Несколько лет назад с мировой спортивной арены таинственно исчезли два знаменитых шахматиста, занимавшие в своей иерархии ключевые посты. Любители шахмат забросали редакции газет удивленными письмами. Однако и дотошные журналисты были в недоумении. Со временем страсти остыли. Имена бывших кумиров выветрились из разговоров. На шахматный Олимп взошли новые мастера. Между тем, по крайней мере один из пропавших, Фрэнк МакКракен был жив и презрительно морщился, сидя в своем коттедже за газетой, где разбиралась очередная партия нового чемпиона. Правда, теперь это был другой человек…
1.
После победы в Амстердаме Фрэнк МакКракен вернулся в свой городишко на севере Калифорнии. Однажды вечером к его дому подъехал черный лимузин с окнами, задернутыми светонепроницаемыми шторками. Из него вышли двое в штатском с военной выправкой. Они недолго пробыли в гостях у гроссмейстера. Через несколько минут Мак-Кракен вышел вместе с ними, сел в лимузин и отбыл в неизвестном направлении.
Полиция произвела расследование, но за неимением данных дело об исчезновении Фрэнка Мак-Кракена было отложено в долгий ящик, а затем и вовсе списано в архив.
— Машина была что надо,— сказал окружному следователю живший по соседству старик Конрой.— Шикарная машина. И я бы на такой прокатился, да меня не берут…
А лимузин, петляя, выбрался из городка на скоростное шоссе и два часа мчался на юг, ни разу не затормозив. Затем свернул на дорогу, которой не было ни в одном атласе, и скоро въехал в небольшой поселок, обтянутый колючей проволокой. Он проплыл мимо типовых квадратных зданий, окруженных фруктовыми деревьями, и остановился за поселком, у заросшего пыреем пригорка.
Двое в штатском вышли первыми, аккуратно захлопнули дверцы и молча пошли к пригорку. Мак-Кракен последовал за ними. Неожиданно земля под ногами разъехалась, впереди оказался вход в бункер. Едва они ступили на лестницу, как створки над головой сомкнулись. Дальше бункер напоминал обычную современную гостиницу. Узкий ход разветвлялся на несколько коридоров. Через равные промежутки виднелись двери с электронной таблограммой вместо ручек. С потолка лился ровный матовый свет, полы устилали ковры. Вдоль стен топорщились кактусы.
Наконец отыскалась нужная дверь. Набрав шифр, они вошли в кабинет.
За столом сидел маленький лысый полковник.
Спутники Фрэнка Мак-Кракена незаметно покинули его. Полковник кивнул Фрэнку на кресло возле своего стола.
Кресло оказалось очень низким, и Фрэнк чувствовал себя неуютно, словно его прижали лопатками к полу, а щуплый полковник очутился сверху.
— Я рад, что вы приняли приглашение,— проговорил полковник, уставившись на Фрэнка узкими глазками.— У вас есть возможность сыграть свою лучшую партию.
— Но я должен знать условия, чтобы вступить в игру,— сказал Фрэнк.
— Они просты,— заверил полковник и бросил на стол пачку документов.
Фрэнк открыл паспорт. С фотографии глядело его собственное лицо, но принадлежало оно Джефри Пирсону.
— Я должен назваться этим именем?
— Да,— подтвердил полковник. Он поскребывал ногтями щеку, словно ему уже надоело объяснять то, что не требует никаких объяснений.— Имя — это первое. Второе: вы никогда не жили в Калифорнии. Третье: вы не выходите за пределы поселка, никого ни о чем не расспрашиваете и не отвечаете на вопросы. Это,— полковник положил пухлую ладонь на блестящую крышку стола,— сугубо в ваших интересах. И четвертое, главное условие — вы должны выиграть одну шахматную партию.
— Сколько я буду получать за свое согласие?
— Десять тысяч долларов ежемесячно и десять миллионов сразу, как только будет окончена игра.
Мак-Кракена прошиб пот. Но, похоже, полковник не шутил.
— Десять миллионов?..
— Да. Как пожелаете: ассигнациями, чеками, золотом или недвижимостью.
