Весенние часы тетушки Катрины сломались к полудню. Черная секундная стрелка проскочила еще несколько делений по желтому, старой слоновой кости циферблату, потом застыла. Зеленый трилистник на оси стрелок потемнел, пожух и наклонился, касаясь высохшей хрусткой кромкой резных листочков, отмечающих часы и минуты.
Тетушка прибежала, бросив пирожки, заахала, торопливо вытирая руки. Так расстроилась, что даже хлопнула разок масляной ладонью по белому свежему переднику, а немного придя в себя, вытащила Вальку из темных недр большого кресла.
— Валя, мальчик, помнишь еще, где этот сыч бородатый живет? Умнейший наш. Да… Беги к нему. Скажешь: Катрина послала за Солнечным Ароматом с Песчаного Лабиринта. Часы, скажи, у нее сломались. Все, беги скорее.
Валька не препирался. Первый раз видел Катрину такой испуганной. Аккуратно поставил на полку «Ленную дугу» и рванул.
На улице потемнело, вдоль кривых улочек нижней слободы потянул Полуночный ветер, который вообще не должен дуть в такое время. Валька, ежась под его ледяными порывами, побежал вверх по Артиллерийской. В небе тоже происходили жутковатые перемены. Легкие белые перья облаков, длинными хвостами тянувшиеся от степей в океан, набухали, темнели, разлохмачивая края, грозили снегопадом.
Валька спешил, не обращая внимания на отчаянный скрип пыльных лопухов вдоль канавы, на холод, залезавший под рубаху острыми иглами. Длинные темно-русые волосы поминутно падали ему на глаза, и он сдувал их сердито, взмахивая головой. Становилось все холоднее. Решительно не годились для такой погоды легонькая рубашка навыпуск с шортами, да только ничего другого у Вальки здесь не было.
Вот она, лестница. Теперь вверх по выглаженным, сточенным ногами ступеням.
Скорей, скорей! Вот уже и Летнее солнце затянулось серыми клубами. Валька рванулся из последних сил, слизывая капельки пота с верхней губы. Простучала под ногами деревянная мостовая, знакомая дверь открылась сразу.
— Ну-с, молодой человек, вы, конечно, не откажетесь от горячего чая.— Бородатый горбоносый человек наклонился над ним, но глаза, серые и холодные, как облачные пряди, смотрели из каких-то одному Умнейшему ведомых далей. Преодолевая ощущение букашки под микроскопом, Валька сказал:
— У тети Катрины сломались весенние часы, она просила Солнечный Аромат… Скорее, я счас назад.
— Вот неугомонная,— хмыкнул Умнейший.— Сколько раз я ей хотел эти часы остановить. Говорил ведь…
— Скорее! Там зима возвращается.
— Э-э,— Умнейший повернулся к маленькому в шкафчику красного дерева, открыл, начал перебирать коробочки и пузырьки.
— Ты не бойся так,— сказал он, рассматривая бутылочку из молочно-белого камня.— Сейчас найдем. Только нести придется мне самому.
— Вот еще. Я быстрее.
— Да не быстрее… Тебе ведь сейчас домой.
Валька поглядел искоса. Конечно, это — Умнейший, но все же откуда ему знать?
— Да ведь ты считаешь все это сном. Не так ли? Стоит ли удивляться, что я знаю о тебе многое?
— Зачем вам столько вопросов? — хрипло спросил Валька. Начинала кружиться голова, и он почувствовал, как страшно тянет черный провал, раскрывшийся там, выше мрачнеющего неба.
— Ну вот, — пробормотал Умнейший, извлекая из шкафчика розовый стеклянный флакон.
— Кстати, я принес твою одежду, она там, у камина.
Голова кружилась уже так сильно, что в глазах плыла серая муть.
— Вы… Скажите Сергею… Ну…
— Скажу, скажу. Ты переодевайся.
— А что… дальше? — против воли вырвалось у Вальки.
