— Ну, Пузырев,— сказала Марь-Иванна,— расскажите нам о Ледовом побоище.
— А чего о нем рассказывать-то? — нехотя сказал Пузырев.— Вы ж и так знаете.
— Что знаю? — строго спросила Марь-Иванна.
— Ну, что наши победили,— сказал Пузырев.
— Кого победили? — настойчиво переспросила Марь-Иванна.
— Ну, этих…— Пузырев прислушался,— немцев.
— Вот и расскажи нам, как все началось. Как события развивались?
Пузырев шмыгнул носом и вяло проговорил:
— Ну, вышли, значит, на лед наша ледовая дружина и ихняя. И они с первых же секунд попытались овладеть инициативой. Пошли в атаку.
— А наши как действовали? — спросила Марь-Иванна.
— А наши действовали на контратаках,— ответил Пузырев.
— Верно,— сказала Марь-Иванна.
Пузырев почувствовал себя уверенней и добавил:
— Особенно выделялись своим мастерством Васильев, Хомутов и Дроздецкий.
— А это кто еще такие? — удивилась Марь-Иванна.
— Это наши лучшие ледовые бойцы! — отчеканил Пузырев.
— Молодец,— сказала Марь-Иванна.— Ты даже дополнительный материал выучил. И я этого не помню.
Вдохновившись такой похвалой, Пузырев продолжал:
— Особенно жарко было на пятачке!
— Правильно,— сказала Марь-Иванна.— Они двинулись на нас «свиньей».
— Да,— сказал Пузырев,— вели они себя по-свински! Все время толкались. Их, конечно, наказывали, но, видно, мало. И вот у наших богатырей появляются шишки. А у некоторых — и ссадины. Получил травму Быков. Унесли с поля Гимаева. А когда наши ворвались в их зону, кто-то подставил подножку Первухину! Это же вообще! У него даже шлем с головы слетел! А удаляют, представьте себе, опять Билялетдинова! Якобы за задержку соперника руками!
— Ну, а как закончилось Ледовое побоище?— спросила Марь-Иванна, раскрывая классный журнал.
— Закончилось оно очень хорошо! — весело сказал Пузырев.— Наши ребята победили. Всем им вручены медали, ценные подарки и грамоты.
— А вот здесь, Пузырев, ты ошибся,— сказала Марь-Иванна.— Да, возможно, о Ледовом побоище сообщалось в берестяных грамотах. Но сами грамоты никому из участников не вручались. И все же ты заслуживаешь высокой оценки за столь правдивый и яркий рассказ. Ставлю тебе пятерку. Первую пятерку твою по истории.
«Первая пятерка! — пронеслось в голове Пузырева.— Ларионов, Макаров, Крутов, Фетисов, Касатонов».
Минздрав предупреждал!
Михаил КАГАРЛИЦКИЙ
В зоне особой опасности дежурили Ваня Маныкин, Стив Белью и вторая дивизия специальных роботосил ООН. На галактическом горизонте было неспокойно.
В полдень раздался тревожный сигнал сирены гипролокатора.
— Они! — закричал Ваня, нажимая на клавиши тотальной готовности.
Восемь инопланетных фрегатов в строгом шахматном порядке опустились в центре зоны. Переговоры были конкретизированы до предела.
— Сдаетесь? — спросили космодесантники и обнажили жерла своих орудий.
— Нет! — ответили Маныкин и Белью и пустили в ход вторую дивизию.
Космодесантники остановили шквал огня гравитационной стеной и отбросили его на землян. От дивизии, главной силы объединенного человечества, ничего не осталось. Здание навигационной цитадели было разметано по долине звуковым импульсом.
Ваня Маныкин и Стив Белью лежали в полуразрушенном подвальном помещении и напряженно вслушивались в тишину.
— Закурим? — предложил Ваня, доставая пачку «Примы».— Видать, последняя.
Стив молча вытащил зажигалку.
Легкий ветерок относил облачко сигаретного дыма в сторону вражеских кораблей. Через три минуты
с космодесантниками все было кончено.
Соленые огурчики
Святослав ЛОГИНОВ
Алина! Сжальтесь надо мною,
Не смею требовать любви :
Быть может, за грехи мои,
Мой ангел, я любви не стою!
Строки Пушкина звонко разносились под сводами Стеклянного рынка, удивительно контрастируя с гулом обыденных рыночных разговоров. Заинтригованный, я поспешил на голос, но когда добрался, представление уже закончилось. Во всяком случае, ничего необычного я не увидел. Перед прилавком с надписью «Соленья» топтались люди, парнишка в белой куртке продавца взвешивал соленые огурчики.
