1889—1989 гг. Длина черточки между этими двумя датами — возраст удмуртской литературы. 100 лет. Ровно сто лет назад уроженцем удмуртского села Полом, священнослужителем и просветителем удмуртского народа Григорием Егоровичем Верещагиным было опубликовано первое удмуртское стихотворение «Чагыр, чагыр
дыдыке…» («Сизый, сизый голубок…»), ставшее народной песней.
Естественно, что публикация названного стихотворения — это условная веха начала литературы, ибо литература до ее первых письменных выплесков может изустно созревать в самой народной душе, и границу ее возникновения обозначить, по существу, невозможно. Но в то же время, определение запева удмуртской литературы именно этим произведением глубоко символично.
…Мать поет колыбельную, называя своего сына голубком. А голубь — это испокон веку символ дома, домашнего очага. символ мира и братства, и разве не отрадно, что эти понятия — пусть косвенно — прозвучали у самого истока удмуртской литературы.
…Мать поет колыбельную, благословляя свое дитя на трудную мужскую работу, когда оно вырастет (срубить в лесу елку — для плотницкой ли работы или для обогрева избы). И, наверно, песню эту можно назвать колыбельной для самой удмуртской литературы и всех ее славных детей, сделавших все, чтобы родному народу, как родной семье, стало теплее в своей избе.
Они выросли, ее дети: Кедра Митрей и Максим Прокопьев, Григорий Медведев и Филипп Кедров, Михаил Коновалов и Даниил Майоров, Кузебай Герд и Ашальчи Оки, Аркадий Клабу ков и Михаил Лямин… Они широко расправили плечи: Степан Широбоков, Геннадий Красильников, Флоо Васильев, и Роман Вагишин, и Даниил Яшин… Они живут и делают доброе дело: Трофим Архипов, Николай Байтеряков, Семен Самсонов, Генрих Перевощиков, Татьяна Чернова, Владимир Романов, Герман Ходырев…
Кто-то назван, чьих-то имен-фамилий нет в строчке. Но не подумайте, что они забыты. Просто не перечислить всех певцов у такого поющего народа, каков удмуртский народ. Они различны по яркости дарования, но лучи их вливаются в общий свет народной души; у них разные по силе, проникновенности и манере голоса, но голоса эти согласно звучат в общей песне, начавшейся с той — колыбельной.
Звучит песня «Чагыр, чагыр дыдыке…» — и все новые дети, подрастая под материнский напев родимой земли, едут в бор бытия — рубить по себе дерево, и отправляются в поле жизни — пахать свою полосу, и трогают звонкие струны крезя, чтобы песня порадовала близких и далеких друзей…
Жизнь вечна.
Сегодня журнал впервые представляет своим читателям трех удмуртских поэтов, чьи имена уже давно и хорошо известны на берегах Камы, Чепцы и Валы.
Олег ПОСКРЕБЫШЕВ
Гай САБИТОВ
ЛЕТНИЙ ЭТЮД
В тихом сне ли мне приснилось
Или все так было.
Только то, что не забылось,
Память сохранила.
Шла по лугу без дорожки,
Как рекой без броду.
Села на берег,
А ножки
Опустила в воду.
Речка моет их беспечно.
Солнце пышет зноем.
Жаль, что не был я той речкой —
Быстрой той водою».
ЗИМА НАСТУПИЛА
Как лето,
Осень выдалась тепла:
Так радостно поляна зеленела,
А речка — все по-летнему светла,
Смеялась, и журчала, и звенела.
И не хотелось думать о зиме,
Хоть и пора… И осень так прекрасна,
Что век бы ей носить без перемен
Свои позолоченные убранства.
Но как-то утром выпал снег везде.
В садах и рощах — белизна сплошная! —
И навсегда ушел вчерашний день,
Зиме и снегу место уступая.
И лишь одна сосна все не спала,
И, цепкий сон перемежая с явью,
Приняв снега на ветви,
Берегла
Последний островочек разнотравья.
СПАСИБО
— Пожил, и хватит!..— время говорит,
И торопливый день за днем несется.
И все ж досада сердце не саднит:
Все, что я сделал,— людям остается.
Скажу спасибо радостному дню —
За каждый шаг земной неповторимый.
Мгновенью счастья, что в душе храню,
И женщине, единственной любимой!
Спасибо солнцу, небу — их родству,
Теплу земли и солнечному свету!
Спасибо сердцу, что еще живу —
И чуть добрее делаю планету.
Спасибо, жизнь,— еще сказать посмею,—
За все, что я увижу и успею!
ПРЕДЗИМЬЕ
Напрасно,
Ощутив испуг,
Я вздрогнул: «Вот — пора…» —
Растаял снег внезапных вьюг,
Взметнувшихся вчера.
