О Теодоре Нетте - человеке и пароходе

Прежде чем читать свое стихотворение «Товарищу Нетте — человеку и пароходу», Владимир Маяковский обычно рассказывал о встрече, которая произошла в одесском порту 28 июля 1926 года: «Когда наш пароход покидал гавань, навстречу нам шел пароход, и на нем золотыми буквами, освещавшимися солнцем, два слова: «Теодор Нетте» — это была моя вторая встреча с Нетте, но уже не с человеком, а с пароходом…»
У Нетте была яркая, хотя и обычная для коммунистов тех времен биография. Сын рижского сапожника, он в 13 лет участвует в забастовках, в 17 вступает в партию большевиков, в 19 за революционную деятельность вместе с отцом попадает в печально известные «Кресты». Из тюрьмы его освободила февральская революция. В рижском большевистском подполье Теодор Нетте, ежечасно рискуя головой, проникает в немецкие казармы и ведет пропагандистскую работу среди солдат, потом работает секретарем отдела виз Народного комиссариата иностранных дел РСФСР, политкомиссаром батальона 1-го Латышского стрелкового полка Красной Армии, сражается с белогвардейцами и интервентами, председательствует в революционном трибунале города Елгава, а после гражданской войны становится дипкурьером…
Теодор Янович был человеком высокой культуры, отличался начитанностью, знал на память множество стихов Пушкина, Лермонтова, Гете, Шиллера, любил творчество самого Маяковского, разбирался в музыке, владел иностранными языками… Словом, дипкурьер Нетте был интереснейшим собеседником, и Маяковский не без удовольствия встречался с ним и «пивал чаи».
О героизме двух советских дипкурьеров — Теодора Нетте и Иоганна Махмасталя тогда говорил весь мир. 5 февраля 1926 года, когда скорый поезд, в котором курьеры везли почту, проходил по- территории буржуазной Латвии, в вагон вошли четверо вооруженных бандитов в масках. Двое из них попытались ворваться в купе и завладеть почтой. Загремели выстрелы. В схватке Нетте был убит, а Махмасталь — эстонец-коммунист, участник штурма Зимнего — тяжело ранен. Почту же истекающий кровью Махмасталь в сохранности сдал подоспевшим советским дипломатам и лишь после этого позволил себя перевязать.
Герои-дипкурьеры были награждены высшей в то время наградой Родины — орденами Красного Знамени (Нетте — Посмертно). Именем Нетте была названа средняя школа в Сокольническом районе столицы; в Институте востоковедения, где мечтал учиться Теодор Янович, была учреждена стипендия его имени; на добровольные пожертвования советских людей построен и передан воздушному флоту самолет «Нетте». Специальным постановлением название «Теодор Нетте» присвоено «Твери» — грузо-пассажирскому пароходу, до революции принадлежавшему Добровольному флоту — крупнейшему в России пароходству.
Построенная на Невском судостроительном заводе «Тверь» была спущена на воду 23 июля 1912 года. В 1913 году пароход прибыл во Владивосток и стал совершать регулярные пассажирские рейсы на — Камчатку.  В 1920 году при переходе на Черное море «Тверь» в Триесте арестовали итальянские власти — на судно предъявили претензии бывшие владельцы. Пароход стал называться «Соррио». Началась многолетняя тяжба, судно переходило из рук в руки, и когда все же удалось добиться его возвращения на родину, наши моряки, прежде чем поднять на нем красный флаг, тщательно закрасили иностранное название и вывели новое: «Теодор Нетте».
Вместе с именем корабль унаследовал и бойцовский характер дипкурьера. По всему дальневосточному краю гремит слава его комсомольского экипажа, название парохода становится самым популярным на всем побережье Японского и Охотского морей. Однажды судовому врачу «Теодора Нетте» в море пришлось принимать роды чукчанки; женщина родила двойню и счастливые родители назвали мальчика Теодором, а девочку Неттой.