— Ну, не знаю. Думаю, Троичная магия вступает в свои права… Торопись.
Валька кинулся в соседнюю комнату. Скинул шорты и рубаху, достал из-за камина, большого, закопченного, серебристые штаны и куртку с личной карточкой на планке нагрудного кармашка. Все уже крутилось темным вихрем, гудело, вспыхивало искрами.
Куртка не застегивалась. Пальцы сорвались с кнопки. В туманном мраке грохнула молния.
Валька открыл глаза.
Что-то тоненько, по-осиному гудело над ухом. Он прижался лбом к холодному стеклу. За этим окном всегда было лето. Картина, просто картина в боевом посту БАСа.
Сам боевой пост походил более всего на земную квартиру, какие были три десятка лет назад, когда строились первые БАСы. Так придумали, чтобы не отвлекать дежурного от главного экрана.
Откуда здесь взялось окно-картина, Валька не знал.
На той первой, месячной давности, экскурсии майор долго рассказывал о грозных боевых машинах, укрытых под вздыбленными равнинами БАСа, о высокой Миссии, о простом и единственно разумном устройстве мира.
— Вера Петровна,— вдруг шепотом спросил маленький Антон.— А на картине?..
Вера Петровна обернулась и покраснела: полкласса столпилось у «окна». Майор не глядя продолжал что-то бубнить.
— Вы куда смотрите? Ну-ка все…
Валька стоял и не мог оторваться.
Сзади жестко светили рельефные лампы подсветки шкал приборов, оставляя только два цвета— черный и белый.
А от окна на лица ребят ложились голубые, рыжие, желтые отсветы. И белизны было много в теплой пыли степной дороги, сбегавшей к городу, казавшемуся отсюда, с крутого лба горы-наката, просто белыми кубиками под изящными черепичными чешуйками. Дома взбирались на другую вершину, поворачивались к синему горизонту, а там скрывались то ли ряды голубых холмов, то ли пенные гребни волн разбегались по пустынным песчаным берегам.
На самой вершине города, отталкиваясь от каменной подошвы, сводила стены в небо башня белого камня. Под острым граненым колпаком крыши можно было рассмотреть часы. Должно быть, старинные куранты с боем.
Над ухом сопел Генка Федоров становилось душно. Валька разглядел маленькие высохшие былинки-колоски у края окна — на обочине дороги. Камни ее, гладкие, ушедшие в землю, были совсем рядом, и вдруг так, что сердце захолодело, потянуло сделать еще шаг. На дорогу.
Закружилась голова. Вальке показалось, что стрелка курантов на башне двинулась, колыхнулись под ветром колоски у самого стекла, и ветерок этот, пролетев прозрачную границу, ласковым свежим теплом коснулся Валькиного лица, в носу защекотало от запаха пыли и горьковатых степных трав, иссохших за лето…
— Что ты здесь делаешь?
Мальчик вздрогнул и очнулся. У кресла управления, опершись руками на пульт-подлокотник, стоял майор Стежнев.
Валька захолодел и начал медленно, бочком пробираться мимо майора к выходу.
Из материалов заседания Группы Безопасности:
«Нач. физеектора Вангарт: Систему Дельта представляют все? Ну вот, месяц назад она зарегистрировала исчезновение с БАСа одного человека. Мы решили, что это сбой, и копались в схемах, пока сигнал не появился вновь. Но мои люди ничего не нашли. Неделю спустя история повторилась. Поисковый луч ничего не дал. Туг до нас дошло, что это не поломка. А сигнал, как и в первый раз, появился сам по себе».
Поначалу Валька решил, что ему повезло. Мама возилась на кухне, заказывая ужин с конвейера. Только спросила: «Уроки сделал?» — и продолжала выстукивать сложные комбинации, внимательно глядя под срез экранной бленды. Он проскочил к себе, хлопнулся на тахту и с облегчением увидел, как дверь скользнула на место. Потом нехотя потянулся к полке.
