — начали тянуть. Впереди река метров 60—70 шириной, быстрая. Перетянули провод через реку, сами отправились к переправе. Начальство ругается, обещает отдать под суд. Провода много — выбились из сил. К обеду дотянули линию к району расположения КП пехоты и бронетанковых сил. Только к сумеркам нашел общевойсковского командира. Довести связь до него не сумел — не хватило кабеля. Остался ночевать в полутора километрах от необходимого мне места.
22.III. Раным-рано довел связь до указанного места. Все время над нами кружат самолеты противника. Ночь дежурили, ожидая вылазки японцев. Самолеты бомбят тот берег реки, летая большими группами. Наши появляются только перед обедом.. По тем и другим бьет зенитная артиллерия. Пули летят прямо над головами. Впереди стоят несколько сгоревших бронемашин.
За день много раз рвалась связь, но всегда её удавалось быстро восстановить. Убиты Майоров, Кетов, Кулаев.
24.VII. Ночь прошла спокойно. Остался без шинели — командир отделение оставил на наблюдательном пункте, а потом не нашел. Ночью без шинели холодно. День жаркий, с утра начался бой. Активнее противник, он снова бомбит тот берег реки, переправу. Появились наши истребители; один из отставших подбит и упал в нескольких стах метров, сгорел на глазах. Летчик выпрыгнул на парашюте, но парашют не успел развернуться — по-видимому, парень разбился. Его подобрали свои у сгоревшего самолета. Сзади упали почти вместе два горящих самолета. За горевшими машинами летела отдельно хвостовая часть самолета, как будто японского, а в стороне — одна из плоскостей крыльев. Вдали где-то бомбежка. В ночь выставляется усиленная охрана. Комары не дают покоя, лезут, где только можно. Написал письмо домой.
30.VII. До самой ночи дальнобойная батарея вела огонь по расположению батальона, КП и ПКП. Снаряды рвутся в нескольких метрах от окопа, пыль, песок и гарь стоят в окопе облаком. По насыпи шлепаются осколки… С нашей стороны очень слабый огонь?. Командир батальона Ахмедзянов ведет огонь похабно. У меня с утра расстроился желудок — ужасная резь, до тошноты.
День воздержался от еды, под вечер стало лучше, читал газеты.
Последние дни довольно хорошо с газетами. Доставал «Правду», «Крестьянскую звезду», «Красноармейскую газету», «Красную героическую», «Комсомольскую правду», «Боевую подготовку», хотя их свежесть относительная — центральные с отставанием на 10—12 дней. Прочитал, что проводят новый заем, даже не знаю, какой.
Часть времени бываем с лейтенантом Молчановым — довольно простой и симпатичный товарищ.
4.VIII. Под вечер особенно большой наплыв авиации противника. Бомбят по дам. Одна бомба взорволась в 20—30 метрах от окопов — много окопов развалилось, все, что в них было, засыпано землей, в том числе сильно обвалился мой окоп. С наступлением темноты выкопал новый.
6.VIII. Жаркий день, в полдень нечем дышать. Противник впереди окапывается. В 15.00 ушел на КПП выяснить кое-какие вопросы. Впервые за все время ушел с передовой. Был у реки Халхин-Гол, помылся по пояс. Заночевал в районе штаба. Достал и начал читать книгу «Бои у Хасана».
9.VIII. Наши самолеты летали в тыл к противнику. Часа в три с Колчановым отправились в штаб за материалами,
ушли в сторону — пришлось возвращаться. Говорили с политруком о недостатках. Обратно возвращались уже затемно. Комары осыпают тучами, нет никакого терпения.
10. VIII. Ночь прохладная, пришлось надеть шинель. Встал с небольшим недомоганием и головной болью — по-видимому, простыл. Пошел умываться в котлован, только успел кончить — надо мной просвистели несколько снарядов и разорвались у котлована, кругом взлетела земля. Некоторое время наш район обстреливался из миномета. Потом весь день затишье. Под вечер противник слева открыл огонь в глубину. Откуда бьет, трудно установить. Осколки падают в нескольких метрах. Самолеты появлялись несколько раз, но без боя возвращались обратно. Наши пролетали вглубь, к противнику. Весь день в окопах читал «Бои у Хасана».
