Неожиданный телефонный звонок: вежливый, но в то же время достаточно властный женский голос уведомляет — вас вызывает в Чкаловский райотдел милиции города Свердловска следователь Банных. Милиция есть милиция, отложил все дела, мчусь туда.
Следователь — молодая, миловидная женщина с погонами старшего лейтенанта — Алевтина Павловна Банных вначале держалась подчеркнуто сдержанно, вопросы задавала строгим официальным тоном, но потом, когда разговор пошел о наших четвероногих домашних друзьях, быстро подобрела, строгость пропала, на лице появилась улыбка.
Что случилось, для чего я понадобился ей? Насколько помню, это был первый в моей жизни такой вызов в милицию.
А случилось вот что. Все объяснила стопка писем, лежавшая перед нею на столе. В номере седьмом за 1987 год журнал «Уральский следопыт» опубликовал несколько коротких историй под общим названием «Когда плачут кролики»,— и вот продолжение этих историй, точнее, общественный резонанс, который они вызвали и отзвуки которого долетели сюда, в Чкаловский райотдел внутренних дел и в виде стопки писем легли на этот стол…
…В общем-то, если вдуматься, ничего неожиданного. В редакции уже до этого лежала внушительная пачка писем. Вероятно, есть смысл процитировать некоторые из них.
«Прочитала статью «Когда плачут кролики» и по сию пору не могу прийти в себя. Я очень люблю животных, и у нас всегда живут собачки, домашние хомячки. Всю жизнь. А когда я узнаю, что человек убивает какое-нибудь животное, мне становится не по себе. Что-то делаю дома, а вся эта трагедия стоит перед глазами. Живем мы в такое прекрасное время, все у нас есть, работай и радуйся. Но почему есть такие люди, которые занимаются такими вещами, хотя бы как Ганорицкий, который сдирает с живого кролика шкуру… Издеваться над маленьким беззащитным существом! Лучше бы не знать про такие страшные вещи, душа разрывается. Я бы сажала таких людей года на два, пускай посидит, подумает. Раз такой человек убивает животных, он может убить и человека…»
Шумилова Зоя Федоровна, работник детсада, Пермская область.
«Прочитал статью очень внимательно и невольно содрогнулся. Меня очень задело письмо женщины из Херсона, и я очень благодарен ей, не побоявшейся назвать палача и мучителя животных. А что дальше? Наказан преступник или нет? Ведь он и на людей с ножом бросается! Читал и не верил, что у нас в Советском Союзе могут проживать такие… Где же наше духовное воспитание? Куда подевались из ума таких людей есенинские строки: «…и зверей, как братьев наших меньших, никогда не бил по голове…» Читал ли, слышал ли он их хоть раз? Мне очень жаль женщину, которая вынуждена жить рядом с таким соседом-изувером. Ведь он не имеет права жить среди людей! Не имеет права иметь детей и т. д. Я поневоле начинаю испытывать неприязнь и к нашему чересчур гуманному закону… Где уголовная ответственность за насилие над животными? До каких пор это можно терпеть?»
Сергей Орлов, г. Южно-Курильск.
«Уважаемый товарищ Рябинин! Прочли мы всем классом Ваш рассказ «Когда плачут кролики» и очень огорчены. Как обидно, что среди советских людей есть такие, которые истязают животных. Дома и в школе нас учат любить людей и животных, и мы их любим. Почему же до сих пор живут среди нас люди, которые так жестоко относятся к животным, а значит, и к людям. Мы, 3-й «В» класс школы № 79 города Алма-Аты, хотим, чтобы взрослые и дети больше не слышали, как плачут кролики и другие животные. Мы хотим, чтобы был такой закон, который наказывает этих людей».
Лебедева Лена, Алимбекова Лариса, Исмаилов Вагиф, Артюх Дима, Бобров Андрей… (Всего 32 подписи .)
Написано крупным четким детским почерком, без единой помарки и ошибки.
«Мы — Власовы, ветераны труда и участники войны, мы с мужем присоединяем свой голос к тем, кто требует статью для подобных живодеров. Ведь действительно садизм недопустим в нашем социалистическом обществе…»
А. Власова и В. Власов, г, Тихорецк Краснодарского края
К письму приложена газетная вырезка: «Тот первый бой неравным был…» — о подвиге В. К. Власова и его боевых товарищей в годы Великой Отечественной войны. Понимай: пишут не хлюпики, не слюнтяи какие-то, а настоящие люди, герои, не щадившие ни крови, ни жизни своей ради отечества, и, конечно, кто, как не они, имеют право высказываться критически о нравственном облике советского гражданина, предъявлять ему высокие требования!
