У пристани Крестовского острова чуть покачиваются на легкой волне корабли — старинные и необычно красивые, как из мечты. Фрегат, ялы, швяк, карбасы, галера — целая эскадра. Внезапно утреннюю тишину разрывает барабанная дробь, и на плацу, что тянется от кузни до самого дворца, появляются шеренги пехотинцев.
Рядовые — в красно-зелёных мундирах и белых лосинах. На офицерах — белые перчатки, золотое шитье и треуголки. Вдоль крепостных стен и у пристани толпятся барышни, горячо приветствуя солдат…
Игра длится часа полтора. А потом «гвардия» переодевается в пеструю повседневку и превращается в обычных подростков, что приезжают сюда по воскресеньям из школ и ПТУ Петроградского и других районов Ленинграда. Восторженные барышни становятся девчонка ми-старшеклассницами, а вместе те и другие — членами военно-исторического подросткового клуба, который уже несколько лет обретается на Петроградской стороне, в приморском парке Победы. Руководит им все эти годы Рудольф Андреевич Пожогин. Крепостной городок с земляными валами, кузней, караулками, дворцом и рыцарским залом — это уже не фантазии на исторические темы, а реально осуществленная мечта. Начальнику клуба и адмиралу потешного флота — ревностного хранителя российских морских традиций — Рудольфу Пожогину понадобилось для ее реализации без малого пятнадцать лет.
Его надо отнести к тем людям, для которых детское увлечение не проходит бесследно, а остается на всю жизнь. Мальчишкой помнит, как зачитывался книгами о море, строил маленькие парусники, а всем школьным предметам предпочитал историю.
После армии подался было в кораблестроительный институт, но проучился там недолго: парусные суда в «корабелке» стояли в стороне от учебного фарватера. А его привлекали именно они. Потом были еще пробы: исторический факультет Ленинградского государственного университета, художественно-промышленное училище имени (В. Мухиной, мореходка… Но что-то мешало сделать выбор, и Пожогин продолжал искать себя, свое место в жизни. Ни одного вуза он так, впрочем, и не закончил.
Работал художником-оформителем на ленинградском заводе «Полиграфмаш», а свободное время проводил либо в море, под парусами, либо на постройке очередного корабля. Первым судном на веку морехода Пожогина была бригантина «Тайна», построенная им вместе с друзьями — тоже любителями парусов и моря. Ходили по Финскому заливу и морю Ладожскому, мечтали построить большой старинный корабль, например, фрегат Петровской эпохи. И отправиться на нем в дальний поход. Мечта, что и говорить, красивая!
Легко сказать — построить, а на какие, собственно, шиши? Да ведь и без знания основ кораблестроения и истории, без умения работать рубанком и шить паруса не то что корабль — модели не склеишь. Пришлось всему учиться…
Состав команды бригантины, потом лодьи, потом фрегата менялся. Энтузиасты взрослели, обзаводились семьями. И лишь фантазер Пожогин по-прежнему оставался верен себе, не заметив, как стал «последним из могикан». Но в одиночестве не остался: теперь его окружали ребята не старше шестнадцати — восемнадцати лет.
Поначалу Пожогин вовсе и не помышлял организовывать клуб. По вечерам, на махавшись за день топором на постройке шхуны, команда рассаживалась в тесном кубрике, а капитан начинал рассказывать о первых русских судах, что родились в потешных играх на Плешеевом озере. И тут возникла идея — возродить в Ленинграде, где все связано с историей флота российского и именем его создателя, потешную флотилию, войско и адмиралтейство.
Пожогин мог построить любой корабль, но доказать, убедить, что он нужен мальчишкам, оказалось куда сложнее. Доказывать пришлось долго, много и в разных инстанциях, пока наконец клуб не получил название, статус подросткового и участок земли на берегу Малой Невки.
— Ну, вот наши владения,— широким жестом обвел он побережье.— Здесь будет…
Мальчишки недоверчиво оглядыт вали горы мусора, черные безглазые остовы двух домиков, помойку невдалеке, колдобины и ямы.
— Раньше здесь были прачечные и мастерские князей Белосельских-Белозерских, а теперь мы построим свое адмиралтейство, будем проводить ассамблеи, давать балы,— веселился Пожогин, глядя на притихших ребят.— Берите лопаты!
