В Московском Доме художника установлена мемориальная доска, на которой выбиты имена художников и искусствоведов, членов Московской организации Союза художников, павших смертью храбрых на фронтах Великой Отечественной войны. Скорбный список начат именем Н. М. Аввакумова, уроженца города Асбеста Свердловской области.
С декабря 1941 года Н. М. Аввакумов работал художником в газете Третьей ударной армии «Фронтовик». Наш земляк был принят в военную Студию художников имени М. Б. Грекова и вместе с войсками прошел Белоруссию, Прибалтику, Румынию, Венгрию, Австрию. За этот период художник выполнил почти три сотни листовок, около ста плакатов, более двух сотен композиционных рисунков, зарисовок.
Полтора десятка фронтовых рисунков Аввакумова хранятся в графическом собрании Пермской художественной галереи. Пермь — город, где Н. М. Аввакумов начал художественное обучение. Произведения эти в пермское собрание поступили от жены художника Г. Д. Аввакумовой.
Тематически его рисунки чрезвычайно разнообразны — портреты воинов, отдых после боя, работа фронтовой кухни, чистка орудия, места сражений, фронтовой пейзаж.
Карандаш художников тех героических лет справедливо сравнивают с пером очеркиста. Таковы и рисунки Н. М. Аввакумова. Значительны его рисунки, выполненные на Калининском фронте: «Командир орудия старший сержант Кави Тимербаев», «За чисткой орудия», «Митинг», «Разведчик Николай Орлов». Известный советский художник Н. Н. Жуков, художественный руководитель Студии военных художников имени М. Б. Грекова, вспоминал об Аввакумове: «Я получал истинное удовольствие, наблюдая, как он работал в такие минуты, когда находился в большом волнении, когда нужно было большое умение собрать себя, сосредоточить все силы на выполнении рисунка. Он работал темпераментно и в то же время осторожно».
Н. М. Аввакумов писал в те годы: «Работать приходилось в труднейших условиях — по 16—18 часов в сутки. Война потребовала от нас самого большого, что мог дать».
Работы нашего земляка полны веры художника-фронтовика в победное завершение Великой Отечественной войны. Так на обороте рисунка «На шоссе. Июнь 1944 года» читаем надпись, сделанную рукой художника: «Мы хотим окончить войну в Берлине. И ничто нас не остановит!» Исторический оптимизм, свойственный советским воинам, составляет нравственное содержание произведений, созданных в годы Великой Отечественной войны, и придает им непреходящую ценность.
Фронтовой рисунок — яркий документ и в то же время удивительно живая страница художественной летописи Великой Отечественной. Исторические, краеведческие, художественные и мемориальные музеи страны тщательно робирают и бережно хранят в своих фондах десятки, сотни фронтовых рисунков, военных альбомов, зарисовок, в которых документально точно изображены события героических лет.
Многие из рисунков могли и не сохраниться. Они были исполнены под пулями во время бомбежек и артобстрелов, на передовой и в медсанбатах. Их авторы горели в танках, дрались в рукопашных схватках, освобождая родную землю от фашистских захватчиков.
Нельзя без волнения ныне рассматривать рисунки военной поры Л. Л. Попова — пермского художника-фронтовика. В собрании галереи около двух десятков его рисунков. Значительная их часть была исполнена на новгородской земле. То был январь 1944 года — время наступления Красной Армии на боевой линии Третьего Прибалтийского фронта. «Взорванный немцами мост через Волхов при отступлении фашистской армии» — читаем на одной из композиций. «Сожженная при отступлении вражеских войск деревня Нехино» — еще один рисунок из новгородской серии. Каждый из них окрашен скорбной интонацией.
Надолго останавливают наше внимание такие рисунки Л. Попова, как «Вражеские укрепления, прорванные нашими частями в январе 1944 года. Волховский фронт», «Разбитый немецкий эшелон. Станция Подберезье. 1944 год». Рисунки пахнут порохом. Стремительный штрих, растушевка пятен создают ощущение, будто рисунок рождается на наших глазах. Труднопроходимые дороги, военные обозы, вереницы машин, воинские походные кухни, родные каждому советскому воину места, которые он призван был защищать,— темы пейзажных произведений. Среди рисунков пермского собрания — работа земляка В. А. Кобелева — акварельная композиция «Дорога на фронт».
В художественно-документальной летописи Великой Отечественной войны особое место занимает портретный рисунок. Несколько композиций из своих боевых альбомов передали галерее пермяки — заслуженный художник РСФСР А. Н. Тумбасов и художник В. И. Шлендов. Их альбомные зарисовки помечены 1944-м, 1945 годами.
Чертами монументальности отмечен портретный рисунок «Герой Советского Союза, танкист И. У. Бутырин», исполненный уроженцем г. Осы Пермской области И. Ф. Титовым.
Работы уральских художников-фр оптовиков — малая, но ценная частица того поиетине неисчерпаемого документального материала, который создавался в годы войны.
600 МГНОВЕНИЙ ВОЙНЫ РЯДОВОГО 178-Й СИБИРСКОЙ ДИВИЗИИ КОНДРАТЬЕВА
Владимир ДОЛМАТОВ,
Виктор КОНДРАТЬЕВ (фото]
Шесть мгновений войны из шестисот, запечатленных фотоаппаратом рядового Виктора Кондратьева, были опубликованы в 10-м номере нашего журнала за 1986 год.