— Я согласен. За десять миллионов я выиграю вам любую партию.
Несколько дней Фрэнк устраивался в поселке, где ему отвели отдельный двухэтажный коттедж— богатый, уже обставленный мебелью и обжитый особняк. Потратив несколько сотен долларов на одежду, наполнение бара и холодильника, Фрэнк окончательно уверовал в то, что теперь он Джефри Пирсон. И действительно, лишь тонкая ниточка воспоминаний связывала его с прошлым, с шахматным угаром, с чередой утомительных турниров, где он обязан был выигрывать вовсе не ради искусства, славы или других эфемерных удовольствий, а ради главных призов, приносивших деньги. Ради куска хлеба. Теперь эта проблема становилась решенной раз и навсегда.
На третий вечер Фрэнк уставил свой стол заказанными в военном ресторане закусками, самым дорогим вином, зажег в доме все люстры, включил на полную мощность магнитофоны, налил себе вина в бокал, подошел с ним к зеркалу и чокнулся со своим двойником.
— Будь здоров, Джефри!
2.
Ему выделили в бункере зал, похожий на пульт управления космическими полетами.
Его главным органом был большой телеэкран с панорамой земной поверхности, рассеченной на квадраты. Разноцветными линиями на ней нанесены границы государств, а вся их площадь усеяна светящимися точками, кружками, крестиками, непонятными значками и стрелками.
Мелкие точки все время двигались. Меняли направление также и стрелки. Большая часть их указывала острием на пульсирующую неярким светом середину Европы.
— Вот наша игрушка,— произнес полковник, довольный произведенным на Пирсона эффектом.— Ничего подобного нет больше нигде в мире. Это — гордость нашей национальной обороны. Вам повезло, Джефри. Вы будете человеком, который откроет новую эру в военном искусстве. Раньше побеждал тот, кто умел крошить чужие головы дубиной или мечом. Потом началась война машин. Самолеты и танки против самолетов и танков. Сражения длились годами. Миллионы тонн покореженных механизмов, прорва выкинутых на ветер ресурсов. Сегодня решающая битва будет длиться мгновение. А победит тот, кто правильно выберет это мгновение. Ошибки здесь быть не может. Она — та же смерть. Начинается война интеллектов. Точки, скользящие по экрану, это наши самолеты, ракетоносцы, подводные лодки, танки с ракетноядерным зарядом. У каждой боевой единицы свой маршрут, своя цель, которую они поразят по команде с этого пульта. Нужно только найти момент, когда вражеская оборона окажется наиболее уязвимой, и твердой рукой нанести удар. Это и есть ваша партия, Джефри. Вы станете национальным героем. Самые красивые девушки будут предлагать себя в подруги, а ваши десять миллионов через год принесут пятьдесят! Молодой, богатый, преуспевающий Джефри Пирсон! И все это — за один миг.
— Я… первый за этим пультом? — спросил Пирсон.
— Неважно, гроссмейстер,— ответил полковник, отворачиваясь.— Я думаю, это совершенно неважно. Главное — выиграть партию. Подробную инструкцию получите у лейтенанта Гленнона. Вот он идет. Я буду следить за вашими успехами.
С этими словами маленький полковник повернулся и вышел из зала, подпрыгивая на ходу, как механический попугай.
Лейтенант долго и нудно объяснял Джефри, как обращаться с пультом, расшифровывал символы и смысл передвижения ракетоносцев, информация о которых непрерывно поступала на телеэкран.
Грандиозная военная машина безостановочно работала в воздухе, под водой, в песках Аризоны и Сахары. Джефри показалось, что он слышит гул сверхзвуковых бомбардировщиков, летящих над Атлантическим океаном. Он явственно ощущал дрожь земли. Потом понял, что это дрожь и гул вентиляторов.
— Если компьютер пропустит ваш сигнал, его получат министр обороны, президент и директор разведки. Если и они все трое в течение трех секунд нажмут кнопку пуска на своих переносных пультах, это будет означать запуск ракетных установок.