Завтра был производственный день. Та-ак, «Справочник по тяжсистемам».
«График на третий уровень… детали сюда, команда… ответ схемы… Сигнал… так… деталь в блок, команда… Уровень пятый, деталь… команда… график… деталь… команда, ответ системы… экран дает…».
Длинный зал — длинные ряды одинаковых мальчиков в одинаковой одежде. Лиц не видно из-под косых срезов дисплейных бленд.
Уровень… деталь… команда… ответ. Уровень… деталь… команда… ответ. Вера Петровна с лицом, похожим на мигающий экран дисплея.
Валька свалился с тахты, подполз на животе к домашнему видекону, ткнул клавишу: «Привет, Тась». Экран ответил: замерцал, обрисовал «Тасю».
Мальчик знал, что это только фокусы электроники. Все же круглая курносая рожица, придуманная кибером, казалась более живой, чем вечно строгое, бледное лицо Веры Петровны.
— Тась, скажи, сон или нет?
— Не знаю. Машины всего Пояса на это не ответят.
— Ты так думаешь?
— Спроси Главную.
— А ты-то что?
— Я не думаю, я только знаю или не знаю.
— Что-то ты сегодня крутишь.
— А как быть, блоки закрыты.
— Какие блоки? — тревога от встречи с майором успела улечься, но теперь в голове опять заворочались тоскливые мысли. «И Умнейший странное говорил». Видекон загудел сильнее.
— Ты перегружаешь меня. Подключись к большой сети.
— Я не знаю как.
— По четыреста двенадцать набери код, клавиша…
— Помню. Вот так и так. Ого!
— Ответ на такой вопрос в закрытых блоках. Опечатаны они личным паролем Стежнева… Валя, я чувствую опасность.
— Какую?
— Ты не обратил внимания сегодня: Стежнев при оружии. Во время нашей встречи кобура была расстегнута.
— Ты откуда знаешь?
— Я знаю все, что видит малая сеть.
— Ах да, видекон в Боевом посту…
— Да, Валя… Тебя вызывает номер пятьсот восьмой.
— Кто?! Говори по-человечески.
— Николаев Петр Евгеньевич.
— Никакой он не Евгеньевич. Просил же, чтобы по-человечески называла…
— Валя? — голос доносился с потемневшего экрана.— Завтра после школы приходи ко мне. Обязательно! Лучше даже сегодня, если пустят родители.
— Хорошо…— оторопело согласился Валька.— Я только спрошусь.
Такое было первый раз. Петр даже про родителей не спросил. Обычно, как заведет: «А родители? Они не будут опять ругаться, что ты ко мне?..».
Из материалов заседания Группы Безопасности:
«Пред. педкомиссии Никитич: Дельта не дала личного номера исчезавшего объекта ни в одном случае, следовательно этого номера и нет. Поэтому позвольте сделать вывод о несовершеннолетии объекта для системы. То есть я вынужден признать недоработку свою и своего ведомства.
М-р Стежнев: Прекратите словоблудие, Никитич. Итак, ясно, что этими фокусами занимается ребенок…».
— Папа, можно, я пойду вечером к Петру Евгеньевичу?
Отец был хмур и неразговорчив, как всегда. Ну, почти всегда. Приходил с работы, ругался с матерью по поводу низкой зарплаты и маленьких отпусков. Потом так же зло бросал; «Куда ты отсюда денешься! Тянешь, тянешь на Землю, а там дня спокойно не живешь, обратно просишься». Как бывало на Земле, Валька не знал: ребят с БАСа не отпускали.
— Ну-ка, садись сюда, Валентин Сергеевич,— сказал отец неожиданно. Даже подвинул второе кресло.
Валька смущенно присел на подлокотник.
— Нет, ты нормально садись. Разговор у нас с тобой будет долгий.
