Полувековой юбилей Всероссийского общества охраны природы совпал со столетием инициатора организации общества — Франца Францевича Шиллингера, чье имя долгое время было забыто.
Этот высокий плечистый человек с роскошной шевелюрой и мужественными чертами лица, словно сошедший со старинной гравюры времен крестьянских войн в Германии, страдал от жажды работы. В нем кипела неуемная работоспособность. А еще он слыл фантазером. Проекты и предложения сыпались потоком. Он хотел создать в Москве уникальное научно-просветительское учреждение — Центральный сад природоведения, народоведения, культуры и отдыха. Посетители увидели бы все геологические эпохи Земли, ландшафты и постройки различных стран, давно вымерших и современных животных. Идея не была осуществлена.
Он мечтал превратить Крым во всесоюзную здравницу, сохранив великолепную природу полуострова. Подтвердил свой проект расчетами и пространными объяснениями.. Идея реализована лишь наполовину.
Прожить в городе два месяца подряд он был не в силах, и если друзья не встречали Франца несколько дней, они знали — подался в Среднюю Азию. Или в Сибирь. Или на Саяны. Благодаря его трудам были открыты заповедники: Печоро-Илычский, Алтайский, Наурзумский, Кзыл-Агачский, Алма-Атинский, Боровое, Кондо-Сосьвинский. Выходили книги: «Европейский олень, лань и косуля в охотничьем хозяйстве», «Арало-тургайский пролив — величайший пролетный путь водоплавающей и болотной дичи».
В 1932 году «Известия»’ писали: «Видный деятель по охране природных богатств и памятников природы Ф. Ф. Шиллингер обратился в Госплан РСФСР с докладной запиской, в которой сигнализирует об опасности, угрожающей Барабинской степи в Западной Сибири.
…Докладной запиской тов. Шиллингера заинтересовался ряд руководящих работников. В частности, тов. Енукидзе, ознакомившись с запиской, высказался за необходимость ускорить разработку и осуществление нужных мероприятий, с привлечением к этому делу краевых., организаций Западной Сибири, под руководством Госплана и Наркомзема РСФСР».
Отчитавшись об очередной поездке, выверив гранки будущей статьи, Шиллингер организовывал новые экспедиции. Переворачивалась груженая лодка, и он тонул в бурной реке Туруханского края; не выдерживала крепкая бечева, и он вместе с сыном Феликсом повисал над пропастью в молчаливых Саянах. Вспоминал же об этом Франц Францевич легко, смеясь над собственным невезением.
Однажды, проектируя в Казахстане новый заповедник, Шиллингер исчерпал лимит командировок. «Возвращайтесь, иначе останетесь без суточных»,— предупредили из Москвы. Получив депешу, Шиллингер три дня метался, как раненый зверь, а затем приказал окатить себя колодезной водой и принял решение. В Москву полетели телеграммы. В комитет: «Остаюсь на свои средства». Жене: «Срочно продавай дачу и высылай деньги». Он променял на продукты свои часы, фотоаппарат, бинокль —все, что имел ценное. И продолжил экспедицию.
Известна точная дата рождения Франца Францевича Шиллингера — 26 сентября 1874 года (правда, неясно, по старому это или новому стилю) и место рождения— селение Вол-Баторская уезда Неполомицы, что в Галиции.
Вместе с отцом-лесничим он с детства работал в лесу, а затем поступил в лесной институт в Агсбахе.
Затем по линии лесного ведомства несколько лет служил в Бессарабской и Подольской губерниях, открыл частную таксидермическую мастерскую. В 1908 году по приглашению департамента земледелия отправился в свою первую сибирскую экспедицию.
В 1929-м Шиллингер — на Печоре. Лето выдалось на редкость дождливым. Днем и ночью висела над уральской тайгой, редкими остяцкими дерьевнями «морока»— нудный дождь вперемешку с туманом. Спутники Шиллингера проклинали погоду: кладь промокла, одежда липла, замшелые, поваленные деревья сделались невероятно скользкими. А Шиллингер был бодр и весел.
— Чему печалиться,— подбадривал он товарищей.— Дожди подняли реки — теперь на лодках дойдем до самых истоков. Сыро в тайге — зато не грозят летние пожары. Мошки, комары, москиты сгинули из-за непогоды. Разве не благодать. Когда нам еще так повезет?
Единственно, что всерьез обеспокоило руководителя экспедиции — это сохранность фотонегативных пластин. Влага стала забираться и в тщательно запакованный чемодан с аппаратурой.
Экспедиция упорно пробивалась к хребту Торре-Порре-Из, что значило по-остяцки «Гора столбов и развалин».
Вернувшись в Москву, он опубликовал по итогам экспедиции несколько статей, выступил с докладами, подготовил обширные обоснования. Проект создания заповедника поддержали Комитет Севера при Президиуме ВЦИК, Народный комиссариат земледелия РФСР, Московское общество испытателей природы. В 1930 году Печоро-Илычский заповедник был утвержден.