Несколько месяцев Пирсон учился манипулировать боевыми точками на учебном пульте. Мало-помалу в нем проснулся азарт игрока. С искусством гроссмейстера он менял маршруты истребителей, подводных лодок, чтобы сквозь брешь в системе обороны поразить противника. Вскоре к пульту подключили военные спутники.
Сражаясь с электронным мозгом, Пирсон несколько раз включал сигнал атаки, и на экране тут же расплывалось темное пятно мертвой зоны, означавшей, что противник уничтожен, его техника выведена из строя.
Гленнон с восхищением поглядывал на Пирсона.
Через полгода в кармане у Джефри шелестело пятьдесят тысяч долларов. Его посадили за малый боевой пульт. Нужно было подавить сопротивление в небольшой африканской стране. Там находились урановые рудники, которые местное правительство вздумало национализировать.
Уже на следующий день Пирсон нащупал подходящую комбинацию, рассчитал траекторию движения бомбардировщиков и истребителей с ракетами. Набрал данные на клавиатуре и как во сне щелкнул тумблером. Через несколько минут весь попавший в зону атаки участок затянулся серой пеленой.
В зал управления, радостно восклицая, вошла группа офицеров во главе с маленьким полковником, лысина которого от возбуждения, порозовела.
— Я же говорил, что этот парень клад! — сказал полковник.— Высший класс! Вся операция обошлась нам в пять тысяч долларов! А эти стратеги из сухопутного штаба хотели пустить на ветер полтора миллиона! Джефри, за это стоит выпить! Сегодня вы — мой гость!
Шумная компания удалилась, а Пирсон испытывал сложное чувство. Ему было приятно, что он выдержал экзамен. Его ум, оперирующий таким множеством переменчивых данных, решил задачу, которую никто, кроме него, Джефри, не мог решить. И все же по спине бегали мурашки. Он знал, что в этой африканской стране сейчас полыхают пожары, под обломками зданий задыхаются люди, и вся земля покрылась пеплом и дымом.
На вечеринке у полковника Пирсон перебрал. Домой его привели под руки два дежурных офицера, положили на диван. Всю ночь он скакал по горящим прериям на диком мустанге.
Потом увидел себя сидящим у горного ручья, а вокруг него, как бабочки, летали голубоглазые феи. Джефри захотелось пить. Во рту пересохло. Но феи, сплетаясь в хоровод, кружились, не выпуская его из живого кольца.
Джефри попытался прорваться через хоровод и не смог. Тогда он поднял с земли камень и швырнул его в толпу крылатых проказниц, Камень попал в голову молоденькой фее. Она упала, вскрикнув:
— Джефри убил меня!
Голубоглазки с визгом разлетелись в разные стороны.
Джефри пробрался к ручью и наклонился над холодными, блаженно светлыми струями. Но по мере того, как он приближал свои губы к воде, она уходила, просачиваясь в песок. И вот уже только горячее русло осталось перед его воспаленным ртом. Тельце феи превратилось в мертвую бабочку, и вся долина ручья была усеяна мертвыми и умирающими бабочками, воздух наполнился шелестом сухих крыльев, горьким запахом засохшего русла.
Потом налетел горячий ветер и поднял мертвые тела бывших фей. Они кружились перед Джефри в бешеном хороводе. Закружилось небо, задвигались скалы, голова Джефри пошла кругом, и он упал на раскаленные камни.
Шлепнувшись с дивана, Пирсон проснулся, дополз кое-как до кувшина с орхидеями и, выбросив на пол цветы, стал пить. Он пил жадно, глубокими глотками и не сразу сообразил, что вода и все содержимое желудка идет у него обратно, потому что от воды несло трупным запахом,— он забыл, что эти орхидеи имеют такой странный аромат гниющего мяса.
Пирсон, чуть живой, отправился в ванную, отвернул кран и сунул голову под струю. Долго пил из крана, задыхаясь и захлебываясь.
Из головы не выходил сон и удивленный голосок феи:
— Джефри убил меня!
Не успел Пирсон очухаться, как его вызвали в бункер. С трудом он привел одежду в порядок, проглотил пригоршню мятных таблеток и пошел на непослушных ногах к пригорку.
