Камешки тогда по многим деревням добывали. В Южаковой там, в Сизиковой, по всей речке Амбарке, а все-таки Мурзинка заглавное место была… Около нее нашли первое в нашем государстве цветное каменье… С Мурзинки у нас началась охота за веселыми галечками,— каменное горе, а ли каменная радость. Это уж кому как любо называй.
П. П. Бажов. Далевое глядельце
Пряжка самоцветная
Ярким голубым ожерельем меж зеленеющих горбатых увалов журчит-поблескивает Нейва. Дом к дому, огород к огороду вдоль пологих берегов да по взгоркам притулилась знаменитая Мурзинка. Внешне «старушка» ничем не отличается от сотен других поселений, но само название ее уже многое говорит уральцу. Вспоминаются седые были-небылицы, пришедшие из старины легенды и байки о старательском, фарте, удивительные истории находок и открытий, горьком, порой трагическом бытие искателей и живителей камня.
Разделяя Европу и Азию, на тысячи километров протянулся Каменный пояс, а вот пряжка его — старики сказывали — как раз здесь пришлась. Не простая пряжка — из самых драгоценных самоцветных каменьев. Все, чем богат, собрал наш Урал в недрах Мурзинских копей…
Три столетия назад в Мурзинском остроге объявились рудознатцы Михайло и Дмитрий Тумашевы. Не скажешь, что братья даром хлеб ели. Отыскали в округе и железо, и медь, к тому же открыли «цветы земли» — самоцветные камни. За усердье и проворье Михайле (стало быть — старшему) пожаловали из царской казны 164 рубля с… полтиною. С той поры и пошло-поехало. Покатилась по Уралу болезнь каменная, лихоманка самоцветная…
Исстари, до отцовских памятей, местные крестьяне промышляли «строганцы». С Ватихи да Тальяна несли скупщикам остроносенькие, как клювы птиц, кристаллы аметистов, с Могола шерлы-‘гурмалины, а копь Мокруша радовала ясными, как весеннее небо, голубыми топазами.
Бурлили, клокотали тайные торги. В полумраке амбаров, с глазу на глаз проворные лихоимцы поторапливали горщиков с куплей-продажей. Где уговором — «за полштоф», где обманом свое брали, все, что доброе в цветных галечках попадалось, бойко хватали. Прилипчивые торгаши чуяли, куда ветер дует. С легкой руки толстосумов по всему белу свету разошлись крупицы-искорки месторождений Мурзинки.
Старик, и Камень
Иван Иванович тушит недокуренную папиросу, задумчиво глядит на яркий фиолетовый аметист. И удивительно: в больших огрубевших пальцах его камень, словно в самой драгоценной оправе, вспыхивает теплом.
Самоцветы… Сколько повидал их на своем веку старый горщик Зверев. Бывало, трудно и разглядеть в невзрачных комьях глины искрометную блестку драгоценного камня. Но по малейшим приметам находил, открывал людям крепко скрытую в уральских недрах красоту.
Иван Иванович из старинного горщицкого рода Зверевых. Одна из родственных линий восходит к знаменитому Даниле Кондратьевичу Звереву. Данила Кондратьевич рос у камня, знал его прихоти и повадки. К нему, как «профессору», знатоку уральского камня, не раз приезжал академик А. Е. Ферсман. Многие в родне унаследовали от деда Данилы любовь к каменному делу.
Иван Иванович Зверев работал в Ильменском государственном и минералогическом заповеднике, ходил с экспедицией по Памиру. На Урал, в легендарную Мурзинку, вернулся с Саян, да так и остался здесь, промышлял на Тальяне аметистами, а гранил их на фабрике треста «Уральские самоцветы» его дядюшка — искусный мастер-гранильщик Григорий Данилович Зверев…
В Мурзинке создали свой сельский минералогический музей. Многие годы Иван Иванович принимал туристов прямо у себя дома. Помню длинные стеллажи во дворе, возле которых, кажется, всегда толпились люди. Потом коллекция обрела вторую жизнь, переехала в бывшую церковь, стала достоянием всех любителей камня. По-хозяйски отнеслись к организации музея односельчане. Александр Иванцов, Николай Конев, Николай и Виктор Киселевы, Николай Климцев, семья Тимофеевых подбирали образцы, готовили фотографии, делали и оформляли витрины и стенды. Избрали и совет музея, первым председателем которого стал И. И. Зверев.
Ежегодно народный музей имени А. Е. Ферсмана посещают тысячи людей. Издалека приезжают. Стало быть, велик интерес к уральским самоцветам, к истории разработки подземных делянок Мурзинки. Не иссяк и род потомственного горщика. Буровым мастером трудится его сын Юрий. Младший, Владимир, учился у брата. Теперь тоже работает с геологами. И дочь Елена — опытный коллектор в разведочной партии.