13.VIII. Днем вздремнул. Во сне видел, что меня легко ранило в шею. Как обычно, под вечер противник обстреливает наш район артиллерийским, минометным и гранатометным огнем. Разрывы очень близки. День солнечный, чувствуется уже приближение осени, ветерок свежий, жара спала до некоторой степени. Мы сидим на одном месте в окопах и выжидаем чего-то. Сегодня уже два месяца, как я уехал из дома; что там делается, не знаю, да и обо мне тоже не знают — письмо, видно, еще не получили. Сидишь в окопе, около окопа или на ПНП и ждешь: вот сейчас прилетит снаряд, мина, или бомба, пуля — и кончится на этом твое существование. Чего-чего только не передумаешь. В голове Одно желание: скорее бы хоть тот, хоть иной конец… Всю ночь вертишься с боку на бок. Время идет ужасно медленно. Перечитал все имевшиеся старые газеты. Много раз собирался написать письмо домой, но даже не знаешь, как писать — все однообразно, сегодняшний день похож на вчерашний, никакой перспективы, кроме, разве что, снаряд изувечит тебя или уничтожит совсем.
16.VIII. Отправились с Колчановым на реку в район кухонь. Вымылись в реке, сменили белье, постирали
портянки, носки, высушили и отправились с кухней на КПП. У кухни зашел разговор: оказалось, что шофер — из Бузулука, в 38-м закончил там лесной техникум. Он рассказывает, что Бузулук вырос, благоустраивается. Как-то странно: в нескольких тысячах километров от знакомых мест встретить человека оттуда же, земляка… Задержался дотемна, на обратном пути ушел в сторону, проблуждал всю ночь и ушел на правый фланг. Только с рассветом пришел к своим. Думал, конца этой ночи не будет — продрог, замерз.
17.VIII, Удивительное затишье на фронте. Даже обязательного утреннего и вечернего обстрела нет. Время в окопах занимаю чтением. Сейчас печатают в газетах материал об открывшейся Всесоюзной сельскохозяйственной выставке.
20.VIII. Весь день идет горячий бой. Протянули связь до КП комбата на сопку, на расстояние полутораста метров от противника на противоположной стороне. Пехота атаковала сопку два или три раза под сильным минометным и пулеметным огнем. Отступила.
21.VIII. С утра снова бой. Наша артиллерия всю сопку превратила из зеленой в желтую, разбив блиндажи, траншеи. На склоне — разорванные трупы, вывернутые корни кустарника. Наступление пехоты нерешительное. На КП пришел комдив Лось, стал подбадривать пехоту к наступлению; показался на сопке — его сняла пуля, пробив насквозь голову. Убит наповал.
Артиллерия бьет по сопке противника, туда выпущены тысячи снарядов — кажется, там уже нет живой души… Но пехота ее не может взять. Ночью тихо. Противник восстанавливает траншеи.
22.VIII. Перед началом нового наступления подошли танки и открыли огонь. Мы сидели в окопе: Колчанов у бруствера и остальные напротив. Один снаряд упал на бруствер в песок, лежавшую палатку и чью-то кожаную куртку разметало в клочья и отбросило метров на двадцать. Никому никакого вреда не причинилось. Мы все удивились случившемуся. Я в это время сидел у стереотрубы.
Как только пехота показалась на склоне, полетел гранатный «дождь». Взрыв… Огонь, дым. Звон в правом ухе — машинально наклонился влево. Выпрямился, машинально снял каску, осмотрел, Надел снова. Сидящие рядом двое склонились на винтовки. По-видимому, в окоп попала мина — одному разворотила спину, другому пробила голову. Поднял одного, у него выбит глаз и зияет огромная рана — мертв; у второго разбит череп, на лбу рана, он еще дышит. Не стал трогать, побежал за санитаром. Вынесли его на носилках, но он все равно умер. Выпачкал руки в крови. На ночь расставлял людей на посты.
