Географические названия Арктики сравнительно молоды, в них нет вековых наслоений. И тем не менее не всегда сразу удается объяснить их происхождение… Вот примеры по Западному сектору Советской Арктики.
ОПЫТ ОСВОЕНИЯ
Жизнь показала, что города на Севере первые года два-три обустраиваются беспорядочно и только после подчиняются какому-то плану. В Надыме закольцевали сначала бетонку вокруг газосборочного пункта, и вокруг пошел расти город. Уренгой вынужден был «плясать», как от печки, от железнодорожной ветки — так она и сейчас идет, нелепо, посреди города…
Ведомственность мешает многим работам, которые могли бы быть централизованы. Буровики, эксплуатационники, строители — каждый норовит поставить «свою» котельную, «свой» клуб и т. д.
Юрий Рытхэу писал об этом в «Литературной газете»:
«Что лучше для небольшого поселка — иметь одну большую, хорошо оборудованную современной техникой котельную, или почти два десятка кустарных, вечно дымящих, застилающих такое редкое на Севере солнце черным дымом? «Как это, — говорили мне в бухте Провидения,— котельная гидробазы будет отапливать дом, принадлежащий морскому порту?! Это разные организации, разные деньги…»
Как построить железную дорогу в тундре, чтобы она не была подвержена постоянным размывам и оползням, которые вызывают нарушение слоя вечной мерзлоты? Над этим немало думали и ученые, и производственники, когда встала необходимость в сооружении магистрали Новый Уренгой — Ямбург. Коллектив ученых Всесоюзного дорожного научно-исследовательского института в Москве предложил использовать для этого специальный материал — геотекстиль, или, как его называют сейчас,— дорнит. Это белое, очень плотное, синтетическое нетканое полотно, способное пропускать воду.
Как же ткань предохраняет дорогу? Она держит насыпь. Дело в том, что грунт — а он очень влажный в тундре — под полотно не просто отсыпается, а завертывается в эту ткань. Вода затем из него уходит, а почва — в основном, это мелкий песок — уплотняется и остается. Насыпь «пеленается» обычно не на один слой, после чего укрепляется балластом, привозной щебенкой, и только потом кладутся рельсы.
Подобная технология строительства магистралей в отечественной, да и в мировой практике применяется впервые. Ее довольно успешно освоили строители трестов «Уралстроймеханизация» и «Тюменьстройпуть».
КАНИН НОС
В 1823 году Ф. П. Литке с трудом опознал этот мыс на имевшейся у него голландской карте в искаженном «мыс Канденос». Еще раньше на некоторых картах мыс обозначался как «Конда-Нос». Это дало основание ученым толковать его происхождение от старинного датского названия Белого моря — «Гандвик» — «Залив Чудовищ ». Последнее время топонимисты все чаще связывают происхождение названия с ненецким диалектным словом «канинзь», что значит «мерзнуть».
Термин «нос» в значении «мыс, выступ, гора» получил распространение по всему Северу, Сибири, Дальнему Востоку.
ОСТРОВ КОЛГУЕВ
В старину этот большой остров в Баренцевом море называли «Холгола». Ученые пытались объяснить его происхождение от финского «колкка» — «угол, край, яма» и поморского диалектного «колга» — «лыжа». Но, несомненно, ближе всех к истине Ф. П. Литке, еще сто пятьдесят лет назад сказавший, что это и многие другие старые названия Баренцева моря — «остатки языков, истребившихся вместе с народами, которые говорили ими».
ХАЙПУДЫРСКАЯ ГУБА
Она находится восточнее устья реки Печоры («река Петер»). Название губы происходит от впадающей в нее реки Хайпудыры, з устье которой было ненецкое кладбище. В верховьях ее — густой хвойный лес, который ненцы называли «хейаыд педеоы» — «страшный лес», так как он будто бы находился под влиянием злых духов. Штурман И. Н. Иванов утверждал в начале прошлого века, что местные жители никогда не рубили этот лес и приносили в жертву оленей этим духам.
ШАРАПОВЫ КОШКИ
Это небольшая цепочка островов, протянувшихся вдоль западного побережья Ямала на юг от мыса Харасавэй.
Кошками поморы и теперь называют длинные песчаные
мели, которые простираются параллельно берегу.
А слово «шарап» исчезло из русского языка. Уже в конце прошлого века в «Толковом словаре» В. И. Даля оно приводилось с пометкой «старинное, новгородское»: «Шарап, шерап, условный грабеж». Назвали острова так за коварный нрав. Низкие, заливаемые во время приливов и нагонных ветров, они представляли большую опасность для мореплавателей.
Много поморских кочей нашли здесь могилу. Одно из кораблекрушений описано голландцем Н. Витсеном со слов кормщика Родиона Иванова, судно которого разбилось у Шараповых Кошек 1 сентября 1690 года. Во время зимовки на них от цинги погибло одиннадцать человек из пятнадцати. Их на следующий год подобрало поморское судно.
