Упрямства дух нам всем подгадил.
В свою родню не укротим,
С Петром мой пращур не поладил
И был за то повешан им.
Так писал А. С. Пушкин об одном из своих предков — стольнике Федоре Матвеевиче Пушкине, казненном в 1697 году за участие в заговоре против Петра I.
О давних событиях в «роду Пушкиных мятежных» напомнили старинные книги, изданные в XVII веке и недавно оказавшиеся на полках хранилища древних книг и рукописей Уральского университета. Вспомнить об этом призывали сами книги, точнее, записи, оставленные еще в XVII веке на полях книжных страниц. В напечатанной в 1640 году в Москве «Триоди постной» запись сообщила, что книга в 1652 году, 1 марта, была пожалована окольничим Степаном Гавриловичем Пушкиным в свою вотчину в Муромском уезде, в церковь, и быть той книге в церкви «без выносу», а ее читателем положено «родители наши поминать».
Последуем же за указанием записи и вспомним «родителя» — отца Степана Пушкина — Гаврилу Григорьевича Пушкина. Его карьера начиналась с должности стрелецкого сотника. В 1601 году он оказался на Урале в недавно перед этим построенном городке Пелыме. Был он там письменным головой пелымского воеводы.
Должность была хотя и доходная, но незавидная. Подыму, основанному в 1593 году, очень скоро пришлось уступить свою роль опорного пункта русского освоения Урала и Зауралья Верхотурью, появившемуся в 1598 году. Позже Гаврила Григорьевич был назначен городовым воеводой в Белгород.
Над Россией поднималось зарево Смутного времени. На западной границе было неспокойно. В Польше объявился самозванец. У царя Бориса Годунова нашлись противники и на Руси, среди дворян и боярства. Не минули эти события и Гаврилу Пушкина.
«Судя по ловкости и осмотрительности, проявленной Г. Г. Пушкиным на всех последующих поворотах его жизненного пути, он, переходя на сторону самозванца, — писал исследователь рода Пушкиных С. В. Веселовский,— шел в ногу с большинством людей своего круга, не предупреждая событий и не отставая от них».
Позже, создавая свою драму «Борис Годунов», А. С. Пушкин отвел своему далекому предку Гавриле Пушкину одно из центральных мест среди русских помощников самозванца. Уже при Лжедмитрии I Григорий Пушкин был пожалован в Боярскую думу, стал окольничим. После гибели самозванца Пушкины служили новому царю Василию Шуйскому, а когда позиции этого царя оказались непрочными, то участвовали в его свержении и насильственном пострижении царя и царицы в монастыри.
При новой династии — Романовых — Гаврила Пушкин остался в Думе, сохранив свое, полученное еще при самозванце, звание окольничего. Г. Г. Пушкин управлял Челобитным, а позже Разбойным приказами. Служебное положение Пушкиных упрочилось при царе Алексее Михайловиче. Один из сыновей Гаврилы Пушкина — Григорий — был пожалован в бояре, стал судьей Челобитного приказа, заведовал Оружейным и Ствольным приказами, Золотой и Серебряной палатами, ездил с посольством в Швецию. Брат Григория, Степан, дослужился до окольничего: по семейной традиции, управлял, правда, недолго Челобитным приказом, бывал воеводой во многих городах, ездил в посольства. Его дети — Яков и Матвей, следуя по дороге, проторенной предками, унаследовали их место среди знати Российского государства.
За служебными успехами Пушкиных менее заметна родня Соковниных, Хованских, были они и большими почитателями книг. Ленинградский исследователь С. П. Луппов обнаружил и опубликовал сведения о людях, приобретавших книги на Московском печатном дворе. Среди них — Пушкины. Здесь упоминаются уже знакомые нам боярин Григорий Гаврилович Пушкин, его брат окольничий Степан Гаврилович, тут же и другие Пушкины — стольник Петр Пушкин, окольничий Борис Иванович Пушкин. Чаще всего среди покупателей встречается Григорий Гаврилович. Он покупал большую часть новинок Московского печатного двора. Он и стольник Петр Пушкин приобрели одну из первых русских печатных книг с большим количеством картинок, украшенное гравюрами издание по военному делу — «Учение и хитрость ратного строя пехотных людей».