— Пап…
В голосе отца нарастал злой ледок:
— Я долго смотрел сквозь пальцы на то, как ты шляешься к этому Николаеву. Я терпел, когда ты начал таскать от него книги. Но теперь я прихожу в школу по вызову председателя педкомиссии и узнаю, что мой сын, оказывается, на подозрении. Причем подозревают его ни много ни мало в подрыве безопасности Астростанции. Говори, ты подбивал одноклассников срывать производственные дни?
— Нет…— удивленно сказал Валька.
— Надеюсь, ты не врешь. Но смотри, мы живем на переднем крае борьбы за безопасность человечества. Это большая честь и огромная ответственность. У каждого, кому выпало жить здесь, линия жизни прямая и строгая. Не нравится, не достоин — уходи. Неважно, большой ты или маленький… Твои книги переполнены ерундой и приключенщиной. Не спорю, иногда хочется этакого…
— Папа, почему взорвали Чужого?
— Что?! Откуда ты знаешь?.. Ну ладно… Все чужое — угроза. Запомни, извне может приходить только беда. Поэтому мы расстреливаем даже каменные глыбы обычных метеоритов и скалы астероидов. А твои книги опаснее мертвых каменных глыб.
— Но почему?
— Они отвлекают людей от упорной повседневной работы. А кроме того, ты уже задал слишком много вопросов.,. Но я всегда полагал, что в школе вам достаточно подробно объясняют…
— Как объяснять, что взорван корабль, просивший помощи!
— Да с чего ты взял, что это был корабль и он просил о помощи? Это тебе в школе сказали такую чушь?
— Не в школе…
— Знаешь что! Мне начинает казаться, что Никитич прав, подозревая тебя. Никуда сегодня не пойдешь. А с этим Николаевым надо еще разобраться. Думаю, это его идейки у тебя в голове.
У Вальки горели уши, но глаза оставались сухими. «Еще и дерзок»,— раздраженно подумал Сергей Леонидович.
Возможно, разревись Валька, все было бы иначе, но давно были выплаканы в холодную пластиковую подушку все слезы. А те, что оставались еще, злые и отчаянные, крепко зажаты с той жаркой ночи, когда полыхнула цирковая тюрьма в городе Сосновый порт. Только об этих делах на всей станции знал — не знал, догадывался разве Петр, да еще строили кое-какие догадки Вангарт со Стежневым.
Из справочника военно-космических сил ООН:
«Боевая Астростанция 5АС-25. …Удаление от Земли наибольшее: 856 астр. ед. Масса базового астероида: 675 Мт. Дальность огня СВ-артиллерии: 0,25 светогода. Экипаж: 1500 человек. Группа боевых установок, ученые, сотрудники промкомплекса, вспомогательный персонал, дети».
Из материалов заседания Группы Безопасности:
«Вангарт: Нам задавали вопрос: из какой области это явление — физики или психологии? Могу сказать одно: если это физика, то такого порядка, с каким нам не приходилось иметь дела. Могу, впрочем, успокоить присутствующих: даже не представляя, что происходит, мы можем рассчитать энергию суперволнового удара, достаточную для уничтожения или нейтрализации явления.
Стежнев: Все-таки, ваши предположения?
Вангарт: Туманные. Есть вероятность замыкания с параллельным пространством, может быть также контакт с искривлением пространства нашего. Сам по себе тоннель существует реально, он ощутим для наших приборов.
Стежнев: Что даст залп СВ-орудия?
Вангарт: Если точно считать частоты, тоннель будет разрушен, а в противоположной точке контакта энергия залпа станет тепловой или ядерной вспышкой, тут трудно точно сказать».
Если хорошо знаешь видекон, то в своей квартире ты полный хозяин. Сергей Леонидович забыл убрать кибера из комнаты сына.
— Тась, меня заперли.
— Где блокирована дверь?
— Ручным контроллером по коду главного запрета.
— По таким пустякам меня дергать?
— Без тебя все равно не обойтись. Вызывай Антошку… Привет. Тош, у тебя дома кто есть?