В начале тридцатых годов при Всероссийском обществе охраны природы Франц Шиллингер создает специальную комиссию по Крыму. Чтобы привлечь внимание общественности и правительства, снимает фильм «По Большому каньону Крыма». На гонорар продолжает исследования и выпускает книгу «Крымский полуостров, его роль и значение в СССР», серию статей. На Крым обратили внимание. Кстати, тридцать лет спустя по сходной методике действовал другой немец, такой же ярый защитник природы. Снимал на кинопленку африканскую саванну и джунгли, демонстрировал в Европе, а на вырученные деньги создавал национальные парки и издавал книги. Имя Бернгарда Гржимека известно у нас всем. Имя Франца Шиллингера почти никому.
В архиве Академии наук СССР, в личном фонде академика Кулагина, одного из активнейших защитников природы, я наткнулся на пачку больших, в клеточку, листков. Это было письмо Франца Францевича Шиллингера академику Николаю Михайловичу Кулагину. Пробежав первые страницы, я понял, что в мои руки попал уникальный исторический документ. Это была исповедь. Вопль о помощи. Соломинка, за которую хватается утопающий. Вот отрывки из письма,
«Чувство глубокой признательности, любви и доверия к Вам побуждает меня излить перед Вами все те сокровенные чувства горечи и обиды, причиненные мне моим незаслуженным увольнением из Комитета по заповедникам…
Все мои попытки в течение двух лет выяснить причины моего загадочного увольнения ни к чему не привели, я так и не узнал по сегодняшний день, за что меня сняли с работы. Это очень больно, когда сознаешь, что ты не виновен, а тебя наказывают. Вот как меня отметили за мою беспредельную преданность делу охраны природы, за мое ревностное отношение к службе в течение 18 лет… Распускаются про меня самые дикие и нелепейшие слухи: будто бы я махровый немец и никто другой как побочный сын бывшего австрийского императора Франца- Иосифа… что я пьяница и аферист, в Алма-Ате всех спаивал и только таким путем добился там в 1934 году утверждения новых границ заповедников: Алма-Атинского, Наурзумского, Аксу-Джабаглысу и Боровое; что все подписи членов правительства Казахстана на необходимых мне постановлениях об указанных заповедниках ложны и подделаны мною лично…»
Шиллингер подробно описывает, как трудно развивалось дело охраны природы и заповедников в первые десятилетия Советской власти, сколько усилий потребовалось от него.
«…С начала 1933 года началась опять атака на охрану природы, заповедники и Комитет. На сей раз борьба была очень серьезной — Совнарком, несмотря на пожелания Всесоюзного съезда охраны природы, постановил все это дело передать Наркомзему РСФСР. Протест т. Бубнова тоже не помог, так как он, как я имел случай убедиться, сам был против и считал все это скорей вредным, чем полезным делом…
Когда я убедился, что дело окончательно погибает и никто не пытается его спасти, мною было подано в отдел науки ЦК партии особое заявление, и в последний момент я в отчаянии написал письмо т. Сталину. Это было 20-го января 1936 года. Об этом письме никто не знал я держал его в тайне от самых близких. Оно получилось обширное — 20 стр. большого формата на машинке. Передача была приостановлена Комитет уцелел, заповедники небыли переданы Наркомзему и на их содержание отпущены крупные суммы, при Совнаркоме учреждено Главное управление по лесоохране и лесонасаждению, а при Наркомземе СССР учреждено Главное управление охоты и звероводства.
Я неимоверно счастлив, что хотя бы косвенно причастен к этим учреждениям, и не теряю надежды, что еще буду привлечен к работе в них…»
Тяжела и драматична была семейная жизнь Ф. Ф. Шиллингера. В двадцать втором не стало дочери — девятнадцатилетней Марии. Р а ботала машинисткой в Центроохоте. Заболела менингитом, умерла прямо на работе. Через шесть лет Шиллингеры потеряли старшего сына, выпускника Московской горной академии. Младший, Феликс, любимец отца, участник многочисленных его экспедиций, был летчиком. Погиб 25 декабря 1938 года во время ночного полета.
На пороге старости Франц Францевич и его супруга Розалия Иосифовна остались с последней дочкой Аделью.
«Да, сейчас живется мне очень тяжело,— говорится в том же письме,— так как 250 руб. академической пенсии не хватает, а реализовать уже нечего, это я все уже сделал, еще когда служил на нужды экспедиций, на пользу охраны прирогды и заповедников, делу, которому я посвятил свою жизнь. Устроиться на службу нигде не могу, а переквалифицироваться на что-нибудь, пожалуй, поздно».
В 1937 году он еще жил. В Центральном госархиве РСФСР, в. фондах общества охраны природы сохранился его отчет за этот год, выполненный с немецкой аккуратностью и добросовестностью. Остались рукописи книг: «Охота в СССР», «Заповедники Казахстана», «Труды экспедиции в Западной Сибири», «Организация Государственного промыслового охотохозяйства по Арало-Тургайскому заливу»… Это было последнее, что он успел.
Забрали Франца Францевича, по- видимому, в тридцать восьмом. А через пять лет его не стало. Еще одна жертва войны, официально не объявленной, но длившейся в четыре раза дольше Великой Отечественной.
У Александра Городницкого есть замечательная песня. Поется в ней о богом занесенных в наши края французах, немцах, англичанах, служивших чужому отечеству верой и правдой. Они, как те неприметные реки, что все без остатка отдают себя безбрежному и великому океану, имя которому — Россия.