«Сибирский» аметист
Война затронула и Мурзинку. В тяжелую годину заморские капиталисты диктовали свои условия. Знали — на все пойдем! И уральские самоцветы шли на внешний рынок— пополняли валютный фонд страны, тоже работали на Победу. Только хиленьким артелькам инвалидов развернуться было не по силам: брали что поближе, по старой памяти. Со временем природный камень стал исчезать. Появился синтезированный. Пройденные до войны выработки затопило водой.
В наши дни камень снова в почете. А разновидность горного хрусталя с яркой фиолетово-малиновой окраской — аметист — можно отнести теперь к редкости. Золотом платят за него зарубежные фирмы. Что поделаешь, мода диктует цены на мировом рынке, а она во всем изменчива и капризна: коли редкий — значит, модный.
Издавна славилась «сибирскими» аметистами знаменитая Ватиха, до нашего времени — единственный поставщик сортового сырья. Правда, известны еще проявления на Кольсном полуострове и в Якутии: там добываются «щетки» с мелкими, как семечки в подсолнухе, мерцающими на свету кристалликами, но они идут только на декоративные поделки, сувениры.
Большую часть жизни легендарная Ватиха была затоплена. Второе, точнее, уж третье рождение началось в 60-е годы, когда рядом с двумя старыми «дудками» прошли новый ствол большего сечения, построили компрессорную, бытовой корпус. Вооруженные современной техникой, горняки увеличили объемы проходки, геологи провели разведку до нижнего горизонта 120-го метра. Коллектив Нейвинской геологоразведочной партии производственного объединения «Уралкварцсамоцветы» шаг за шагом, метр за метром почти два десятилетия планомерно изучал подземные окрестности двух не стареющих уникальных месторождений — Ватихи и Мурзинского. Ветераны подтвердили статус промышленных, а по разнообразию, густоте, сочности окраски извлекаемого кристалло-сырья они не имеют аналогов.
Самоцветы прячутся ныне глубоко под землей…
Вместе с горняками облачаемся в неуклюжую прорезиненную робу, надеваем каски, включаем лампы. Клеть вздрагивает, плавно разгоняясь, через незримые этажи горных выработок катит в подзетапые чертоги. Тоскливой, нежилой чернотой зияют отработанные горизонты. По крепи ствола струится вода. На отметке 90 метров рассекли вязкий мрак штреки. В сумерках рудного двора выстроились гуськом вагонетки. Совсем как у лесной опушки, сквозит встречный ветерок, где-то в темноте шумит вода, доносится грохот бурового станка.
От забоя к забою с геологами отмерили не одну версту. Завершая обход нескончаемого лабиринта, забрели в сухую и уютную своими комнатными размерами выработку, сбросили полевые.сумки.
После ночной отпалки в этом забое обнаружили признаки занорышей. Оказалось, пояснили геологи, подсекли жилу Тихониху, ту самую, что наверху вдоль-поперек исчеркана рубцами стародавних канав и шурфов. Наутро подняли всех «в ружье». Посмотреть, разобраться в начинке «слоеного пирога» спустились не один-двое, а бригада специалистов.
Занорыш — термин уральский, старательский. Выглядит, понятно, каждый по-разному, но и впрямь напоминает норы и логова диких животных. Еще горщики заметили, что именно эти пустоты в складках пегматитовых жил облюбовали самоцветы.
В самый большой занорыш, явствует из описаний А. Е. Ферсмана, поместилась бы телега. Тихониха же открылась крутыми, почти вертикальными волнами светлых складок. Они соединялись и расходились, образуя углубления, карманы, полости, чаши.
Дали воду. Хлесткая тугая струя из шланга полоснула верхнюю часть жилки. Минуту-другую вода уходила куда-то в черную прорву и неожиданно вырвалась сбоку бурлящим глинистым потоком. Мало-помалу освобождаясь от наполнителя, жила заметно раздалась, своды, будто вешний лед, подтаяли, превратившись в маленькие гроты. Отбросив в сторону шланг, все с нетерпением ринулись вперед и, затаив дыхание, замерли. Освещенные враз несколькими фонарями, в гнезде, будто в мареве догорающего костровища, тлеющими угольками таинственно мерцали колонии аметистов.