— Не… Я один сижу, скучаю. К тебе можно?
— Вот что: захвати ваш ручной контроллер и беги в наш сектор. Ко мне не ходи, подключишься к квартальной розетке, понял?
— Счас…
На миг Валька ощутил прилив веселого энтузиазма: все идет как задумано! Он от удовольствия встал на голову, дрыгнул босыми пятками, грохнулся на упругие подушки, сброшенные с тахты. Но тут же стало тревожно, как тогда, под стенами башни, когда по мостовой гремели подковы конной стражи, а Сережа с Родиком никак не возвращались. Но что же сейчас? Ведь вроде спокойно все?
— Тась? Что творится кругом?
— Эх ты, Наполеон в двенадцать лет. Смотри…
Главный коридор уходил от камеры в перспективу, в нем по случаю вечернего часа царил полумрак и вроде даже курился легкий туман, придавая, пространству жилсекторов некую загадочность. И вот в смутной глубине изображения прорезалась синяя вспышка, еще одна. Но камеру наползали строем уступа громадные черепахи со срезанными по вертикали боками и большими желтыми стрелами на лобовой броне. Они замирали по одной у каждого пассажа квартирных блоков и поворачивались лбами к входу. На верхних башенках продолжали сверкать синие огни.
Валька испуганно смотрел на экран.
— Что это?
— Роботы аварийного резерва, общая блокада.
— А Тошка?
— Он успел. Контроллер уже работает, дверь свободна.
— Я не о том. Как Тошка вернется домой?
— Блокада объявлена на сутки, завтра он будет у себя.
— Кто объявил?
— Стежнев.
— Что же делать?
— Не знаю…
«Сережа, Родик, ребята, как же так? У себя дома я будто среди врагов. Так горько и непонятно все…».
— Тась, Антошку зови сюда. И еще… Дай связь с пятьсот восьмым.
— С кем?
— С Петром,— мрачно сказал Валька.
— Валя, ты? Ты где сейчас?
— Дома… Папа запретил выходить. Дверь я открыл, но…
— Знаю. Майор уже объявил по трансляции. Как он боится, однако!
— Чего?
— Ты с видеконом хорошо работаешь? Тогда: код пятьдесят семьдесят шесть СВ — открывай майорские блоки.
Из решения Группы Безопасности:
«…Ввиду того, что данное явление представляет собой неконтролируемое проникновение в наш мир чужой пространственно-временной системы, принято решение разрушить возникшую связь методом, предложенным начальником физеектора БАС-25 доктором Ваигартом. Несовершеннолетнего Кошкина Валентина со станции выслать, как возможный источник опасности. Принять меры по недопущению впредь подобных происшествий».
— Тась, вызови…
— Не могу. Только что пришло отключение видеосвязи по малой сети.
— Майорские блоки записала?
— Да.
«А вы опоздали, майор… Тепловая или ядерная?.. За что? Что мы вам сделали!..».
В прихожей тренькнул звонок. Валька вылетел из комнаты. Появившийся на шум Сергей Леонидович удивленно переводил взгляд с открытой двери на сына. Антошка довольно уверенно врал, что он просто проходил мимо, а тут сирена, роботы… «Ну что с тобой делать Пока останься, но родителям я твоим выскажу…» — не договорила Валькина мама.
— Тошка, сиди моей комнате, может, Тася что скажет,— споро застегивал ботинки.
— Это что такое?,.— возмутился Сергей Леонидович.— Ты куда это?
— Я должен, папа.
— Никуда не пойдешь,— Охваченный праведным гневом, отец сделал шаг вперед и схватил Вальку за плечо. Но сын вдруг резко выпрямился и глянул так, что сами собой разжались пальцы,
— Ты что себе позволяешь! — Это мама…
— Оставь, пусть теперь его там железки воспитывают.— Сергей Леонидович слабо махнул рукой.