У пульта его ждал опухший, но оживленный полковник. Он решительным жестом указал Джефри на экран, где среди мерцающих огней выделялось безжизненное серое пятно.
— Получен еще один приказ.
— Не могу…— прохрипел Пирсон.— Я шахматист, а не убийца! Война — не мое ремесло!
Лицо полковника потемнело. Он зарычал с силой, которую трудно было предположить в тщедушном теле:
— Мы заключили соглашение, и ты выйдешь отсюда, только если выиграешь нашу партию! Шутки кончились!
Пирсон падал в глубокий колодец.
У него заныло под ложечкой; перехватило дыхание. Тьма покрыла его. Далеко вверху, уменьшаясь, светился недосягаемый голубой квадрат неба. И не было возможности крикнуть. Схватиться руками за скользкие, сырые бревна.
Вот хлюпнул столетний водяной холод и поглотил летящее тело и голубой квадрат.
Пирсон сел за пульт.
С тех пор он еще дважды щелкал тумблером и следил, как темное облако расходится по экрану, закрывая реки, поля, холмы и рощи. Долины, где кружатся хороводы бабочек.
После этого Пирсона перевели на главный пульт.
3.
Пирсон содрогался от мысли, что будет, если он отыщет тот единственный ход, который позволит уничтожить противника, занимающего половину Земли.
Тысячи ракет произведут одновременный удар. Полмира охватит пламя, от которого лопаются бетонные перекрытия и завиваются в кольца железнодорожные рельсы.
«Но это война,— успокаивал он себя.— И у них тоже спутники, самолеты, ракеты. Их удары нацелены на нас. Они тоже хотят нашей смерти».
С таким настроением Пирсон садился за пульт и начинал привычные манипуляции.
Но здесь, на большом пульте, все было по-другому. Словно невидимый сильный борец разводил сцепленные руки, уже готовившиеся провести смертельный прием.
Иногда хитроумные комбинации Пирсона разрушались сразу, словно взорванные изнутри. Иногда он незаметно для себя возвращался к первоначальной позиции, будто в этом лесу символов его кружил леший, выводя к одному и тому же пню.
Едва Пирсон развивал стремительное наступление на ослабевшее, казалось ему, звено, как наступление вязло в непроницаемой обороне.
Втянувшись в странный поединок с неведомым противником, Пирсон забыл, что светящиеся точки, которые он так легко перемещал на экране, на деле есть самолеты, военные корабли, десантные корпуса быстрого реагирования, что там, за тысячи миль, подразделения поднимаются по тревоге и совершают бессмысленные марш-броски, что в тумане скользят, как призраки, серые бронированные корабли, что тысячи тонн горючего сгорают в соплах реактивных двигателей.
И вот однажды утром, едва явившись на службу, полковник вызвал Джефри к себе и, напыжившись, сказал:
— С этого месяца ваше жалованье будет уменьшаться. Таково решение командования. Что вы играете с ними в кошки-мышки? Это дорого обходится налогоплательщикам! Кроме того, постоянные маневры войск вызвали недоумение среди части сенаторов. Мы можем иметь осложнения. Президент недоволен. Пирсон! Атакуйте, черт возьми!
Между тем в свистопляске светящихся точек, в этой затяжной игре Пирсону смутно чувствовалось что-то знакомое. Со временем предчувствие перешло в уверенность. И по ночам он с тревогой размышлял, стоит ли сообщать о своих подозрениях полковнику.
Комитет обороны страны полагал, что их пульт — единственный. Но Пирсон был уверен, что точно такой же — на другой стороне океана. Он узнал руку. Фигуры противника мог двигать только Иван Самохин. Единственный человек, которому проигрывал Фрэнк Мак-Кракен.
Сделав такой вывод, Джефри Пирсон решил внимательнее присмотреться к действиям на экране, проанализировать события последних дней.
Скоро Джефри нельзя было узнать. Он осунулся, почернел, стал раздражительным, злым, так что лейтенант Гленнон подал полковнику рапорт с просьбой о своем переводе в другой отдел.
Пирсон выписал себе целую библиотеку шахматной литературы и с головой ушел в это море страстей, противоборства умов, характеров, памяти, выдержки, упорства.