Между тем на Дальнем Востоке становится все тревожнее. В 1932 году здесь создаются Морские Силы Дальнего Востока (с января 1935 — Тихоокеанский флот), в которые «призываются» несколько гражданских судов и в их числе «Теодор Нетте». На судоремонтном заводе его трюмы превращаются в минные погреба, на палубе устанавливаются пушки и пулеметы, гражданскую команду сменяет военная. 3 мая 1934 года пароход вступает в строй боевых кораблей Тихоокеанского флота.
Дни экипажа до отказа заполнены тренировками и учениями, корабль часто выходит в море для постановки учебных минных заграждений, совершает походы, ходит в боевые дозоры. Командует минзагом тридцатилетний военный моряк Владимир Александрович Андреев — будущий адмирал, командующий флотом.
Когда началась Великая Отечественная, сорок лучших моряков «Теодора Нетте» отправляются на сухопутные фронты — под Москву, под Сталинград. Рапорты с просьбой отправить на фронт пишет весь экипаж. Но по соседству уже точит зубы самурайская Япония. Участвуя в этой войне, минный заградитель «Теодор Нетте» ставит мины, ходит в конвоях, перевозит войска и грузы.
Короткая победоносная война с Японией закончена. На «Теодор Нетте», которому исполнилось 35 лет — возраст для кораблей весьма почтенный,— приходит комиссия. «Теодор Нетте» становится плавбазой подводников. В 1947 году корабль делает свой последний морской переход: в сопровождении других судов он идет в Петропавловск-на-Камчатке и становится там на мертвые якоря. И еще шесть лет служит ветеран, давая приют притомившимся в походах экипажам подводных лодок. По сей день многие бывшие подводники с благодарностью вспоминают тепло кают и кубриков «Теодора Нетте».
Но всему есть предел. В 1953 году на Авачинскую бухту обрушился тайфун страшной силы. Старый корабль мужественно противостоял стихии, к его былым ранам добавились новые. Комиссия вынуждена была признать: корабль подлежит списанию!
Корпус «Теодора Нетте» был перелит на металл, который дал жизнь новым кораблям. Ныне в Музее боевой славы, расположенном у подножья Красной Сопки города Петропавловска-на-Камчатке, можно видеть фотографию легендарного парохода, а также некоторые снятые с него предметы. Там же находятся украшавшие кают-компанию портреты Маяковского и дипкурьера Нетте…
Но и в наши дни в море можно встретить суда, на борту которых выведены слова: «Теодор Нетте». Это лесовоз из Архангельска, рыболовный траулер из Риги. Плавает и судно, названное именем боевого соратника Нетте — «Иоганн Махмасталь»…
Теодор Нетте похоронен в Москве, на Ваганьковском кладбище. На его могиле установлен мраморный памятник, эпитафию для которого сочинил друг Теодора Яновича — Демьян Бедный.
Иоганн Махмасталь перенес три сложнейших операции, оправился от ран и снова стал работать дипкурьером. Потом был на другой работе в Наркоминделе. В начале Отечественной войны его, уже тяжело больного, эвакуировали в глубокий тыл, в село Багаряк Челябинской области. Там 2 февраля 1942 года он и скончался. Писатель Любарский в своей книге «Одного кремня искры» сообщает, что пионеры багарякской школы № 4 отыскали могилу героя и ухаживают за ней.
г. Рига

Эхо ангарского залпа
Михаил ПЕТРОВ, краевед
Листая в уралмашевском музее старую подшивку многотиражки «За тяжелое машиностроение», я обнаружил рассказ о расстреле Колчака и Пепеляева, опубликованный 15 июля 1934 года. Это были воспоминания С. Г. Чудновского, председателя Свердловского областного суда. В 1920 году, когда был расстрелян Колчак, Чудновский возглавлял Иркутскую чрезвычайную следственную комиссию. Вот эта газетная заметка:
«…Почуя наступление генерала Вайцеховского на Иркутск, контрреволюция окрылилась и стала готовиться к активному выступлению.
Материалы, захваченные мною при обыске, указывали на наличность в Иркутске подпольной белогвардейской организации, которая поставила себе задачей освобождение Колчака и объединение вокруг него остатков разбитых белых армий.