24.VIII. Часов в 16 наша пехота пошла опять на сопку. Наступление неорганизованное: часть выдвинулась почти на гребень, а большинство осталось на склоне, у подошвы. Большая скученность. Несколько смельчаков убиты почти на гребне. Наши артиллеристы вышли на гребень тоже, но, не видя поддержки, вернулись.
Многие рвутся в бой, но командование в категорической форме запретило нам идти с пехотой.
25.VIII. Сегодня день решительной атаки на сопку Зеленую, которая уже превратилась в пепельную. После сильной артстрельбы пехота вступила на высоту еще до захода солнца. Наконец-то после шестидневной атаки, сопка взята. Судя по трофеям, она имела большое стратегическое значение для противника.
Написал об этом письма домой, облсовету ДСО и в «Горавтотранс».
26.VIII. После завтрака отправились на другой участок фронта, левее — к подступам на сопку Песчаную. Под вечер взяли ее. Еще не полностью был выбит противник, мы на нее двинулись. По пути много трупов наших бойцов, уже истлевших— лежат на поверхности земли; есть и японские, но меньше. Они свои трупы зарывают, за исключением тех, которые лежат под нашим обстрелом. На обратных скатах у противника устроены блиндажи — бросили все, что было, и удрали. Остались три трупа, видимо, унтер-офицеров. Низкорослые, крепкие, черные люди. Очень много трофеев, от предметов туалета до боеприпасов.
С утра началось продвижение на север к реке Холостын-Гол. Некоторая часть пехоты успела уйти за реку, но ее оттянули.
28.VIII. Ночью наш разведчик убил японского унтер-офицера. В котлованах — целые кладбища… День серый. С обеда до ужина был в районе кухни, помылся, заменил сапоги. Ночь холодная, моросит дождь. Всю ночь за рекой перестрелка, крики «ура». Откуда-то хорошо слышна передача концерта по радио. Получил письмо из дома. Разобрал вещи: кое-что лишнее сложил из вещевого мешка в чемодан. Два раза прилетали японские самолеты, бомбили. Вечером прошел митинг: зачитали поздравление личному составу с победой над врагом. С Колчановым насобирали ящики, доски, жерди для блиндажа. Всю ночь рыли под него котлован. Выбросали до 30 кубометров земли, насыпали и уложили до полсотни мешков. Легли досыпать в новом убежище.
31.VIII. Спал мертвецким сном. Первый день не было пальбы на фронте, кроме бомбежки и воздушных боев. В ожидании машины послушал патефон с большим удовольствием, почитал свежие газеты.
1 .IX. Никогда не видел в воздухе одновременно такого количества самолетов — их было больше сотни. Серебристые истребители то парили в разных направлениях, то скрывались из виду. Люди разбросались по лощине — кто где, во всяких позах: одни читают, другие спят, третьи разговоры ведут. Весь день прошел в ожидании приказа о новом продвижении, потом двинулись через реку Холостын-Гол, мимо заросшей камышом сопки Ремизовской. Расположились в котловане, под ивняком, в полутора километрах от границы, с другой стороны — линия окопов с колышками и надписями на японском языке. В газетах напечатан договор о ненападении между СССР и Германией.
3.IX. С утра устраивали что-то вроде блиндажей, но с довольно слабым перекрытием — нет подходящего материала. Использовали ящики, циновки, всякие вещи из японских окопов. Устроились неплохо (для позиции, конечно). К вечеру устал основательно, набил мозоли.
4.IX. День солнечный, жарко. С утра замаскировались. Достал две большие циновки, обил окоп. Читал в газетах Указы — о присвоении звания Героя Советского Союза 31 человеку и о награждении орденами 903 участников первых боев на Халхин-Голе. Есть несколько человек, которых знаю по боям. Было собрание. Комдив отметил, что мой взвод хорошо справился с возложенной на него задачей в обороне и в бою. Дивизион представлен командованием к награде орденом. Вернулись в окопы затемно. Чуть не ушли в сторону: в степи ночью ничего не видно — ориентироваться не по чему.
Движение наших частей уже незначительное.