— Тош, ты прости, пожалуйста, что ничего не рассказывал. А теперь и времени нет,— Валька выскочил за дверь. Маленький Антон печально смотрел вслед. Ему почудилось вдруг, что он никогда больше на увидит Вальку, на глаза наворачивались слезы.
«Ну и пусть поймают, тогда все им скажу, они не посмеют». Скорей, блокада на сутки, через сутки все будет кончено… Мелькают колонны-трубопроводы пассажа. Робот!.. Красная «пятерка» на синей стене, вот и люк.
Черепаха высунулась из-за колонны, но тяжелая бронеплита скользнула на место. Щупальце хлестнуло по стали, прилипло.
Здесь спецроботов не было, Заблокировать промкомплекс — означало мгновенно погубить БАС. Валька не знал, что именно сможет сделать, но думал пробраться по магистралям до самого Боевого поста. Проскочив люк, он оказался на маленькой площадке, мокрой и скользкой от охлаждающей жидкости, сочащейся из какого-то трубопровода. Валька крутил головой, пытаясь сориентироваться, но тут прямо перед глазами вспыхнуло табло: «Уровень первый, обеспечение жилых блоков». Блики легли по краям узких прорезей в стенке громадной трубы. Загудело. Под табло, прямо из пластика площадки, вытянулся стержень, зажег сверху вниз цепочку красных огней. Лифт! Все правильно. Валька облегченно вздохнул. Теперь вниз.
Под полом тихо зашипели механизмы, и потолок внезапно ушел вверх. Узкие прорези сменились круглыми окнами. Там открылось сумрачное пространство, пересеченное багрово светящимися лентами магистралей и голубым и огнями трубопроводов. Время от времени вспыхивал резкий белый свет дежурных постов, невесть откуда всплывали темные горбы тяжелых систем.
Лифт вдруг дернулся, покатился куда-то в сторону, Валька изо всех сил вцепился в стержень управления, но, оказался все-таки на полу, отлетел к решетчатым щитам ограждения, извозившись в маслянистой дряни.
Граненая штанга с противным шипением уползла в приемный колодец. Клеть лифта замерла, и Валька, шатаясь, поднялся на ноги. Огромный, светящийся желтым, сплющенный шар висел в воздухе, поддерживаемый могучим искусственным сталактитом. Мальчик стоял на краю торчащего из ядра широкого раструба.
Вальке вообще-то повезло. Он оказался в транспортном центре промкомплекса, откуда можно попасть в любую точку БАСа. Валька вяло подумал, что надо бы найти пульт. Творилось что-то странное. Так вот как защищен промкомплекс во время общей блокады… Мысли вяло копошились в голове.
Где-то гулом отдаленной грозы отозвалась работа неизвестного механизма. Неожиданно почудилось знакомое в невнятных отзвуках. Потерянная мелодия, скорее, тень ее…
Дню навстречу…
Немножко кружилась голова, но мысли стали яснее. И словно вспышка в полумраке! Да как он может сидеть, скорее к пульту!
А мелодия вырвалась из тоскливой мути:
Дню навстречу
Пробили часы поутру,
Встал над башней .
Рассвет золотой,
А в ночи
Позади
Не погасли костры
И для нас не кончается бой…
Песня была не очень. Да, конечно, немного было здесь поэзии. Но она была оттуда, сложилась сама собой в рассветный час на Артиллерийской горке, когда стены форта приняли розовые и золотистые солнечные мазки, а город еще кутался в синеватую дымку предутреннего тумана.
Есть пульт! Высотой в два Валькиных роста, а вдоль панели хоть забег устраивай. И схема магистралей мерцает разноцветными контурами. Так! Вот она, красная линия главного монорельса… Не доходит, немного не доходит до золотистого квадрата Боевого поста. Ничего, там, конечно, есть какая-нибудь аварийная лесенка, Валька выскочил на перрон, а позади, над пультом полыхнул красный тревожный огонь, стена разошлась, из открывшегося прохода выскочила желто-серая «черепаха». Валька опережал сигнал тревоги! Он проскочил в люк вагона-капсулы. Сложились тонкие стержни, прижимая колпак. Исчез почти мгновенно раструб перрона. Центробежная сила прижала Вальку к прозрачной стенке, капсула со свистом метнулась по дуге монорельса.