Наконец, 7 февраля 1920 года, революционный комитет передал мне постановление о расстреле Колчака и Пепеляева. Была поздняя ночь, когда я отправился в тюрьму, чтобы выполнить приказ ревкома. Со стороны Иннокентьевской слы.шны были выстрелы. Иногда они казались совсем близко. Весь город замер. Я осмотрел посты. Убедившись, что на постах стоят свои люди, т. е. отборные дружинники, я направился в одиночный корпус и приказал открыть камеру Колчака.
Я застал «правителя» стоявшим недалеко от дверей, одетым в шубу и папаху. Видимо, «правитель» был наготове, чтобы в любую минуту выйти из тюрьмы и начать «править». Я прочитал ему приказ ревкома. Окончив чтение, я приказал одеть ему наручники.
— А разве суда не будет, почему без суда? — спросил у меня Колчак дроокащим голосом.
По правде сказать, я был несколько озадачен таким вопросом. Удерживаясь, однако, от смеха, я сказал: «Давно ли вы стали сторонником расстрела по суду?»
Пепеляев сидел на своей койке и тоже был одет. Это меня еще больше убедило, что «правители» с минуты на минуту ждали своего освобождения. Увидев меня и вооруженных людей в коридоре, Пепеляев побледнел и затрясся.
— Меня расстрелять?.. За что? — проговорил он, зарыдав, и вслед за этим быстро-быстро выпалил следующее, видимо, заранее приготовленное заявление: «Я уже давно примирился с существованием Советской власти, я все время стремился просить, чтобы меня использовали на работе, я приготовил даже прошение на имя Всероссийского центрального исполнительного комитета».
Все формальности, наконец, закончены. Выходим за ворота тюрьмы. Мороз 32—35 градусов по Реомюру. Ночь светлая, лунная. Тишина мертвая. Только изредка со стороны Иннокентьевской раздаются отзвуки отдельных орудийных и ружейных выстрелов. Разделенный на две части конвой образует круги, в середине которых находятся: впереди Колчак, а сзади Пепеляев, нарушающий тишину молитвами.
В 4 часа утра пришли мы на назначенное место. Выстрелы со стороны Иннокентьевской слышатся все ясней, все ближе и ближе. Порой кажется, что перестрелка происходит совсем недалеко. Мозг сверлит мысль: в то время, когда здесь кончают свою подлую жизнь два бандита, в другой части города, быть может, контрреволюция делает еще одну попытку к погрому трудящегося мирного населения.
Раньше, чем отдать распоряжение стрелять, в нескольких словах разъяснил дружинникам сущность и значение этого момента. Но вот все готово. Я отдал распоряжение. Дружинники взяли ружья наперевес, становятся полукругом.
На небе полная луна, светло поэтому, как днем.
Мы стоим у высокой горы, к подножью которой примостился неболыиой холм. На этот холм поставлены Колчак и Пепеляев. Колчак — высокий, худощавый, тип англичанина, его голова немного опущена. Пепеляев же небольшого роста, толстый, голова втянута как-то в плечи, лицо бледное, глаза почти закрыты, мертвец да и только.
Команда дана. Где-то далеко раздался пушечный выстрел и в унисон с ним, как бы в ответ ему, дружинники дали залп. И затем на всякий случай еще один.
Приказ ревкома выполнен. Расстрел Колчака и Пепеляева ускорила контрреволюция своими выступлениями, поэтому яма не была приготовлена.
— Куда девать трупы? — спрашивают начальник дружины и комендант тюрьмы.
Не успел я ответить, как за меня почти разом ответили все дружинники:
— Палачей сибирского  крестьянства надо отправить туда, где тысячами леокат ни в чем не повинные рабочие и крестьяне, замученные колчаковскими карательными отрядами… В Ангару их!
И трупы были спущены в вырубленную дружинниками прорубь. Так закончили свой земной контрреволюционный путь «правитель» Колчак и его первый министр Пепеляев.»
