Назвав так юбилейную статью, написанную к 90-летию Юрия Александровича Долгушина, мы имели в виду не аппарат из его главного и единственного романа. У этих слов есть расширительный смысл: генератором чудес можно назвать всякого талантливого писателя-фантаста, да и всю фантастику в целом. В полной мере эти слова приложимы к самому Ю. А. Долгушину и к его роману.
Фантастические произведения редко выдерживают испытание временем. Если в книге нет ничего, кроме конкретного научно-технического предсказания, кому интересно перечитывать ее через несколько лет, даже если предвидение и оправдывается? Необходимо, чтобы сочинение было зеркалом своего времени, отражало человеческие типы, настроения, переживания, мечты тех лет, когда оно создавалось. Вот тогда мы начнем с любопытством и симпатией сравнивать реальное течение жизни и авторские представления о будущем. И они уже не покажутся нам наивными или пустыми, потому что за ними — время, эпоха, человек.
«Генератор чудес» (или «ГЧ») был напечатан в 1939— 1940 гг. в журнале «Техника — молодежи». Фантастика тех лет несла на себе отпечаток сурового предвоенного десятилетия. Одни факторы поддерживали интерес к ней: героическая эпопея освоения Арктики, например, или деятельность Циолковского. Другие — мешали ее развитию, и нельзя сказать, что помехи были неэффективными.
Во второй половине 30-х годов на передний край выдвигается оборонная фантастика: с восточных и западных границ потянуло порохом. Были и легковесные, шапкозакидательские сочинения, вроде повести Н. Шпанова «Первый удар». Но лучшие книги тех лет сумели передать приближение большой беды. В первую очередь здесь можно назвать «Пылающий остров» А. Казанцева, «Тайну двух океанов» Г. Адамова и «Генератор чудес».
Роман Ю. Долгушина до войны выйти отдельным изданием не успел. Вернувшись к нему через полтора десятка лет, писатель неизбежно должен был ощутить на себе «проклятие» фантастики о недалеком будущем (не имеющей ничего общего с пресловутой фантастикой «ближнего прицела»). Жизнь проэкзаменовала автора — его прогнозы и предположения. И что же? Отгремела великая война, но ведь не применялись в ней чудесные генераторы, способные усыпить целое войско. Ю. Долгушину советовали перенести действие в сегодняшний день или даже в будущее, изменить биографии героев, словом, создать новое произведение. Но «ГЧ», хотя и подвергся серьезной редактуре, принципиально не изменился и именно поэтому остался значительным явлением фантастики конца 30-х годов.
В романе передана предвоенная, предгрозовая атмосфера. Враг в нем назван правильно и в открытую. Схвачены многие черточки тех лет. Например, всеобщее увлечение радиолюбительством. Немало энтузиастов, подобных Николаю Тунгусову, просиживали ночи над самодельными коротковолновиками, ловя голоса далеких континентов. Характерна фигура наркома — представителя ленинской гвардии. По стилю, поведению, образу мышления — это именно нарком, а не министр. Впечатляющи успехи советской науки — медицины и биологии, еще свободных от тормозящего пресса лысенковщины. В масштабной фигуре профессора Ригана узнаваемы черты таких ученых-энциклопедистов, как Вернадский или Николай Вавилов. Даже то, что роман умолчал о многих реальных трудностях тех лет — тоже примета времени. Вообще говоря, некорректно упрекать произведение в том, что в нем чего-то нет, но иные минусы чрезвычайно показательны. Так, в фантастику конца 30-х годов буквально рвалась тема овладения атомной энергией. Но, как ни странно, мы ее не находим нигде. Не стал исключением и «Генератор чудес».
Между тем в фантастике 20-х годов эта тема была одной из центральных. Ей посвящены рассказы, пьесы, романы, среди них заслуживающий переиздания «Бунт атомов» В. Орловского. И вдруг — молчок. Фантастика не сумела преодолеть догматические представления, которые насаждались в тогдашней науке. Президент АН СССР А. Александров и сегодня удивляется в своих воспоминаниях: «В 1936 году на сессии Академии наук наш институт критиковали за то, что в нем ведутся «не имеющие практической перспективы» работы по ядерной физике. Сейчас даже трудно представить, что это происходило всего лишь за 2—3 года до открытия деления урана…»
А как мы сейчас должны относиться к тем идеям, которые в романе были? Круг их весьма широк и касается не только прикладных применений ультракоротковолнового генератора, затронуты общие проблемы развития человеческого организма, новые методы лечения болезней, возможность победы над старостью… Можно ли утверждать, что фантаст заблуждался, ведь никто и по сей день не лечит болезни сверхкороткими волнами так, как это описано в романе? Нет, автор стоял на правильном пути. Вопреки унылым доктринерам повторим, что фантаст, литератор не обязан быть точным в частных прогнозах. Зато гипотезы Ригана — Долгушина привлекали свежестью и смелостью, они были направлены на свержение ярых бездарностей и консерваторов, учили молодежь ставить без боязни цели, достижение которых кем-то признано невозможным. Да, нет такого генератора, и волн мозга, может быть, тоже нет, но описаны эксперименты с ГЧ так убедительно, так пластично, что прежде всего очень хочется, чтобы это было правдой. Да, нельзя оживить через несколько часов после смерти утопленную девушку, но страницы воскрешения Анны выполнены прекрасно, и это действительно фантастика, действительно мечта, и писатель имеет на такую благородную выдумку полное право.
«ГЧ», пожалуй, редкий случай подлинно научной фантастики — в том смысле, что действие книги вращается в среде ученых и речь впрямую идет о науке.
Издательскую судьбу романа нельзя назвать очень удачной. В 60-х годах он был издан несколько раз — и тем дело ограничилось. Это делает честь скромности автора, но «ГЧ» — может быть, больше, чем иные из постоянно переиздаваемых книг — заслуживает того, чтобы с ним знакомилось каждое новое поколение читателей.