Да, именно на девяностом горизонте в Тихонихе. в недрах ее сестры Логоухи были добыты редкие по величине и интенсивности окраски ювелирные кристаллы-богатыри. Дивными камнями одарила и соседняя, давным-давно вскрытая с поверхности жила Каленая. Те урожайные дни вспоминают в партии с неизменным оживлением и восторгом. Одна из друз теперь прописана далеко от родины — в Кубинском национальном минералогическом музее. Правда, все это уже в прошлом. Волею циркуляров Ватиха опять затоплена.
Сокровища мокрой Елани
Через поле, вдоль заросшего ивняком ложка, мимо забурьяненной, звонкой когда-то деревушки Алабашки узкий проселок с выдавленной на обочины красной глиной заныривает в заболоченный сосняк. Понятия «копь», «горная выработка» привычно связываются с утесами и кручами. А тут — равнинный лес без единой горки.
…Из шурфа малютку бережно подняли в брезентовой рукавице. В лучах солнца он ярко блеснул медовыми гранями, наполнился теплым внутренним сиянием. Верно считали жрецы камня — горщики: только на солнце он имеет полную силу. Златоцветный, «с иголочки» кристаллик — еще одно чудо и загадка природы, удивительное проявление материи. Ученые-минералоги нарекли его гелиодором. И впрямь, своей лучистой улыбкой он сродни ласковому небесному светилу.
Гелиодор одного сословия с желтым бериллом, голубым аквамарином. Все члены этого благородного семейства встречаются в пегматитовых жилах копей Мурзинского месторождения — на Мокруше, Голодной, Моголе, в Старцевой яме.
Заботливые руки геологинь почистили новорожденного зубной щеткой, вымыли с мылом в эмалированном тазике, обмерили и, как полагается, водворили на никелированную тарелочку весов. Похожий на огрызок карандаша, для своего солидного возраста он действительно невеличка: всего-навсего 39 граммов. Но не спешите разочаровываться: кристаллы ограночного качества имеют свои «весовые категории». В пересчете на караты кроха тянет на местного рекордсмена— 195 карат! А это для такой редкости — великанский вес!
Прежде чем попасть в музейную витрину, он послужит науке, попозирует перед объективами фотокинокамер, оставит свои «мемуары» на спектрограммах, войдет в научные работы, наверняка увековечится в справочниках, каталогах… В любую погоду он играет веселыми солнечными зайчиками. Глянешь — на душе станет легко и радостно: настолько он светел и чист!
…Но все же копь Мокруша — это прежде всего топазы. С чем сравнить их? С небом? Может, это синь вечерних туманов и холодных утренних рос впитала земля и спрессовало в кубики кристаллов всемогущее время?
Мурзинка — это Страна Топазия…
В конце XVI века местные крестьяне уже вовсю ворошили Мокрый лес. Добывали шерлы-турмалины, шестигранной природной огранки бериллы, поднимали массивные штуфы смоляных морионов, окаймленных сахарной белизны альбитами. Но среди них особая радость и гордость — топазы. Сами старатели удивлялись их прозрачности. Отсюда и повелось: лучший — значит чистой воды камень.
Первые находки голубых, впрозелень и вовсе бесцветных топазов на Мокруше относятся к 1730 году. Пробил час, пришло их время появиться в руках человека. С тех пор камень никогда не считался старомодным. У каждой его разновидности своя особинка. Не зря поначалу его считали алмазом, как знаменитый бесцветный топаз «Браганца» (массой 1640 карат — 328 граммов), венчавший корону Португалии.
Западные торговые фирмы и сейчас именуют бесцветный топаз невольничьим или саксонским алмазом. А наши — голубые — значатся в прейскурантах сибирскими топазами, либо бразильскими аквамаринами. Всех экстравагантных синонимов на мировом рынке не счесть.
Наши же горщики испокон века окрестили топазы по-своему — «тяжеловесами». За то, что котомка с добычей чувствительно давила плечи, да и в ладони камень лежал грузно, увесисто. Невероятно, но поначалу он нашел применение в крестьянском хозяйстве: уж больно подходящими пришлись «тяжеловесы» для задавливания солений впрок. «Самолучший гнет» оседал сперва в кадках с грибами, подальше от глаз людских, от света, от тепла. Но как щуки учат карасей, так и купцы научили мужиков — и горщики узнали цену «тумпасам».
Хоть и немало добывали, но улицы топазами не мостили. Лучшие находки со временем украсили короны монархов и символы империй, засверкали в соборных иконах и аксессуарах служителей культа. По обывательским, модным в те времена гороскопам, топаз покровительствовал родившимся в ноябре.
В истории Мокруши было немало диковин. Как-то еще в начале века вскрыли крупный занорыш, одаривший великолепными топазами и редкими, до 75 сантиметров ростом кристаллами горного хрусталя. Да вот незадача. Неопытные старатели не смогли управиться с двухпудовые «тяжеловесом», в целости-сохранности извлечь его из гнезда, впопыхах в пылу удачи разбили кристалл. Так и продавали потом радужными на сколах кусками.