О самом Чудновском, исполнителе этой пролетарской акции, было мало что известно. Я решил начать поиск. Помогли архивы, встреча с сыном Чудновского — Львом Самуиловичем, проживающим в Свердловске. Вот что мне удалось узнать.
Самуил Гдальевич Чудновский родился в бедной еврейской семье в 1889 году в городе Бердичеве Киевской губернии. Когда мальчику исполнилось 13 лет, его определили учеником в кожевенную мастерскую. Накануне первой русской революции Самуил Чудновский участвует в революционной работе, а в 1909 году по ложному обвинению «в подкопе тюрьмы для освобождения политзаключенных» его арестовывают и отправляют в ссылку на три года в город Кемь Архангельской губернии.
Там, с помощью политических ссыльных, он овладевает грамотой, читает общественно-политические книги.
В 1912 году срок ссылки окончился и Самуил Чудновский вновь поступил в мастерскую, начал встречаться со старыми товарищами по подпольной работе, с бывшими ссыльными, чем вновь обратил на себя внимание царской охранки. А в начале 1913 года снова арестован и отправлен в один из уездов Тобольской губернии. Там он продолжил самообразование.
Возвращение в Киев совпало с февральскими событиями. На организационном собрании социал-демократической партии большевиков Самуил Чудновский вступил в партию и с этого момента началась его активная работа в партии.
В июльские дни 1917 года он избирается членом районного комитета и членом правления союза кожевников.
В начале марта 1918 года Киевский исполком под напором петлюровцев отступил к Полтаве. Началась организация советской украинской армии, и Чудновский был назначен членом штаба по снабжению армии.
В мае его вызывают в Москву и отправляют специальным поездом в распоряжение центрального исполнительного комитета Сибири.
Чудновский со своим боевым отрядом участвует в защите Иркутска от белочехов, попадает в плен к белогвардейцам. Более года проводит в колчаковских застенках, подвергаясь издевательствам, пыткам и избиениям.
Его освободили 28 декабря 1919 года восставшие правые эсеры, объединившиеся в так называемый «Политический центр». С. Чудновский принял на себя обязанности по освобождению политических заключенных.
В январе 1920 года постановлением ревкома Самуил Гдальевич назначается председателем чрезвычайной следственной комиссии. В этой должности ему и пришлось допрашивать, а затем руководить расстрелом А. В. Колчака и В. Н. Пепеляева.
С этого времени начинается его официальная работа на разных советских должностях. Он служит в Томске, Новониколаевске, Смоленске. В 1928 году его переводят в Свердловск и назначают председателем Уральского областного суда. Впоследствии, когда образовалась Свердловская область, С. Г. Чудновский становится председателем Свердловского областного суда.
С большим уважением отзывались о нем старые большевички Анна Андреевна Иванова и Ксения Павловна Чудинова.
Кроме прямой работы, С. Г. Чудновский участвует в выборных партийных и профсоюзных органах.
В конце 1935 года С. Г. Чудновский был переведен в город Ленинград и назначен председателем Ленинградского областного суда. А в марте 1937 года арестован органами НКВД города Ленинграда и 20 сентября 1938 года расстрелян.
Эта дата указана в свидетельстве, выданном Л. С. Чудновскому загсом г. Свердловска.
А в ответ на мой запрос Военная Коллегия Верховного суда СССР сообщила, что Чудновский был осужден 13 августа 1937 г. по ст.ст. 58-8 и 58-11 УК РСФСР к высшей мере наказания — расстрелу. Приговор приведен в исполнение в тот же день в г. Москве.
Чудновский обвинялся в том, что является активным участником и одним из руководителей антисоветской террористической организации правых, якобы действовавшей на Урале.
Определением Военной Коллегии Верховного суда СССР от 21 ноября 1957 г. приговор в отношении Чудновского С. Г. по вновь открывшимся обстоятельствам был отменен и дело о нем производством прекращено за отсутствием состава преступления.
В том же ноябре 1957 года Свердловский обком КПСС восстановил С. Г. Чудновского (посмертно) в рядах партии.