Я зелень луга видеть рад
И чашу родника,
Как побеждает перекат
Ершистая река…
Так утешаюсь не спеша
Уже который год.
Да только чувствует душа:
Ждет стужа
У ворот…
Василий ВАНЮШЕВ
ИЗ ПОНИМАНИЯ ДОБРА
На золотых полях с утра
Хлеба высокие кошу,
Из понимания добра
В своей работе исхожу.
Страда — горячая пора,
И пусть мне нынче повезет:
Из понимания добра
Поставлю на зиму зарод.
Спадает летняя жара,
И шум стихает на току.
Из понимания добра ‘
Смелю на мельнице муку.
Когда подуют сивера,
Я на поветь заброшу цеп.
Из понимания добра
Я испеку насущный хлеб.
Беседа — мудрая сестра
Хороших в мире новостей.
Из понимания добра
Я приглашу к себе гостей.
А чтобы наши вечера
Бесследно не прошли в тиши —
Из понимания добра
Найдется песня для души.
Садовник стар,
Угрюм и нелюдим,
На первый взгляд, не очень-то приветлив,
Но яблони, посаженные им,
Подъемлют к свету тоненькие ветви.
Он говорит:
— Мне яблок не видать.
Пускай не мне,
Кому-то будет в радость
Их спелая литая красота
И сочная живительная сладость.
А рядом с деревцами — огоньки,
Как утренние солнечные блики.
То разбрелись из дедовской руки
По саду
Ярко-красные гвоздики.
— А эти, — говорит он,—
Для меня.
Пускай горят,
Пускай, как могут, греют,
Не только здесь, но и за гранью дня
Живым теплом в небытие повеют.
Я шел, собираясь прочистить родник,
Чтоб всякий к нему благодарно приник.
Был путь к роднику через речку непрост —
Там хлюпал подгнившими досками мост.
И я подновил его дряхлый настил,
Чтоб всякий без страха мостом проходил.
Родник все зовет, все торопит беги!..
Да кто-то калину сломал у реки,
И цвет белоснежный привядший опал…
Но я ее ствол по пути подвязал.
Спешу к роднику…
Только вижу вокруг
Дела, что моих дожидаются рук.
Когда я пришел к роднику, то вдали
Уж солнце скрывалось за краем земли.
— Родник, не гневись, припозднился чуть-чуть,
Недальний, но хлопотный выдался путь.
Петр ПОЗДЕЕВ
РЯБИНА
На пятаке полянки у дороги,
Заснеженная вся, стоит в тревоге;
Стоит, дрожа, в заботе и в печали
И, как дитя, гроздь красную качает.
Колышет гроздь рябина, как младенца,
И некуда ей от бурана деться.
А он, богатый, деньги сыплет звонко,
Все предлагая ей купить ребенка.
— Нет,— говорит она,—и не надейся,
Чтоб мать за деньги бросила младенца.
А он, торгуясь яростно и сипло,
Уж скоро с гору серебра насыплет.
Издали,
С лесных полян,
Кукушка
Глухо одинокая кукует.
Красная —
С зеленою макушкой —
По-над Камою сосна тоскует.
Выпало сосне с ветвями вровень,
Даже вровень с головою горя,
Позабыть ли, что горячей кровью
Политы ее тугие корни!
И свинцом,
И хлесткою шрапнелью
Ветры ей литое тело рвали.
Думы эту память не измелют,
В песнях испоешь ее едва ли!
Под тоску далекую кукушью
Вздохи веток —
Словно плач невольный.
А внизу — на грудь земли —
Все глуше
Падают ничком по-вдовьи волны.
Мила ли удмуртам Чепца?
А поймы над Камой-рекою?
Спросите о том у скворца:
Он вновь прилетел к нам весною.
Он славит с отчизной родство
На крыше родимой скворешни.
И радость в напевах его
Похожа на паводок вешний.
Не рвался б он в наши места,
Забыл бы их звуки и краски;
Птенцов выводить бы не стал
Под небом чепецким и камским-
РОДНИК У ЛЕСА
Он про синеву небес
Пел сереброусто.
Вырубили черный лес —
Встали травы густо.
Но повадилось на них
Стадо для потравы.
Измесился в грязь родник,
Порыжели травы.
Луг цветущей красоты
Больше не поднимет,
Стало русло, как пустырь,
Потеряло имя.
Солнце,
Коршуном кружа,
Жар свой раскатило.
На песке — коростой ржа,
В столбняке — скотина.
Жилье без света за крестами рам
Страшит меня молчанием суровым.
Все кажется:
Оттуда бустырган
Метнется на меня с звериным равом.
И человека без лучей в глазах
Встречаю я всегда со страхом странным.
Томит меня тревога:
Вдруг в зрачках
Невольно разгляжу я бустыргана.