Каменные звезды
А что же в наши дни? Неужто старатели всё выбрали подчистую, вымели под метлу, сняли все сливки? Разумеется, нет. Тогда человек работал только кайлом да на ощупь, а теперь в его руках буровые станки, проходческие машины. Наука и техника позволяют сегодня вести большие объемы горных работ, на значительных площадях и глубинах. Нынешние геологи и добытчики камня проникают в нижние этажи недоступных кладовых.
С точки зрения науки — каждая находка, содержимое каждого занорыша не только отвечают на многие вопросы, но порождают новые. Камень — это не только художественно-эстетический элемент нашей повседневной жизни, но и великое достояние человечества, позволяющее полнее понять многие взаимосвязи в окружающей природе, глубже познать окружающий мир. А эволюция земных недр, биография всей каменной палитры требует постоянной, неустанной, бесконечной работы и на качественно новом уровне.
Только на Мокруше и ее флангах, например, установлено 72(!) разновидности минералов. Среди них — редкие и новые: касситерит, монацит, гамбергит, родицит, кукеит и другие. Словом, в недрах этого района содержится почти вся таблица Менделеева. И, как говаривал старый горщик Сергей Христофорович Южаков,— все в Мурзинке есть, а если чего и нет, то, значит, еще не дорылись. Так что давно открытые месторождения и сегодня платят человеку сполна за его упорство.
Немецкий минералог Шуман говорил, что созерцать камень — значит жить! Верно, когда видишь эту застывшую каменную фантазию, это торжество природы — действительно хочется жить.
Вспоминаю добытый в 1985 году штуф «Победа». Это была, конечно, сенсация. Геологи утверждают, что со времен посещения этих мест академиком Ферсманом подобных топазов не находили. И снова разродилась Мокруша. Как из рога изобилия, одарила десятками разных по величине и цвету кристаллов. Самый большой, весом 13,9 килограмма, нарекли, конечно, «Нейвой». Младшим братьям дали имена «Ферсман», «Мурзинский», «Урал». Но самое яркое впечатление произвел поднятый из этого занорыша штуф, состоящий из 26 сросшихся кристаллов, общим весом почти 44 килограмма. Его назвали «Победа».
Отправляя находку в Москву, предварительная комиссия на месте оценила его в полмиллиона рублей и дружно проголосовала за частное определение: без продажи за рубеж. Пусть уральский экспонат станет достоянием государства.
Помните, академик Ферсман называл Мурзинку заповедным районом Урала… Но такового до сих пор не существует. А чтобы сохранить мурзинский феномен от «злого глаза» и в то же время сделать общедоступным, необходимо создать заповедник или национальный парк. Пусть для организованных туристов это будет экскурсия из Алапаевска в минералогическую Мекку, по местам промыслов горщиков. Путешествие по Нейве, посещение старых. копей, музея привлечет сюда немало туристов. Посмотрите по книге отзывов, сколько людей посещает летом мурзинский музей! Интересен и сам старинный город Алапаевск и музей деревянного зодчества в Нижней Синячихе. Здесь же, на туристской тропе несложно организовать выпуск и продажу сувениров, мелких штуфов, изделий народного промысла. Мастера здесь еще есть, заморских выписывать не надо. Эти заботы может взять на себя небольшой кооператив или камнерезный цех товаров народного потребления Нейвинской партии.
В своем бесконечном творчестве природа не знает серийного производства. Каждый кристалл, каждый осколочек каменной материи неповторим. Есть близнецы, есть двойники, но одинаковых не существует.
Сейчас мы много говорим о сыновней любви к природе, об охране озер, лесов, рек. При этом недра практически не упоминаются. А Мурзинско-Адуйская самоцветная полоса — этот многокрасочный фейерверк камня — достойна такого внимания. Это щедрая, до краев наполненная самоцветами малахитовая шкатулка Уральских гор. Именно на ее богатствах зародилась неувядающая культура камнерезного и ювелирного искусства нашего края.
На вклейках: три Ватихи — старательская яма, копры старой и современной шахт; причудливые каменные складки выходят из уральских недр на дневную поверхность в скалистых берегах Нейвы; сменный техник-геолог участка Мокруша Сергей Борщев осматривает штуф, включающий богатую гамму минералов; друза из десятков кристаллов аметиста; кристаллы топаза разного цвета; палитра уральских минералов; аметистовая щетка; ограненые аметисты и топазы; в фокусе лупы — кристалл аметиста.