г, Свердловск

Большевик из Полевекого
Александр НЕСТЕРОВ, сотрудник музея
Фриц Кикур (Кикурс) родился в семье бедного латышского крестьянина. Его отец Ян Кикурс был человеком левых убеждений, оба его сына стали революционерами. Старший, Андрей, член партии большевиков, агитировал латышских крестьян па восстание, был арестован карателями и 13 января 1906 года расстрелян без суда.
Гибель брата повлияла на формирование личности Фрица Яновича. Он тоже вступил в ряды латвийской социал-демократической рабочей партии (большевиков), стал пропагандистом. В 1914 году был арестован и, как неблагонадежный, приговорен к высылке на Урал.
Здесь Фриц Янович стал членом РСДРП (б), перешел на нелегальное положение и был направлен для подпольной работы на Полевской завод. Под чужим именем работал слесарем. Создал из молодежи нелегальный социал-демократический кружок.
С началом февральской революции полевские большевики вышли из подполья. Фриц Янович организовал Совет рабочих депутатов и стал его первым председателем. Возглавил он также Деловой совет Сысертского горного округа — организации, управлявшей заводами акционерного общества «Сысерт Компани Лимитед». А на III съезде Советов Урала Ф. Я. Кикур был избран членом Уральского облисполкома.
Он участвовал в национализации заводов округа, в организации народной милиции для охраны предприятий от контрреволюционеров и саботажников.
В мае 1918 года вспыхнул мятеж чехословацкого корпуса. Белочехи захватили Челябинск и начали наступление на Екатеринбург. Ф. Я. Кикур сформировал на Полевском заводе красногвардейский отряд и первый стал его бойцом. 3 июня отряд выступил на фронт.
45 бойцов на подводах через Сысерть, Щелкун и Тюбук добрались до села Куяш. Здесь соединились отряды, сформированные на заводах Сысертского горного округа — Полевском, Северском и Сысертском. Командиром стал Ф. Я. Кикур. Предполагалось, что отряд атакует станцию Аргаяш, занятую белочехами, а со стороны Нязепетровска к ней подойдет другой красногвардейский отряд. Однако нязепетровцы так и не появились.
Открытая местность и сильный огонь противника, к которому на помощь из Кыштыма прибыла пехота, а из Челябинска — конница, не позволили красногвардейцам занять станцию. Отряд понес первые потери. Кикур решил отступить к деревне Старая Асанова. Неподалеку от нее находился Надыров мост через реку Течу, и Кикур не хотел допустить захвата его белыми. Рассчитывал, что из Екатеринбурга и Полевекого придет подкрепление. Отряд расположился в деревне. Командир выставил на окраинах заставы, но неопытные бойцы не заметили продвижения белых. Старая Асанова была окружена.
Отряд рассыпался в цепь по проулку, ведущему к мосту. У окраинного домика Фриц Янович Поставил пулемет. Рядом с ним находились четверо красногвардейцев: А. Ф. Бобошин, К. Е. Косых, Г. И. Занадворов и В. П. Тагильцев. От моста появились бегущие люди, пулеметчики хотели открыть огонь, но Кикур их остановил: «Не стреляйте — там наши товарищи в заставе». Однако застава была уже снята белочехами. Только когда стало ясно, что перед пулеметом белогвардейцы, Кикур отдал приказ открыть огонь. И в этот момент был убит. Это произошло 10 июля 1918 года.
«Фриц жил только одним — гранитной верой в социальную революцию. Он весь отдался рабочему делу и был одним из его лучших, беззаветно преданных бойцов. Тяжело и горько, невыносимо грустно переживать эту огромную утрату в момент, когда все силы старого мира ополчились войной на рабоче-крестьянскую революцию…» — писала на следующий день газета «Уральский рабочий».
О большевике из Полевекого мало что известно, есть только краткие упоминания в архивных документах и газетах. Несколько фотографий и партийный билет с его подписью хранятся в Полевском историческом музее.
г. Свердловск