Самый большой интерес у Пушкиных вызывал свод законов Российского государства — знаменитое «Соборное Уложение 1649 г.» Особое внимание, которое было проявлено к этой книге, объяснялось и тем, что Пушкины участвовали в Земском соборе 1648—1649 гг., где вырабатывались законы, окончательно закрепившие на целых два с лишним века право помещиков владеть крепостными крестьянами.
Свидетельством непосредственного участия Григория Гавриловича и Степана Гавриловича Пушкиных стали их собственные росписи под решениями Земского собора.
Но вернемся опять к тем книгам, которые были в вотчине у Степана Гавриловича Пушкина. Если первая из упоминавшихся здесь книг — свидетельство неуклонного подъема рода Пушкиных, то за листами второй встают несчастья и беды, обрушившиеся на этот род и его окружение в XVII веке.
Эта книга — прекрасно сохранившаяся толстенная «Псалтырь со восследованием», изданная в Москве в 1646 году.
Псалтырь недолго пробыла в пушкинской вотчине. Вскоре ее продали в один из рязанских монастырей. Следующие записи говорят, что книга и там долго не задержалась. Она оказалась в боярских хоромах. На этот раз ее владельцем стал некий Кондратий Иванович Вербицкий, именовавший себя служилым человеком боярина Лопухина-Болыного. О Вербицком почти ничего не известно. Другое дело его хозяин Петр Аврамович Лопухин-Болыпой. Дядя жены Петра I — Евдокии Лопухиной, он выдвинулся в первые ряды знати благодаря свадьбе своей племянницы, стал боярином, управлял двумя важными приказами — Большого дворца и Дворцовым судным. Но удержаться здесь ему не удалось. Уже в первые годы правления молодого Петра наметился конфликт между царем и частью знати, настороженно и с опаской следившей за началом преобразовательной деятельности, недовольной постоянными «экзерцициями», маневрами и учениями, приближением ко двору худородных людей и иноземцев.
Следствием разлада правящей верхушки стали судебные процессы. В 1694 году по указу Петра неожиданно был арестован Петр Аврамович Лопухин-Болыной, его пытали, под пытками он и умер. Существо обвинений, предъявленных царицыному дяде, осталось неизвестным — следственное дело погибло. Есть лишь косвенные намеки на содержание обвинения. Но не содержится ли подсказка к причине событий 1694 года в записи, сделанной на книге из пушкинской вотчины накануне беды, разразившейся над Лопухиным-Болыпим? Процитируем эту запись:
«202 году декабря в 10 день (то есть в 1693 году) продал сию книгу Псалтырь со следованиями Иосифовского въходу боярина Петра Аврамовича Лопухина-Большого человек Кондратий Иванов сын Вербицкой зачисто, а подписал Кондратьей своею рукою, а купил Петр Христофоров».
В этой довольно обыкновенной записи есть одна неожиданная деталь: продавец, служащий у боярина Лопухина, подчеркивает, специально указывает, что проданная им книга — «Иосифовского выходу», то есть напечатана была при патриархе Иосифе, до книжного исправления, предпринятого патриархом Никоном и его, преемниками. Подчеркивать «дониконовский выход» книги мог лишь человек, разделявший старообрядческие симпатии к «неисправленным» книгам, тем более, что в это время и правительство, и церковь с одинаковым усердием преследовали «любителей древнего благочестия». Следовательно, и продавец, и покупатель — люди близкие к расколу. Другое следствие: не свидетельствует ли это старообрядческое окружение боярина П. А. Лопухина-Болыного о взглядах самого боярина?
В таком случае причастность к расколу вполне могла быть одной из статей обвинения П. А. Лопухина, а со сторонниками «старой веры» власти расправлялись сурово, хорошо запомнив роль староверов во время стрелецких выступлений и бунта Хованского, считая их (и не без основания) противниками начавшихся преобразований.
