В стародавние времена бытовала на Иже диковинная особенность, ижевцы, единственные из уральских мастеровых, шли не но горному, а по военному ведомству. Ну, а коли так, то недалеко и до подобия армейской формы для оружейников.
Славился при заводе своеобразный клан кафтанщиков, владевших по именному царскому указу «мастеровыми кафтанами е золотым галуном». На Урале наградные кафтаны вообще-то широко известны. «Свод законов Российской империи» в разделе «Учреждение орденов и других знаков отличия» называет четыре их вида: простые, почетные, нарядные, мастеровые. Вот последние-то и могли жаловаться «отличнейшим. оружейникам Ижевского завода за усердие и искусство».
Клан включал в разные годы от 20 до 200 человек. Самый крупный дар в 30 кафтанов выпал, когда вышла реформа, отменявшая крепостное право. Надо было задобрить оружейников перед шестилетней задержкой освобождения их самих. Тогда на Иже получили 14 ящиков с медалями и материалами для кафтанов — «из Капитула орденов и Кабинета Его Императорского Величества».
По царским дням и молебнам, на свадьбах и похоронах ижевские кафташцики, сверкая галунами и медалями, стояли кучкой впереди односельчан.
У земляков отношение к удостоенным царской благодати было самое почтительное:
— Смотри, сам Марко Леонтьевич в кафтане, с Марфинькой в церкву идет! То человек на славе…
— Да, везет девке! Отец-кафтаншик. Его, к примеру, и розгами ни один генерал не возьмет.
Мастерового этого вообще можно было назвать Кулибиным с Ижа. На службу оружейную Марко Колмогоров поступил в июне 1813 года четырнадцати лет от роду. Встал за станок в ствольном цехе под башней. Освоил один «переход» (т© есть операцию), потом и другие. Скоро старший смотритель завода признал, что Марко, «имея некоторую склонность к художеству», выдумывает приспособления, которые используются даже на Тульском и Сестрорецком заводах,
Механик завода Фридрих Плате рапортовал правлению в марте 1838 года: «Выдуманные Колмогоровым приспособления действительно для завода полезны и через сие уменьшились денежные казенные расходы, за что он заслуживает особенной благодарности начальства, дабы не ослабить ревность в сем мастеровом». Результатом рапорта Плате явилось генеральское предписание: «…наградить за все означенные его изобретения мастерским кафтаном с золотым позументом».
Долго и счастливо жил Марко Колмогоров на Старой улице в деревянном доме. Жена Акилина Ивановна и дочь Марфа пуще глаза берегли мастеровой кафтан. А когда, облачившись в него, оружейник спускался по воскресным дням на площадь к собору, встречные с неподдельным уважением кланялись ему. Придумки Колмогорова облегчили тяжкий труд сотням ижевских умельцев.
Что же представлял из себя наряд кафтанщика? Во всей красе его видели только самые древние из теперешних старожилов. И немудрено: хоронили мастеровых чаще всего в кафтанах. Музеи же в свое время не озаботились пополнить фонды «большим нарядом». От словоохотливых бабушек то и дело слышишь:
— Э, милок, еще до войны внучке на шубу папаши своего кафтан перешила. Доброе ить сукно! И правнучка носила…
Но, к счастью, сохранилось немало изображений. Как редчайшую достопримечательность затерявшегося в глухом Прикамье оборонного города-завода, стремились запечатлеть шеренги кафтанщиков заезжие фотографы и живописцы.
Шили кафтаны из плотного, темно-зеленого сукна, По бортам, обшлагам и вороту украшали полуторадюймовым золотым галуном да на груди пускали пять непременных, сужающихся к вороту «разговоров». Царский наряд первостатейного ижевского оружейника довершали высокий цилиндр, обтянутый позументом, перчатки, трость и щегольские сапоги. Шитье кафтана стоило заводу восемь рублей. Сукно присылали из столицы, а швеи находились свои. Жили они чаще всего в дальнем починке у крутой горки, именовавшейся Швивой, а позже — из зубоскальства — Вшивой.
Институт кафтанщиков с давних пор был в руках администрации средством формирования рабочей аристократии. Не случайно после бурных событий 1917 и 1918 годов словечко «кафтанщик» получило прямо-таки ругательный оттенок.
Но, вспоминая сейчас счастливых обладателей кафтанов, легко склониться к примитивной их оценке. При всей нередкой политической отсталости и темноте они были удивительно талантливы, хранили, умножали, передавали традиции оружейного мастерства. И «кафтаны с золотым галуном» шили им не за верноподданнические изъявления, а за изобретения и трудовые подвиги, направленные к вящей славе русского оружия!
К семейству кафтанщиков принадлежал, например, известный оружейник, впоследствии кавалер ордена Ленина Прокопий Васильевич Алексеев.
Славно потрудились ижевцы в годы Великой Отечественной войны. И старым кафтанщикам еще довелось поколдовать с лекалами, резцами и другим привычным инструментом.
И вот 9 мая 1945 года. Рабочий Ижевск празднует великую победу над фашизмом По главной — Советской— улице идет стихийная демонстрация. А впереди по мокрой «торцовке» от «Колосса» до самого «Одеона» ковыляет древний дед в полном наряде первостатейного оружейника. Он поглаживает потускневший золотой позумент на обшлагах, а на расспросы людей, принимавших его, видно, за какого-то музейного стрельца, с достоинством отвечает:
— Я потомственный оружейный мастер! Мои ружьишки и кайзеру не ару дали, и Колчака бивали, и Гитлера прикончили!
Этим последним ижевским кафтанщиком вполне мог быть, например, девяностолетний Дмитрий Васильевич Сазонов. Под башню оружейного завода он пришел еще в арендно-коммерческое управление, при Гуго Стандершельте…
Ижевск — удивительный, романтичный, чисто уральский город-завод. Таким складывается его образ из мозаики архивных документов, литературных описаний, художественных свидетельств и воспоминаний старожилов. Но никак не просматривается он таковым в наших музейных экспозициях, в различных названиях, в оформлении ижевских интерьеров и в памятниках…
А ведь можно поставить близ плотины настоящее водяное колесо — дубовое, смазываемое дегтем, с мехами и молотами. Или воссоздать уголок с повседневными инструментами ижевского оружейника — соперника Левши, Смотрелся бы здесь и парадный костюм оружейника.
г. Ижевск