Как будто случайно вспомнив, он попросил полковника узнать, где теперь живет и чем занимается русский гроссмейстер Иван Самохин. Полковник сообщил, что Самохин полгода назад погиб в авиакатастрофе.
Известие ошеломило Пирсона. Он был теперь убежден, что здесь скрыта.загадка, тайна, связывающая двух старых противников, так странно исчезнувших из обычной жизни.
Пирсон узнал руку Самохина, как любой человек узнает своего партнера, потому что можно изменить голос, фигуру, лицо, но стиль мышления, как отпечатки пальцев, принадлежит только одному.
Однако если это так, если против него на таком же пульте играет Самохйн, то появлялся вопрос, который невозможно было обойти. Ведь до сих пор Пирсон не думал о своей обороне. Он пытался поразить соперника, забыв, что у того тоже может быть смертоносное оружие.
Пирсон начал очередную комбинацию против Самохина. Он затеял головоломный танец подводных лодок, отвлекая внимание от перемещения сухопутных ракетных установок. И вот увидел, как на северо-востоке огненные точки самолетов вытянулись в тонкую линию, которую можно было прорвать ударами из подземных шахт. Самохин дал промах. Пирсон с силой растер виски. А когда поднял глаза на экран и вгляделся, то снова упал в глубокий колодец, дышавший холодом и мраком.
Потому что Самохин вывел на орбиту два новых спутника и вместе с уже дрейфующими они составили непроходимую завесу. Тогда как у него со стороны Лабрадора зияла огромная брешь, ничем не прикрытая полоса шириной в двадцать миль.
И в этот коридор устремились самохинские подводные лодки. Однако скоро они развернулись, описали ровную окружность и легли на обратный курс, лавируя между рыболовными сейнерами.
Они не атаковали.
Пирсон получил ответ на свой вопрос Наверняка удобный случай был у них и раньше, и все же они им ни разу не воспользовались…
Пирсон перевел управление войсками на автоматический режим и замер в кресле. Мысли путались. Потом он встал и тяжело, как усталый путник, побрел по долине горного ручья.
Он нашел фею с окровавленной головой. Она лежала там, где ее настиг камень.
Джефри поднял ее легкое тело, прижал к груди, стараясь не измять нежные крылья, и зашагал по иссохшему руслу.
Он шел долго, пока не оказался в Калифорнии, в родном городке. Хотел пройти к своему дому, но его обступила толпа зевак, не давая двигаться дальше.
Люди с любопытством смотрели на мертвую фею.
— Я ее убил,— сказал Пирсон.
На улице раздался вой сирены, замигала полицейская вертушка. Однако вместо полицейских из джипа вылезли знакомые Джефри по бункеру офицеры. Словно из-под земли выскочил маленький полковник.
— Он сошел с ума! — закричал полковник.
Пока Пирсон мучительно соображал, что ему делать, небо наполнилось щебетом и смехом,
Из-за небоскребов вылетел длинный хоровод голубоглазых фей, они подхватили Пирсона с его ношей, как пушинку, и подняли в воздух.
Полковник и его свита остолбенели. Пирсон видел, как маленькие фигурки замахали руками, засуетились, забегали по тротуару. Полковник вытащил из кобуры пистолет и выстрелил в Пирсона, но уже было поздно.
Феи подняли Фрэнка Мак-Кракена так высоко, что туда не долетали пули. Там было сплошное голубое небо, которое он видел со дна колодца.
Небо, солнце и смех блистающих сильными крыльями фей.
Несколько лет назад с мировой спортивной арены таинственно исчезли два знаменитых шахматиста, занимавшие в своей иерархии ключевые посты. Любители шахмат забросали редакции газет удивленными письмами. Однако и дотошные журналисты были в недоумении. Со временем страсти остыли. Имена бывших кумиров выветрились из разговоров. На шахматный Олимп взошли новые мастера. Между тем, по крайней мере один из пропавших, Фрэнк Мак-Кракен был жив и презрительно морщился, сидя в своем коттедже за газетой, где разбиралась очередная партия нового чемпиона. Правда, теперь это был другой человек…