КОЛЬСКИЙ ПОЛУОСТРОВ
Когда-то давно его называли Терский Наволок, вероятно, от новгородской волости Тре. «Наволок» — древний поморский термин, означающий «полуостров». На иностранных картах в средние века он подписывался «Биармия, Лапанд, Лапния», на русских — Лапландский полуостров, Мурман, пока во второй половине XIX века не стал Кольским.
А виной тому стало древнее русское поселение Кола, в свою очередь получившее название от одноименной реки, на которой оно стоит. Название же реки происходит от финно-угорского «кульок» — «рыбная река». Так что Кольскому полуострову значение рыбного вполне подходит.
СВЯТЫЕ НОСЫ
Сразу три мыса в Арктике носят это название. Два в Баренцевом море: на Кольском полуострове, другой в Индигской губе — ему обычно в скобках, чтобы не путать, добавляют «(Тиманский)» и в море Лаптевых на входе в пролив Дмитрия Лаптева.
Советские топонимисты осторожно связывают прилагательное «Святой»,— мы цитируем официальный справочник: «с крестом (крестами), которые ставили русские поморы на могиле умершего мореплавателя, или как своего рода маяк, опознавательный знак для мореплавателей».
И уж совершенно нелепо мнение серьезного исследователя топонимии Кольского полуострова А. А. Минкина о тамошнем Святом Носе: «Появление этого топонима приписывают деяниям чудотворца Варлаама Керетского. Согласно «Житию Варлаама Керетского», он сотворил четыре чуда. Одним из них было уничтожение морских червей, водившихся у Святого Носа, которые источали днища кораблей в труху».
Но ведь еще в прошлом веке Норденшельд утверждал: «…Название «Святой Нос», бывшее для старинных русских полярных мореплавателей равнозначащим с «мысом, мимо которого не пройдешь». Действительно, вот как записал С. Герберштейн рассказ русского посла Григория Истомы, плававшего в 1496 году в Данию: «Этот Святой Нос есть огромная скала, выдающаяся в море наподобие носа. Под этой скалой видна преисполненная водоворотами пещера, которая каждые шесть часов поглощает море и попеременно с большим шумом возвращает эту пучину, извергая ее обратно. Сила же этой пучины настолько велика, что она притягивает корабли и другие предметы поблизости, крутит их и поглощает; по словам толмача, он никогда не находился в большей опасности. Ибо когда эта пучина стала внезапно и сильно притягивать к себе корабль, на котором они плыли, то они едва спаслись оттуда, оказав с великим трудом сопротивление веслами».
У Святого Носа в самом деле сильные приливо-отливные течения. Можно представить, как тяжело они давались крохотным парусным и гребным судам. Вот почему здесь ставились опознавательные «кресты-признаки», и могильные кресты появлялись не раз. Это были почитаемые, святые мысы. И не потому, что здесь древние мореходы воздевали руки к небу, а потому, что у этих опасных мысов, кроме того, надо было менять курс (норвежцы Святой Нос (Терский) так и называли «Вегестад» — «Путевая Скала»), а это делать на парусных судах в свежую погоду было нелегко.
«В настоящее время,— продолжает Норденшельд,— никто уже не думает со страхом о двух «святых носах», ограничивающих в старину морские плавания на восток и на запад живших на Белом море русских и финнов. Я совершенно уверен, что та же судьба постигнет со временем все остальные «святые» носы Сибирского побережья». На самом деле существовавшие еще в XVIII веке мысы «Первый и Второй Необходимые» или «Первый и Второй Святой Нос» уже в прошлом веке стали называться Шелагский (по имени эскимосского племени шелагов) и Дежнева (в честь казака-первопроходца С И. Дежнева).
ЯМАЛ
«Обдория, Лукоморье, Страна Самоедов» — как только не называли его в древности. Западно-европейские картографы Линшотен и Блавий нарекли его «Новая Западная Фрезия». В честь боцмана голландского китобоя Виллема Де-Фламинга его называли «Землей Эльмерта», хотя боцману померещилась какая-то земля явно в другом месте.
Кое-кто пытался даже объяснить, что появившееся в середине прошлого века название полуострова Ямал как раз происходит от «Эльмерт-ланд», то есть — «Земля Эльмерта». Это утверждение опроверг профессор Б. М. Житков в 1913 году, считавший, что название происходит от шайтана, которого ненцы именовали Яумал-Хэ. «Яу» — «речнойя, «мал» — конец, «хэ» — святой.
Однако еще со времен Великой Северной экспедиции северо-восточный мыс полуострова обозначался: «Мыс, именуемый Ямал, то же есть конец земли». Лейтенант Дмитрий Овцын не только записал верную транскрипцию названия Ямал, но и дал его верный перевод. Правда, он ошибся, считая, что здесь жило ненецкое племя, носившее такое имя. По ясачным книгам известно, что на северо-востоке жило племя Окотэтто, а род Ямал жил на северо-западе полуострова.
