…Всегда неугомонные, крикливые мальчишки молчат, переговариваются шепотом, сидя на краю страшного обрыва. Авторитетный, всезнающий отец семейства стоит, опустив голову, не зная, что сказать стоящим рядом детям своим. Люди мужественной военной профессии растерянно ходят среди ослепительно белоствольных берез…
Что же здесь?
Это место зовется Золотой горой — несколько километров от Челябинска, у околицы села Шершни.
Заброшенные копи старателей. Три десятка шахтных стволов. И — темные слухи по городу: там — страшное место, там — казнили. Даже подходить боязно — не по себе становится… Однако везде есть люди с неспящей совестью. Нашли они друг друга и в Челябинске. Нашли и занялись скорбным и святым делом.
Олег Вепрев. Все свои сознательные годы занимается сбором сведений о жертвах сталинского террора.
Григорий Маламуд. Историк, археолог, человек, которому не дают покоя раны старой и новой истории.
Лариса Субботина. Обладающая чувством повышенной нравственной ответственности за все происходящее. Координатор Народного фронта Челябинска.
Десятки и десятки других людей, обеспокоенных тем, чтобы не ожило страшное прошлое. Они объединились в группу «Реквием», входящую в общество «Мемориал», и стали инициаторами раскопок на Золотой горе. Они добились открытия работ, они ведут их — упорно, самоотверженно, преодолевая препятствия, скрытое и открытое противодействие.
И земля открыла свои страшные тайны.
Снято несколько слоев грунта. Сняты бережно, аккуратно. Ребятам сначала предлагали: давайте поднимем экскаваторами останки, зафиксируем факт юридически — и зароем обратно… И уже приступили. Но ребята, отогнав экскаватор, решили работать лопатами, совками, метелками.
Открывшаяся картина была жестокой. Только в верхнем, неглубоком слое — более двухсот останков. Провели бурение в четырех шахтных стволах из тридцати: в трех — кости. Люди, лежащие вповалку… Сохранились позы — навзничь, раскинуты руки. Ничком. Согнутые тела… И — черепа. Везде черепа. Пробитые пулями насквозь…
Стреляли в упор.
Думалось, хотелось верить, что «наши» палачи не такие, как «те», что как-то все гуманнее было — не могло быть так, как у «тех»… Нет, было так же. И еще гнусней, потому что стреляли по «своим». Своим по крови, по месту рождения.
Но были ли «своими» те, кто стоял у края шахт с каганами? Выстрелы в затылок, в висок… Стрельба в упор в склоненных людей. Было жестокое добивание — обо всем этом неопровержимо говорят следы ран. Следы преступлений… Рядом с большими черепами — маленькие. Женщины? Подростки? Об этом скажет позже экспертиза.
Земля рассказывает свою скорбную повесть. Много слоев много останков — расстрелы шли не один год. Обугленные остатки личных вещей, оплавленное стекло — мертвых заваливали горячим шлаком. Многие кости, черепа вмяты, раздавлены — утрамбовывали чем-то тяжелым. Трактором? Жертвы не вмещались в шахтный ствол? Подготавливалось предусмотрительно место для новых?.. Для пока еще живых людей?
Найдены костыли, трости, деньги, записные книжки, флакончики одеколона. Значит, везли не из тюрьмы — там все было бы отобрано. Значит, сюда — прямо из домов…
Рядом с черепами — очки, пенсне. Интеллигенция. Ее палачи ненавидели более всего. Люто. Костыли, трости… Инвалиды? — гражданской или революции? Просто старики, не так говорившие и думавшие?
Меж останков — бутылка из-под водки, граненые стаканы. Водку в тюрьмах заключенным не давали, это калачи «снимали напряжение» на трупах…
Свидетельствуют братья Огневы — Леонид Иванович и Михаил Иванович, бывшие старатели-золотодобытчики, ветераны Великой Отечественной: «С 36-го года на Золотой горе, или, как ее тогда звали, Лысой, было оцепление. По ночам слышались выстрелы. К соседке как-то приполз раненый с шахт. Отлежался у нее, выздоровел, она дала ему одежду и поесть с собой. Он обещал обязательно вернуться…»
Оцепление держали до 43-го.
В начале 50-х от городских властей поступило распоряжение: устроить на горе городскую свалку промышленных отходов. Кто-то очень боялся того, что лежало в недрах горы… Завалить дрянью, загадить могилы жертв… Видно, боялись их, своих жертв. Группа вскрыла подкопы в захоронения, через которые в шахту наталкивали известь кто-то хотел все сжечь. Неужели и сейчас боятся?
Не из-за этого ли археологическими методами ребятам из «Реквиема» приходится устанавливать то, что подробно зафиксировано в архивных документах? Ведь археологическим путем устанавливаются события до XV века, а события начала и середины XX века, предполагается, означены в архивах? Почему же «Реквиему» недоступны эти архивы? По каким «высшим соображениям»?
По каким «высшим соображениям» усиленно запускается «в народ» слух, что в шахтах — жертвы белочехов? В то время как у жертв находят монеты 36—38 годов, галоши фабрики «Красный треугольник», флакончики довоенных одеколонов?..
Ребятам из «Реквиема» очень нужна помощь. Их мало. Нередко до раскопа им приходится добираться пешком — нет транспорта. Олег Вепрев так и живет у шахт, в палатке. Работа останавливается — не хватает нужных реактивов для очистки и консервации останков. Порой нечего поесть — хорошо, если что-то привезет Субботина…
А однажды из палатки таинственно пропал подробный план раскопа. А еще двое неизвестных, ссылаясь на полномочия, упорно и обстоятельно допытывались о ходе работ…
Сейчас к раскопу пошли люди. Десятки, сотни людей. Помочь разобраться в трагедии — моральная потребность и долг. Но захоронение нуждается хотя бы в простейшей охране — уже найдено несколько золотых коронок, они переданы на хранение в горком, но от мародеров, осквернителей праха наше общество пока не избавлено. И, не дай бог, пропадет такая находка — обвинение может прозвучать в адрес подвижников.
Ребятам из «Реквиема» нужно помочь. Может, помогут военные — несколькими солдатами для охраны, полевой кухней? От них сейчас помощь есть, но все это неофициально, с оглядкой…
Может, подсобят всесильные городские организации и предприятия — ведь в дефиците, в «фондах» даже фанера — и не в чем готовить останки к перезахоронению… Честь самодеятельному объединению «Наука» —
оно выделило группе, обществу «Мемориал» пятнадцать тысяч! Может, кто-то еще поможет? Счет «Мемориала», в который входит «Реквием»,— № 700271 в Челябинском отделении Жилсоцбанка, целевое назначение «Золотая гора».
Надо помочь павшим успокоиться, найти достойный последний приют. Не могут быть живые спокойны, пока мертвые спят неспокойно…
НА СНИМКАХ: Ольга Субботина и ее товарищи по «Реквиему». Вот так выглядит эта «археология» XX века… Снимки В. Боброва