Спустя секунды кабина воткнулась между кубическими колпаками какой-то установки, замерла. Теперь наверх! Как только удержался Валька на гладком скате подпрыгнувшего колпака! Но удержался и вцепился в поручень смотровой площадки, перекинул тело через перила…
В бункере, как повсюду на нижних уровнях, стояли сумерки. Смутной тенью перечеркивала наискось дальнюю стенку узкая .металлическая лестница, от площадки туда — по легкому мостику, светлой чертой вытянувшемуся над глыбами машин. Но вдруг за спиной вспыхнули лиловые прямоугольники «глаз», железный голос сказал:
— Стой и не двигайся.
Валька вздрогнул, даже в животе поначалу похолодело. А потом повернулся и, глядя в упор на «черепаху», сказал негромко: «Чтоб я металлолома боялся». Мальчишки с Артиллерийской горки, из огненных Дней Смуты стали рядом, и он улыбнулся ребятам. Страха не было, вот только голова кружилась все сильнее, да еще прорезался зверский голод.
«Черепаха» неуверенно выпустила щупальца, опять втянула под панцирь. Неожиданно сверху упал широкий луч. И другой голос, человеческий, знакомый: «Номер десять сорок пять, отставить!». Внутри робота что-то зажужжало, он попятился, разворачиваясь. По лестнице, потом по мостику загрохотали шаги, все ближе, ближе…
— Номер пятьсот восьмой, ты не можешь отменить приказ, данный номером двадцать пятым! — рявкнул вдруг робот, и щупальца метнулись наружу.
— Ах ты, железо!.. Говорил я вам, Стежнев! — Крепкий белобрысый человек расставил ноги для упора, чуть присел. — Ложись, Валя! — Грохнуло бледнее пламя, верхний колпак робота вместе со щупальцами и всей электронной начинкой разлетелся фейерверком горячих искр.
— Петр! — Валька кинулся к человеку, а тот обнял его за плечи, прижал к себе, ерошил волосы: «Ну что же ты сбежал-то, малыш…».
Они вместе поднимались по лестнице, Валька впереди, Петр за ним,
— Значит, теперь, Валя, ты все знаешь?
— Не все, конечно. Вот Умнейший говорил о Троичной магии… Я был там трижды… Когда первый раз, была Смута, шли бои, горело все… А может, больше не могу?
— Наверно, это было бы лучшим выходом,— грустно сказал Петр.— Но тоннель есть, так говорят приборы.
Как легкий дымок, рассеялась Валькина радость. Тревога вернулась: «Ведь ничего еще не сделано, они готовятся к залпу».
— Но ведь это не каменный обломок, а живая планета! Они не посмеют! — Валька прошел двери, остановился, с надеждой взглянул на Петра. Тот вздохнул:
— Они сделают. Для майора это не планета, а всего лишь странная смесь безудержной фантазии шестиклассника Вальки Кошкина с фокусами дальнего космоса. А кроме того, ведь Стежнев расстрелял чужой корабль из-за крохотной возможности ошибки в расшифровке их сигналов. Второй вариант был почти невероятен, но майор предпочел не рисковать. Да и дело тут не в одном Стежневе. Остальные тоже не захотят жертвовать.
— Чем?! — яростно крикнул Валька.
— Ого. Ты подожди, не кипятись. Речь идет об устоявшемся порядке вещей.
— Так пусть отправят меня на Землю!
— И ты увезешь с собой свое опасное качество…
Валька узнал наконец коридор, по которому они шли. Он соединялся с Главным тоннелем станции около самого Боевого поста, значит, идти оставалось совсем немного.