Неуклюжую фразу «запись в члены клуба» Рудольф Андреевич сменил на ироничную, но более соответствующую духу минувшей эпохи — «рекрутский набор». И сколько же оказалось желающих, рекомендованных, кстати сказать, комсомольскими организациями! Каждый рекрут, прежде чем дослужиться до бомбардира, старшины или фрегатен-капитана, должен научиться ловко действовать лопатой, пилой, топором, иглой, побывать подручным в кузне. Ребята, казалось, горы способны свернуть: навалились всем миром — и оба здания на берегу обрели вполне приличный вид, взялись — и безо всяких особых приспособлений и техники поставлена тяжеленная мачта.
Пока вид у пожогинской мечты довольно скромный: клубный флигель дворцом не назовешь. К сожалению, до сих пор не нашлось в Ленинграде организации, которая взяла бы на баланс и эскадру, и береговые сооружения, и крепостной городок. Поэтому денег у Петровского морского военно-исторического клуба, в отличие, скажем, от клуба «Нево», что при Дворце культуры моряков, нет. Те, снимая с лицевого счета необходимые суммы, приобретают компрессорное оборудование, осветительную аппаратуру, а Пожогину краску, гвозди, доски приходится выпрашивать у шефов — рыбаков, речников, моряков…
Как это удается Пожогину — вообще загадка, насколько я его знаю, человек он неделовой. Другой бы, имея «на руках» флотилию, известность в городе, благодарности различных организаций за участие во всевозможных празднествах, в два счета, пожалуй, осуществил бы свою фантазию. Пожогин же идет к ней долгие годы. Другой, имея официальных шефов, «вытянул» бы из них все, что только возможно. Рудольф Андреевич берет лишь то, что дают.
Никто ни разу не сказал Пожогину, что дело его нестоящее, не усомнился в его фантазиях, но и дельных помощников не густо. Помогают ему как-то стихийно: театр юного зрителя подарил старые костюмы, Невский судоремонтный завод — списанные карбасы… Но и такие подарки заполучить непросто.
Все свое личное время Пожогин проводит в клубе. Здесь он читает, половину домашней библиотеки сюда перенес, занимается исследованиями — ведь клуб в некотором роде и исторический военно-морской музей. Даже ночует зачастую в клубе. В семье смирились, привыкли считать Петровский клуб главным домом Пожогина.
Меня в свое время свел с Рудольфом Андреевичем Виталий Вишневский — собкор «Комсомолки» в Ленинграде. Когда флотилия только начиналась, мы с режиссером Ленинградской студии документальных фильмов Виктором Граниным хотели снять о ней фильм. Но пока собирались, Петровский клуб уже взяли в оборот: корабли потешной флотилии снимались в кинокартинах «Сломанная подкова», «Звезда пленительного счастья», «Юность Петра», «В начале славных дел», «Россия молодая»…
Ныне в Петровский клуб вместе с ребятами приходят и взрослые. Остаются, правда, немногие, пасуют: чтобы заслужить у подростков авторитет, надо быть не только мастером в своем деле, но и обязательно уметь еще что-то «сверх программы».
Пожогин, например, преподает в «навигадкой» школе лоцию, корабельную архитектуру, теорию вождения парусников, фехтование, а помимо всего этого — рисует, играет на большом барабане и флейте, проектирует все клубные сооружения. Замполит Олег Соколов, выпускник политехнического института, а ныне студент исторического факультета университета, расписывает стены, занимается с подростками по истории русского флота и армии Петровской эпохи. Юными швеями и художниками руководят студентки художественного вуза И. Федорова и О. Гофман. Из лоскутов, старых костюмов, обрезков парусины шьют они парадную форму для большой ассамблеи, которая по традиции проводится здесь под конец учебного года. Поиском старинных военных песен и маршей занята Л. Рывина — музыкальный руководитель Петровского клуба, студентка горного института.
…Пожогин расхаживает по городку. Из-под черного берета с крабом выбивается седина.
— Здесь построим крепостную стену. Конюшни заведем, лошадей,— фантазирует он.— Вот уже и фундамент заложили. Будет у нас свой эскадрон…
В числе многих увлечений Пожогина никогда не было педагогики. Кем-кем, а воспитателем он стать не собирался. А все-таки стал им. Вид у него, правда, какой-то уж очень невоспитательный: в ватнике, хватается за любую работу. Однако парни, обращаясь к нему, вытягиваются в струнку, величают адмиралом. Звание адмирала потешного флота — единственное, чего добился Рудольф Пожогин к сорока пяти годам.
Но дело свое он все-таки нашел, усвоив нехитрую истину: фантазии тогда хороши и реальны, когда осуществляются своими руками.
Есть в Петровском клубе награды. Самая высшая из них — орден Верности. Пока у него единственный кавалер — Рудольф Андреевич Пожогин.