7.IX. Встал в восьмом часу утра. Завтрак проспал, но у меня запасены купленные вчера в ларьке продукты: сахар, сыр, печенье, молоко сгущенное. Купил простынь за 12 тугриков и 2 наволочки по 2 с половиной тугрика, еще безопасную бритву за 5 тугриков. Бойцам прочитал новый закон о воинской повинности. В Европе события разворачиваются, весь мир охвачен военной лихорадкой. Количество стран, воюющих с Германией, увеличивается. Италия воздерживается от военных действий, но войска готовит. Объявлены приказы о демобилизации отслуживших в РККА и призыве 1918-19 годов рождения на действительную службу.
8.IX. С утра замаскировали вырытые вечером хода сообщения, убрали весь мусор в своем расположении. На машинах отправились за проволочное заграждение, на правый фланг батальона, для сбора трупов бойцов и командиров РККА, убитых в последних боях. Японские трупы зарывали на месте. Наши подбирали в плащ-палатки, завязывали и отвозили в тыл. Трупы разложились, распухли, кишат червями. Сильный за пах. Приходится у этих трупов забирать документы и ценности для сдачи командованию. Закопал около двух десятков японцев и двух человек наших — заворачивать нечего было; собрали десять наших трупов и машину имущества. Не дождавшись ужина, уснул — усталость или недомогание, не поймешь. Снилась какая-то чертовщина: люди наподобие негров или с лицами, как у убитых… Проснувшись, занялся письмами основательно — написал Шуре, Мине, Николаю, Ане, Бурмистрову.
13.IX. Ходил днем в штаб дивизиона, зашел на огневую позицию. Разговаривали с Колчановым о наградах. Он заверил, что мы с ним представлены к ордену. Я это слышал от Маракулина, и Колчанов еще подтвердил. Разгулявшаяся было днем погода под вечер снова испортилась, и в обратный путь отправился под дождем. В степи ходят две самурайские лошади. Откуда-то справа, с фронта, появилась пара диких быстрых коз — они бегали, наталкиваясь то на людей, то на машины. Нашлись охотники стрелять по козам… Одну ранили в ногу, на трех ногах она пробежала километра два и ослабла. Вторая где-то скрылась.
На НП выстрелил три раза из самурайской винтовки. Утром прочитал свежий номер «Героической красноармейской» — война в западной Европе в полном разгаре.
16.IX. Командир дивизиона вернулся из штаба и сообщил новость. Японское правительство обратилось к монгольскому о прекращении военных действий на границе. С сегодняшнего дня военные действия прекращаются. Правительства договариваются о создании комиссий для установления границ, обмена пленными и убитыми. По фронту наши выставили красные флаги перед проволочным заграждением.
17.IX. Занялся приведением себя в порядок. Помылся, вымыл голову и ноги, постирал белье, зашил лопнувший рукав гимнастерки. Погода стоит — желать нельзя лучшего. Отправился на ПНП к Колчанову. Колчанов сказал, что работают комиссии по обмену. Пришел обратно. Вынес все из окопа, просушил на солнце. Дочитал книгу «Вооружение капиталистических стран». Отправил в штаб 5 гранат японских 155 мм и одну 75 мм. Получил письмо от Ани.
27.IX. Наблюдал, как в нейтральной зоне садились японские самолеты. Часа в два с юга прилетели два наших четырехмоторных самолета — огромные машины. По сравнению с японскими, наши самолеты — просто гиганты, размах крыльев в три раза больше. Начался обмен ранеными.
Все больше думается об доме, надоела эта однообразная обстановка. Прочитал книжку «Секретная служба в тылу у немцев». День и ночь кажутся бесконечными. Вечером слушал патефон — несколько пластинок из «Евгения Онегина».
13.X. Последнюю ночь провел в расположении пехоты. Батальон уехал. Сняли связь. День провел без пристанища, разместился у радистов. Часть комсостава увольняется в долгосрочный отпуск. Вечер прошел в разговорах об отъезде.
29.XI. Наконец-то в пути домой. В два часа высадились в Чите. Обещают посадить в поезд не раньше первого декабря.