Ну и еще одно. Еще о Ганорицком:
«Такого надо изолировать от общества. Надо карать! Силой закона! Надо забить в колокол! Наше будущее — в сегодняшнем. А такой… издевается над нашей моралью и совестью честного советского человека! Пусть не думает, что ему все можно, а то мы возьмем отпуск и приедем. Народ на Кавказе горячий… С уважением, ваши читатели».
Кабардино-Балкарская АССР, г. Прохладный, рабочие завода полупроводниковых приборов.
Как видите, пишущие весьма единодушны в оценке и выводах, будь то взрослые, люди с опытом, прожившие большую жизнь, или подростки-школьники, и настроены весьма решительно.
Но вы заметили, что до сего времени разговор у нас шел в основном об одном случае — с кроликами. Дело в том, что в истории с убийством дворняжки Пальмы был указан адрес виновного — Ю. Гаврилова, и все письма, минуя редакцию, пошли прямо к нему. Гнев народный обрушился на его голову.
А. П. Банных познакомила меня с ними. Как только его не честили! Приведу всего одно, остальные и цитировать невозможно, в них сплошная брань.
«Алкашка Гаврилов! Я вот что тебе посоветую,— измывался один из пишущих.— Позови своих друзей-алкоголиков и пусть они тебя сбросят с 4-го этажа, как ты сбросил собаку…»
Дошло до того, что кто-то повесил на столбе около дома «героя» нашей публикации объявление:
«Здесь живет пьяница и живодер Ю. Гаврилов. О нем написано в журнале «Уральский следопыт» М 7 1987 г»
Всемогущество печати, общественной гласности. Не дай бог никому прославиться подобным образом! В конце концов Гаврилов не выдержал и вынужден был обратиться в милицию.
Как сказали в милиции, Гаврилов признал свою вину. Наказание он получил заслуженное: всеобщее осуждение — это уже наказание. Но наше внимание привлекло следующее обстоятельство. Почти все письма Гаврилову были анонимные, без подписи. Почему?! Имелось послание вообще не написанное от руки, а составленное из печатных наклеенных букв, вырезанных из какой-то газеты или журнала. Ругательное предельно. Вероятно, потому приславший его не указал своей фамилии, даже побоялся писать, а прибегнул к помощи ножниц и клея: вдруг определят по почерку!
Не многим лучше были и другие письма. Особенно возмутило одно — сплошное сквернословие. Но самое страшное и отвратительное даже не это. В конце текста стояло: «Возмущенная молодежь города Волгограда» — и дальше полтора десятка размашистых подписей, очень похожих одна на другую; после этого — строчки: «Пионеры 90-й школы гор. Волгограда. 9 подписей» (фактически их нет), «Октябрята 3 «В» класса 126-й школы Петя Семенов, Сеня Петечкин».
Это что же получается: писал кто-то взрослый печатными буквами, а для вящей убедительности привлек молодежь, пионеров, октябрят?.. Ребят учит письменному мату?.. Недомыслие? А может быть, делалось все вполне сознательно и преднамеренно: пускай детки тоже разговаривают на нашем языке. Что мы, интеллигентики какие-то, которые чураются обиходных слов…
Словом, письма эти анонимные ставят много проблем. Начиналось вроде бы с одного, с осуждения жестокости, а пришло…
Бороться за добро нельзя с помощью грубости, неприличных ругательств, уличного сквернословия. Это значит унижать добро. Да, добро должно быть с кулаками, чтобы летела шерсть клоками с того, кто лезет на добро, сказал поэт, но это не значит, что все средства хороши. Ни под каким видом!
Грязное слово чернит душу. Ругань — это как плевок. Грубое выражение предполагает грубый поступок, утверждал Корней Чуковский. Нам вообще надо избавляться от сквернословия, которое бытует в разных слоях населения, а тут… Отвратительная, роняющая человеческое достоинство привычка, перенимаемая юностью от дурно воспитанных старших; пора объявить ей такую же войну, как жестокости, неуважению к жизни другого существа, распущенности нравов.
Принципиально против мы и всяких анонимок и анонимщиков. Если человек скрывает свою фамилию, это уже говорит о многом. Кто-то правильно сказал: анонимка — донос, а не информация. Ну, а что за люди доносчики, едва ли надо объяснять. Короче: если верить написанному, получается, что письмо из Волгограда. Нам, увы, проверить это невозможно. Но, может быть, кто-нибудь из наших волгоградских читателей попытается выявить, действительно ли принимали участие в написании такого письма пионеры 90-й школы, октябрята 126-й школы. Узнать, право, не мешало бы. Выявите и сообщите, пожалуйста, нам…