— У тебя поесть ничего нет?
— А?.. Вот, держи конфетку,.. Помнишь, ты рассказывал мне свой сон?
Валька не ответил: он старательно сосал сладкий комочек.
— Значит, не сон? Эх, чудо ты мое чудное, что мы с этими чудесами теперь делать будем?..
— Петь, а откуда ты все знаешь?— Конфета, увы, кончилась.
— Это просто: я — электронщик, со своего пульта через защиту могу влезть в любой блок. Кстати, майор помог мне искать тебя, разрешил работать на пульте Боевого поста и даже выдал оружие.
— Зачем?
— Он не в силах был отменить блокаду, а ты ведь мог сгинуть там, в недрах… Валя, боюсь, выход один: ты сам должен разрушить тоннель.
В голове у Вальки — пустой шелест, ничего не осталось, один пепел. Идти больше некуда: они стояли перед дверью Боевого поста.
— Это нормальный мальчишка,— раздраженно сказал врач.— Но если вам нужны более серьезные данные, то я не понимаю, зачем мы сидим здесь. В клинике…
— Обстоятельства не позволяют нам отправиться туда, доктор Хоггин.— Майор откинулся в кресле.
— Я что-то не видел нормальных детей, способных устраивать фокусы с метрикой пространства без всякой техники,— пробормотал Вангарт.— А ведь может быть, что все это — вообще его создание. Иначе откуда такое совпадение с картиной? Или он нам тут слегка привирает?
— Я не вру,— устало сказал Валька. Как пусто… И Петр сидит с ними, уже сдался. Даже он. И голова эта дурацкая все сильнее кружится.
Майор резко поднялся с кресла, оправил парадный мундир. Остальные вскочили, как по команде.
— У кого какие вопросы к молодому человеку?
— Мне не о чем его спрашивать,— буркнул Никитич.— Он пренебрег всем, что мы ему дали,
— Я удовлетворена тем, что его не будет в числе учащихся нашей школы при любом повороте событий…
Валька стоял, прижавшись спиной к окну. Взрослые стеной окружали его. Должно быть, от головокружения их лица, мундиры, костюмы сливались в один сплошной темный водоворот.
— Прекратите, ведь мальчику плохо! Он был под излучением!
— Полагаю, не только родители, но и школа виновата, что у нас вырос ленивец, которому не по нутру нормальный повседневный труд,— говорил в это время Сергей Леонидович.
— Мама! — слезы закипали в Валькином голосе. Он еще нашел лицо матери и наткнулся на жесткий колющий взгляд.
«Антошка! А ведь ты все еще сидишь взаперти! — вспыхнуло вдруг в голове.— Ты меня прости, Антошка. Может, еще увидимся…».
Валька дернулся назад от беспощадной глухой стены. Ударил спиной в холодную жесткость стекла. И оно дрогнуло, стало не толще пленки мыльного пузыря, лопнуло. Валька вылетел в посвист ветра, берущего разбег над сухой травой. Он с трудом удержался на ногах, пятясь, переступил несколько шагов по разогретым летним солнцем камням степной дороги. С легким, рассыпчатым звоном навсегда растаял в зазвездных далях Боевой пост…
Майор военно-космических сил Стежнев сидел у окна-картины и тер кулаки, разбитые в кровь о непробиваемое спецстекло. Вангарт повторял растерянно: «Тоннель исчез… Физика в опасности».
В бывшей Валькиной комнате выспавшийся Антошка наткнулся на «Трех мушкетеров», старательно укрытых за толстенным справочником.
Валька с ребятами закончили недавно строить катапульту для запуска «Летучего дракона» прямо с Артиллерийской горки. Умнейший при встрече удивленно качает головой, и они понимающе улыбаются друг другу, вот только у Вальки улыбка выходит печальной, словно он вспоминает кого-то, оставшегося далеко-далеко»