Живое лицо войны, увиденное на снимках, взбудоражило память, пробудило надежды. «В школе № 30 у нас до войны работал учителем Виктор Алексеевич Кондратьев,— вспоминает инвалид войны, старшина запаса С. И. Матыженок из Читинской области.— Потом я немного воевал в этой дивизии и где-то встречался с Кондратьевым. Если это Вы и есть, то очень рад, что остались живы после такой бойни. Даже если не тот Кондратьев, все равно счастье, что Вы выжили…»
ОЛДАТСКИЙ ХЛЕБ. Мы на берегах Воти. Ажевский лес, роща Курица.
Под плотным огнем врага хозяйственники не могли подвезти нам ни продукты, ни боеприпасы. И когда одной из машин с хлебом удалось пробиться на передовую, бойцы отправились за сухим пайком. Кто они, эти солдаты, я не знаю. Всмотритесь в их лица; как сидят на них шинели. Тот боец, что стоит с мешком, похож на учителя в мирной жизни, рядом с ним — хлебороб, оторванный от родных полей. И как бы ни было мучительно трудно, они верят: победа за нами!
У АРТИЛЛЕРИСТОВ — ПЕРЕДЫШКА.
Солдат умеет устраиваться с комфортом. Раз есть печка, значит, можно просушить сапоги. И телефонист на боевом посту (ждет команду с НП), прикрывшись от ветра сорванной с петель дверью, не обижается на неудобства. В паузах между боями каждый находит занятие по душе: кто прилег отдохнуть, кто строгает деревяшку, кто возится у пушки, а тут, в центре, сочиняется письмо девушке — не иначе. Вот-вот раздастся «К бою!»— все закрутится, придет в движение, заговорят пушки… Но эти воспоминания о теплой печке еще весь день будут греть бойцов.
ЛИЦА ДРУЗЕЙ. Фронтовые фотографии — мои старые друзья, с которыми суждено не расставаться до конца войны. Иногда я достаю толстые потрепанные альбомы военных лет, устраиваюсь поудобнее у окна и начинаю перелистывать. На этом снимке справа — мой друг, проживающий ныне в Киеве, И. Фомовский и я сам.
ВЕРНЫЕ ПОМОЩНИКИ. Бой есть бой. Падали сраженные солдаты. И тут на выручку к ним неслись санитарные собаки. Упряжка из четырех дворняг, носилки, установленные на колеса-ролики,— вот и вся повозка. Зато сколько солдат обязаны этой четвероногой «скорой помощи ». Собаки у нас воевали только в первый год войны, и этот кадр про их верную службу у меня единственный. Но как-то я прочитал о свердловчанине А. П. Цветкове: тяжело раненного, его с поля боя вынесли собаки. Как отплатить долг этим безродным трудягам-санитарам? «После войны, не раздумывая, пошел работать ветеринаром,— писал Цветков,— и горжусь, что за эти годы вылечил и спас не одного барбоса». За жизнь — жизнь!
В АТАКУ. Перед броском всплеснется сердце, сожмется от предчувствия невосполнимой утраты, и вот уже несешься в крике, забыв обо всем на свете. Слева, справа падают товарищи, но нельзя пока ни остановиться, ни помочь им. Одна цель движет тобою: впереди враг, не дай ему пощады. А после боя оглянешься вокруг — иссеченный лес, словно кто прошелся по нему гигантской косой, земля в болячках от воронок — и думаешь: как же это я цел-то остался…
КАПИТАН УРВАНЦЕВ. Николай Урванцев (он в центре снимка) — самый молодой комбат в нашей дивизии. Про таких бы песни петь — отважен, умен, расчетлив в бою… Про то, как воевал, говорят ордена: Ленина, Боевого Красного Знамени, Отечественной войны 1 степени. Прошел он огненные смерчи Калинина, Ржева, а вот на Волге не уберегли мы Николая, остался лежать на ее берегу.
Не красотой слога, а глубокой искренностью подкупают эти письма. Приятно и то, что не ошибся фронтовик: да, и учитель в школе № 30, и пехотинец, которого встречал Матыженок на фронте,— это тот самый Кондратьев.
Война — уже наша история. Но годы не властны над человеческим сердцем. Свердловчанин Федор Никитич Кондратьев пишет: «Я случайно узнал о Вас из публикации в «Советской России». Фамилия и имя сходятся, и еще сходится, что брат наш Виктор тоже взят в армию из Томска. Прочитал статью, и вот верю, и не верю, и все-таки хочется надеяться, что в газете произошла ошибка — вместо «Никитич» напечатали «Алексеевич». О, если бы действительно Вы оказались нашим братом, ведь мы его до сих пор считаем без вести пропавшим…»
Увы, в газете ошибки нет. Но, может, кто-то из читателей «Уральского следопыта» знает о судьбе Виктора Никитича Кондратьева? И еще таится надежда, что во фронтовых фотографиях Кондратьева кто-то узнает себя, своих родных и близких…
ФРОНТОВОЙ концерт, в перерывах между боями бывали у нас прекрасные минуты — концерт! Готовились к нему недолго. На ровной площадке саперы укладывали помост из досок — это сцена. А перед сценой горка — это зрительный зал. Выступали ансамбли армии, фронта или своя солдатская самодеятельность. Нередко артистам приходилось вести программу вполголоса, приглушая и музыку, ведь фрицы находились в нескольких сотнях метров от «концертного зала». Как помогали нам музыкальные паузы! Давали заряд бодрости, унимали грусть. А песни о фронтовой землянке, «Темная ночь», «Соловьи, соловьи» с первого исполнения запомнились на всю жизнь.