Огурчики были небольшие, усеянные аккуратными пупырышками. Даже отсюда видно, какие они упруго-хрусткие. И запах от бочки шел несказанный. Ароматы укропа и тайна, горького перца, чеснока и листьев хрена, соединившись вместе, создавали сказочный эффект и вызывали настоятельную потребность встать в очередь и приобрести.
Впрочем, людей в очереди стояло немного. Оно и понятно, цена на огурчики нынче такая, что перешибет любой аромат. Хотя… ценника возле продавца не было.
— Спасибо,— сказала покупательница и отошла.
К прилавку придвинулась дородная дама в ярком платье.
— Моя очередь,— произнесла она.
Парнишка одернул казенную курточку и ожидающе посмотрел на даму. Та вдруг покрылась пунцовыми пятнами и закричала:
— Хватит глупостей! Говорите толком — почем ваш товар?
— Меняю на стихи,— негромко ответил продавец.— За одно стихотворение, не входящее в школьную программу, полкило огурцов.
— Вот что,— подвела итог дама.— На Кузнецком рынке огурцы идут по три рубля. Пусть у вас будет так же. Мне два килограмма.
— За три рубля поезжайте на Кузнецкий.
— Да он издевается! — взвизгнула дама, но очередь, поднажав, оттерла ее, к весам протиснулась маленькая старушка и с ходу затараторила:
Дети, овсяный кисель на столе!
Смирно сидеть, рукавов не марать…
— Кто автор? — уважительно спросил продавец, когда старушка замолкла.
— Ну, милый, этого не скажу. Сколько лет прошло, как учила. Где упомнить…
— Видите? — закричала из-за спин дама.— Это программное! Просто программа изменилась. Не давайте ей!
— Если вы расскажете из программы церковноприходского училища, тоже получите огурцов,— отрезал продавец, запуская в бочку огромный эмалированный дуршлаг.
Народу в очереди было немного, и я, после секундного колебания, встал в конец.
— Я еще Чуковского помню, и Агнию Барто, и дядю Степу; у меня правнуков девять душ…— досказывала старушка, пряча в сумку огурцы, но на нее шикнули — пришла пора расплачиваться следующему покупателю.
Очередь двигалась медленно, особенно когда попадалось длинное стихотворение, но покупатели не роптали. Выступившие смешивались с толпой и сами становились слушателями.
Никто больше не пытался получить огурцы за деньги, лишь какой-то дядька испитого вида то и дело вклинивался в очередь, невнятно произносил что-то и отходил прочь. Было видно, что у него нет ни стихов, ни денег, но огурцов ему хочется.
Спортивного вида парень прочел по-французски аполлинеровский «Мост Мирабо», а потом повторил его в переводе Кудинова. Вытряхнул из пластикового мешка несколько тетрадок, зажал их под мышкой, переложил огурчики в мешок и быстро ушел, смущаясь чего-то.
Бойкая школьница вдохновенно проскандировала Асадова и получила в награду десяток пупырчатых крепышей.
Следующей была моя очередь, но тут вновь появился испитой гражданин. На этот раз он решился.
— Я тоже знаю, — гаркнул он.
Спасибо власти дорогой,
Что нету водки в выходной.
Но ты не плачь, моя Маруся :
Одеколону, но напьюся!
— Рассолу могу налить,— предложил продавец.
Дядька возмущенно крякнул и ретировался. Взгляды повернулись ко мне. Я вздрогнул и произнес:
Ты лучше голодай,
Чем что попало есть.
И лучше будь один,
Чем вместе с кем попало,
— Хорошо.. — неуверенно сказал продавец.
— Но мало, —подсказал я.
— Да нет, дело не в количестве строк…
Мне стало жаль паренька и я сказал;
— Дайте один огурчик, но такой, чтобы был достоин этих строк.
Я шел по рынку, хрустел свежепросолеиным чудом и думал, что старик Хайям не обиделся бы на меня за такой обмен. Уж он-то прекрасно понимал, что людям равно нужны и стихи, и огурцы. Да и другие поэты, наверное, тоже не в претензии. Ведь их помнят, учат наизусть…
У входа в рынок я заметил даму в цветастом платье? Двумя холеными пальчиками она держала купленную в газетном киоске поэтическую однодневку. В глазах дамы застыло отчаяние.
Обидел…
Александр ЛОЗА
Ника сидел в кресле и, закрыв на коленях учебник английского, дразнил кота Ваську:
— Мяу-у!..
— Мур,— отвечал кот.
— Мяу-у-ф-ф! — передразнивал Ника.
— Мр-р…
— Мяу-мняв!..
— Мр-р…
— Мняйтв, няв!,.
Кот фыркнул и выскочил из-под руки Ники в открытую форточку.
— Обиделся, наверное,— вздохнул Ника — И чего это я ему по-ихнему наговорил?..