Однако вернемся к роду Пушкиных. В судьбе книги из вотчины окольничего С. Г. Пушкина отразились не только судьбы ее непосредственных владельцев, но и того времени.
В 1694 году был запытан до смерти боярин Лопухин, спустя три года катастрофа разразилась и над
Пушкиным. В конце февраля 1697 года стрельцы обратились с изветом (доносом) на бывшего стрелецкого полковника Ивана Цыклера. Иван Цыклер, родом из служилых иноземцев, сделал карьеру, командуя стрельцами, дослужился до полковника Стременного полка, особенно близкого ко двору, считался сторонником царевны Софьи, в 1689 году перебежал на сторону Петра.
Петр не слишком доверял перебежчику. Цыклер, хотя и получил награду и звание думного дворянина, должен был уехать на воеводство в Верхотурье, где пробыл с 1692 по 1695 год. Ненадолго он снова оказался в столице, чтобы уехать на новое воеводство — в только что отвоеванный Таганрог. Недовольный своей опалой, сохранив связи со стрельцами, среди которых было немало противников Петра, он начал искать возможных участников покушения на царя, интересовался, «можно ли его, великого’ государя, на пожаре или на Москве изрезать ножей в пять?»
Попав в застенки Преображенского приказа, ведавшего политическим сыском, он вскоре дал показания о своих сообщниках — окольничем Алексее Прокофьевиче Соковнине и о его зяте стольнике Федоре Пушкине (внуке Степана Гавриловича). А. П. Соковнин едва ли не был центральной фигурой заговора.
В схватке у русского трона двух кланов — Милославских, родни первой жены царя Алексея Михайловича, и Нарышкиных, откуда происходила царица Наталья Кирилловна, мать Петра I, Соковнины, несомненно, были на стороне Милославских. К тому же Соковнины отличались приверженностью к старой вере. Урожденными Соковниными была боярыня Морозова и ее сестра княгиня Урусова, предпочившие смерть измене «древнему благочестию». А. П. Соковнин в течение довольно долгого времени подыскивал возможности устранить Петра. Роль его зятя — Федора Матвеевича Пушкина — была иной. Непосредственного отношения к заговору он не имел. Однако своего враждебного отношения к Петру не скрывал, был обижен, что его отца послали воеводой в только что отбитый у турок разоренный Азов, неоднократно и разным людям говорил, что «погубил-де государь всех и за то можно его, государя, убить…»
Этого было вполне достаточно, чтобы 4 марта 1697 года казнить Федора Пушкина вместе с Иваном Цыклером и Алексеем Соковниным. Отца Федора, Матвея Степановича, лишили боярства, отобрали имущество, сослали в Енисейск. Брата Матвея Степановича, Якова, ждала ссылка, сначала на Белоозеро, а затем в одну из своих деревень, в Касимов, «а из той деревни к Москве и в иные свои деревни ему не ездить».
О новых хозяевах книг из вотчины Степана Гавриловича Пушкина известно немного. Каким-то образом оказались они у староверцев, с крестьянами, уходившими на Урал, Дальше их читателями стали мастеровые уральских заводов — читатели бережные, судя по хорошо сохранившимся книжным переплетам, аккуратно подклеенным листочкам. Уральские читатели не оставили записей в книгах. Но кое-что о читателях известно. Так, «Псалтырь со восследованием», хранившаяся у Степана Гавриловича Пушкина, а позже — у боярина П. А. Лопухина-Болыпого, в нашем веке была у Олимпиады Александровны Пилыциковой, родившейся в Миассе и большую часть своей жизни прожившей в Златоусте. Там она вышла замуж за Петра Григорьевича Силина, нянчила, воспитывала детей, прожила большую трудовую жизнь. А в 1976 году ее внучка, студентка Уральского университета Людмила Александровна Осипова, участница нескольких археографических экспедиций, принесла в Хранилище древних книг эту Псалтырь.
Сейчас Л. А. Дашкевич (Осипова) занимается историей Урала, его культурой, учится в аспирантуре Отдела истории Института экономики Уральского научного центра Академии наук СССР.
Вот такие истории с книгами из вотчины Пушкиных и их читателями.
