На краю урмана из-под корней разлапистых лип вытекает говорливый ручеек, через две сотни шагов его не перешагнешь, не переедешь. На низкие берега брошены две сучковатые вершины смолистой сосны, на них ряд осиновых жердей, пришитых коваными гвоздями,—мостик. Переедешь по нему —направо видны выруба, налево небольшой домик, на юг от которого большая поляна, заставленная ульями. Пчелиные домики раскрашены в броские цвета, и от играющего набора красок пасека выглядит огромным цветником.
Тесовая крыша прикрывает дом пчеловодов, спустившийся навес полого удлинен: под ним прячется от дождя и солнца столярный верстак с инструментами по дереву и железу.
Жителей здесь трое: пчеловод Федор Петрович, его помощник Иван Семенович и сторож Матвей Демидович. Из меньших братьев — ленивый кот да две небольшие, злобные на зверя собачки.
Матвей Демидович помогал пчеловодам, мастерил шкатулки из березовых наплывов, вырезал зверей и птиц из корней и прикорневых сплетений. В поисках древесного сырья старик исхаживал немалые версты и по урману, и по перелескам, и по глухим провалам лесных речушек. Весной в одном из походов отнял у ворон полузаклеванного зайчонка, а еще через неделю нашел полуживого малыша дикой козы. Так на пасеке появились новые жители, смешные и забавные молочники.
Летом жизнь на пасеке шла спокойной, наполнявшей весь день неотложной работой, а весной и к началу осени, когда заканчивался медосбор, жизнь хозяйства резко менялась: добавлялись к трудовому дню тревожные ночи, поединки с лесными грабителями — медведями. За последние два десятка лет не было ни одного сезона, чтобы эти косматые бродяги не уничтожили два-три десятка медовых домиков. Хитрость пчеловодов в охране совхозного богатства наталкивалась на недюжинную сообразительность Топтыгиных. Не раз приезжали городские охотники, но взять зверя не могли, а сами пчеловоды, имея разрешение на отстрел, палили только вверх, не надеялись на верность своих пуль.
Пробовали ограждать пасеку проволокой с нанизанными на нее погремушками — не помогало: хитрые звери делали подкопы под нее. Пришла мысль осветить пасеку ночью, и развешивали по периметру поляны с десяток фонарей «летучая мышь», с вечера до утра тратили керосин, три ночи подряд отпугивая косматых бродяг, а на четвертую из-под самого яркого фонаря улей был отнесен в сторону и разграблен начисто.
Решили испытать еще одну хитрость: с полночи в трех углах пасеки включали транзисторы, настроенные на разные волны. Опыт удался: целую неделю разбоя не было, а на восьмой день двухкорпусный улей был разворочен прямо под висевшим на сучке транзистором.
Собачки поднимали почти всегда запоздалый шум, и выстрелы уже не помогали. Особой находчивостью и смелостью отличался бурый гигант. Он имел отметину: правое ухо у него было раздвоено: может, пуля охотника прошла выше лба, или собратья разодрали. Обычно медведи без лишнего шума уступали дорогу хозяевам пасеки и спокойно удалялись в урман, а бурый гигант при встрече даже не спешил укрыться в лесу. Отойдя шагов с полсотни, он с достоинством наблюдал, как неважно чувствующий себя пчеловод или сторож уходил прочь с его пути.
Той осенью, в конце августа, дед Матвей пошел в лес на поиски березовых наплывов. Он углубился в багровые заросли версты на три, когда до него донеслись глухой рев и стоны какого-то крупного зверя. Пройдя еще с сотню шагов, старик стал прислушиваться,— опять тяжелые хрипы. Сияв с плеча одностволку, старик медленно стал продвигаться на эти необъяснимые звуки. Он вышел на край широкой поляны, пересек глубокий распадок, поднялся на взгорок, через просветы деревьев увидел поляну поменьше, затянутую мелким осинником. На ней росло несколько высоких берез, вершина одной из них сильно шаталась в одном направлении. На земле шагах в десяти от березы сидел большой медведь, на его шее была петля стального тросика, второй конец которого и был прикручен к вершине дерева.
Грозное рычание зверя переходило в бессильный хрип. Держа ружье наготове, дед Матвей приблизился к медведю шагов на тридцать. От полного удушья Топтыгина спасал четвертной гвоздь, вставленный в тросик в поперечном направлении. Было ясно, что трос этот ставили браконьеры на сохатого, но он каким-то образом сполз к земле, и медведь случайно залез в смертельную для себя ловушку.
Матвей Демидович без труда узнал в пленнике знакомого ему бурого гиганта. Медведь, тяжело дыша, то валился набок, то снова садился, но встать уже не мог. Из полуоткрытой пасти на передние лапы, на землю текла кровавая слюна. Весь подлесок вокруг березы был выдран и изгрызен. Перерытая земля образовала цирковую арену, по которой не первый день, наверное, ходил вокруг березы на смертельной привязи хозяин урмана. Попробовав освободиться от стального поводка, бурый гигант еще раз с силой натянул его — свалился. Старик еще сократил расстояние и сейчас в пятнадцати шагах посмотрел на зверя. Медведь пытался поднять голову, но она бессильно падала на окровавленную землю. Старику было ясно, что часы этого лесного бродяги сочтены.
— Ну что, приятель, в страшную беду ты попал, вот и сведем мы счеты за многолетние грабежи. Постелим твою шкуру, Мишенька, во всю нашу горенку на пасеке,— сказал старик и пошел от черного круга. Не успел он сделать и пяти шагов, как услышал сзади себя страшный рык и почувствовал дыхание зверя на своем затылке. Матвей Демидович проворно отпрянул за тонкую осинку и… увидел медведя сидящим на земле: видимо, Топтыгин услышал запах своего извечного врага, напряг последние силы, пытаясь порвать стальную жилу, не смог, сел на зад и снова повалился на землю.
На пасеке сторож рассказал о страшной находке, и разгорелся между мужиками спор…
Как только забрезжил рассвет, пчеловоды ж сторож были у задыхающегося бурого гиганта, они принесли ружья, мощные кусачки и пудовую бадью с сотовым медом. У обреченного зверя только и хватило силы поднять голову и издать слабый злобный рык. Срубив крепкие рогатины, Федор Петрович с Иваном Семеновичем придавили лапы медведя, испытывая его оставшуюся силу. Бурый пытался отбросить тяжелые стяги, но явно чувствовалось, что силы у двух крепких мужиков больше, чем у измученного медведя. Принесли и поставили бадью с медом. Теперь Матвей Демидович с Федором Петровичем с силой держали рогатинами ноги зверя, а Иван Семенович с трех приемов перекусил стальной поводок и сдернул петлю с шеи медведя. Пятясь, держа наготове оружие, все трое отступали шаг за шагом от лежащего зверя…
Через три дня Матвей Демидович принес с черного круга нетронутую бадью с медом и стальную удавку…
Порядочно лет прошло с тех пор, прекратились медвежьи набеги на пасеку. Случайное ли это совпадение, или прав оказался дед Матвей? Это он убедил пасечников — вызволить бурого из петли, чтобы тот поведал сородичам: держаться подальше от тех мест, где пахнет медом и проволокой.
