Паруса и шпаги "Каравеллы"

«…Расскажите подробнее об отряде «Каравелла», о времени возникновения его, о ребятах и их делах.»
Л. РЯБКОВ (Челябинск) 

Таких писем в редакцию приходит много. Мы выполняем просьбу наших читателей и рассказываем о «Каравелле» — вернее, сами воспитанники отряда рассказывают о себе. Тем более что к этому есть хороший повод: «Каравелле» нынче исполняется 25 лет.

Всякая история начинается с даты, зафиксированной в документе — в летописи, в статье, в письме ученого, в клинописи на гранитной таблице,… Или в вахтенном журнале.
Но, конечно, несколько мальчишек и девчонок, собравшихся на чердаке деревянного дома 2 июля 1961 года и внесших первую запись в предназначенной для этого конторской книге, не знали еще, что начинают писать свою историю,.. На фоне веков эта история — крошечная. Но для ребячьей организации четверть века — совсем не мало. Тем более что эти двадцать пять лет отряд «Каравелла» жил отнюдь не благополучной жизнью мирного дворового клуба.
Плавание пионерского кораблика, «построенного» на Уктусе, часто бывало бурным. Иногда главные. силы. приходилось тратить именно на «борьбу за плавучесть», то есть доказывать в ответ на заявления ретивых жалобщиков и блюстителей «педагогических норм», что «Каравелла» — это отряд, а не компания злоумышленников… Такова судьба многих ребячьих объединений, возникших без милостивой санкции педагогического начальства. Никто не сосчитает пошедших ко дну «Бригантин», «Романтиков», «Эврик», «Алых парусов», «Искателей» и других «корабликов», созданных мальчишками, девчонками и взрослыми энтузиастами с самыми лучшими намерениями…
«Каравелла» прошла через штормы, с пробоинами и дырами в парусах — но прошла! Правда, и сейчас ее иногда «забывают» приглашать на «круглые столы» и слеты, посвященные юнкоровской работе; «не могут найти» адрес и телефон, когда приехавшие из других городов ребята и вожатые ищут «Каравеллу». Но это уже «выстрелы издалека и ядра на излете»… Кто-то додумался даже до того, что каравелловцы «отказались от своих принципов, распустили отряд и демонстративно сожгли в знак этого модель своего парусника»…
Этого никак не могло быть по трем причинам. Во-первых, жечь модель корабля не поднимется рука ни у кого, кто имеет отношение к парусному делу. Во-вторых, юные моряки и юнкоры «Каравеллы» — пресс-центра и парусной флотилии имени А. П. Гайдара — не так воспитаны, чтобы отказываться от своих принципов. В-третьих, самое главное, эти принципы — принципы пионерской и комсомольской организаций.’ А «Каравелла» все годы живет по законам пионерии и комсомола, всеми своими делами отстаивает и подтверждает их — и тогда, когда строит парусники для ребят; и тогда, когда выступает в журналах и газетах с публицистикой на школьные темы; и тогда, когда снимает в отрядной студии свои фильмы; и тогда, когда обнажает шпаги против серости, скуки, несправедливости.
В разных городах страны теми же делами заняты  юнкоровские форпосты, пресс-центры и отряды, созданные по образу «Каравеллы». И в них, и в Артеке, и в «Орленке» поют придуманные в «Каравелле» песни: «Маленькие барабанщики», «Синий Краб», «В южных морях и у севера дальнего…».
И «Каравелла» живет! По-прежнему звенит она клинками. Юные рулевые выводят на воду свои яхты, где среди экипажей есть ребята из разных городов. Маленькие барабанщики играют сигналы тревог и сборов. Идет съемка фильма «Три мушкетера, или 2 0 -лет спустя» (потому что именно 20 лет назад были сняты в «Каравелле» первые «Мушкетеры»). Юнкоры пишут статьи и репортажи и готовят к выпуску книгу «Барабанщики, вперед!». В ней ребята, нынешние и те, кто уже вырос, хотят поделиться опытом своей жизни.
Мы печатаем отрывки из этой книги.

ЧЕРДАК, ГДЕ БЫЛА „БАНДЕРИЛЬЯ,,…
Ирина МЕЗЕНЦЕВА, журналист, зав. отделом коммунистического воспитания «Учительской газеты»
Разве могли мы подумать, что через двадцать с лишним лет наш двухэтажный деревянный дом станет для кого-то историческим местом?..
Я приехала из Москвы и пришла сюда, в поселок Уктус на краю Свердловска, на улицу Прониной, навестить родственников. Ну, и, по правде говоря, вспомнить детство… Смотрю — у покосившихся зеленых ворот топчутся двое мальчишек. Небольшие, класса из четвертого: один смуглый и круглощекий, другой белобрысый и тоненький, на худой шее, на ремешке, болтается аппарат «Смена». Иду к калитке, а они на меня смотрят и будто чего-то ждут. Смуглый пацаненок спрашивает:
— Тетенька, а где здесь «Каравелла»?
Здрасте… это я-то «тетенька»?! Я, флагман «Каравеллы», которую ветераны отряда до сих пор зовут Иркой и Иринкой, которая здесь, на Уктусе, всегда чувствует себя девчонкой!.. А с другой стороны, куда денешься, если дома трое ребятишек, причем две дочки давно уже зачислены в состав барабанщиков «Каравеллы»…
Вздохнула я:
— «Каравеллы» здесь нет, ребята… Давно уже. Она сейчас на улице Мира.
Тот, что с фотоаппаратом, помотал белобрысой головой:
— Да нет, это мы знаем. А нам чердак надо, где она начиналась. Ну, где «Бандерилья»… Мы в книжке «Чем крепче ветер…» читали. Это правда — что там написано?
Я завела их во двор, заросший травой и одуванчиками. Был август, краснели ягоды рябины. Когда-то мы сажали здесь тонкие рябинки, и Слава, будущий командор «Каравеллы», сажал — вон тот куст, против окна…
— А чердак — вот он…
Белобрысый фотограф деловито защелкал «Сменой». Я спросила:
— А зачем это вам?
— В школе велели… Задание к сентябрю, по истории пионерии Урала.
Батюшки мои!.. Я почувствовала себя экспонатом в застекленной витрине…
Мальчишки умчались. А я смотрела, запрокинув голову, на нашу первую отрядную «кают-компанию» и «штурманскую рубку»… Скат железной крыши. Похожий на домик, вход на чердак. Оконце, из которого было видно далеко-далеко… Дом стоит на склоне поросших лесом Уктусских гор, недалеко от моста, у которого речка Патрушиха впадает в Исеть. В шестьдесят первом году это была такая окраина!.. За Исетью еще не поднимались высокие кварталы, до самого горизонта голубели леса и, если немного постараться, можно было убедить себя и всех, кто рядом, что впереди раскинулось море.
Почему мы мечтали о море? Наверно, потому, что никогда его не видели. Нам его очень не хватало. И мы знали, мы твердо верили, что море — это приключения, тайны, открытия. А жизнь без приключений, тайн и открытий казалась нам совершенно бессмысленной.
Мне уже не раз приходилось писать об этом. О друзьях своего детства — Толике, Надьке, Олеге… О штурвале из велосипедного колеса, о корабельном колоколе из детского ведерка, о старой карте мира, украсившей стену рубки (сгибы карты были протерты насквозь, и она разваливалась на квадраты). И о голубой звезде, которая вставала над горизонтом за Исетью, и мы держали на нее курс.
Стихи тех лет помню до сих пор:
Иногда память детства приходит ко мне
Среди северных гор и лесов:
Голубая звезда в незамерзшем окне
И летящая тень парусов…
Стихи написал старший брат Олега — мы звали его Слава. Он в то лето окончил факультет журналистики, и мы часто бегали к газетному киоску на углу, чтобы купить «Вечерку», где под репортажами и очерками стояла подпись: «В. Крапивин».
Слава же придумал и название нашей чердачной бригантине — «Бандерилья». Бандерилья — это легкий дротик, который используют в корриде, бое матадоров с быками. Испанское слово. Нам нравились звонкие испанские слова. В ту пору только что победила кубинская революция, по радио гремели речи молодого Фиделя, с газетных и журнальных снимков на нас смотрели отважные бородачи в беретах. «Патриа о муэртэ!», «Венсеремос!», «Вива ла революсьон!», «Но посаран!»…
Испанские названия, команды, лозунги так и остались в жизни отряда. Имя отряда мы по давней традиции до сих пор вышиваем на шевронах по-испански…
Но и это название, и вся история «Каравеллы» были впереди. А пока был только чердак и «вахтенный журнал бригантины «Бандерилья» — конторская книга, в которую записывались воображаемые приключения и плавания.
Слава придумал не только название нашему кораблю. Он помогал нам придумывать и жизнь этого корабля, жизнь его экипажа.
Каждый год в один и тот же день на мысу над Верх-Исетским озером выстраивается отрядная линейка. Гремит сигнальный колокол (не ведерко с цветочками, а настоящий, сверкающий и надраенный). Блестит золото шевронов и якорей на морских погончиках матросов и капитанов. Серебром отливают аксельбанты барабанщиков. Солнце сияет на боках высоких «суворовских» барабанов. Пламенем горят летние оранжевые рубашки.
— Внимание, на флаг… Флаг пошел!
И под раскатистую дробь взлетает под гафель базовой мачты исхлестанный ветрами заслуженный отрядный гюйс — голубой флаг с алой звездой в золотистой окаёмке. А внизу, у пирса, трепещут белые крылья многочисленных яхт.
— Экипажи, внимание!..— говорит командор флотилии.— Давно-давно, в шестьдесят первом году, 2 июля, на чердаке двухэтажного уктусского дома группа ребят сделала в самодельном вахтенного журнале первую запись, Это было начало. Этот день мы считаем днем рождения нашего отряда.
…Когда мы готовились отметить двадцатилетие «Каравеллы», то «раскопали» в архиве старенький этот журнал, восстановили полустертые карандашные записи и весь текст отдельными главами, с продолжением, напечатали в отрядной стенгазете «Бейдевинд». А художник Евгений Иванович Пинаев — давний и верный друг «Каравеллы» — сделал иллюстрации.
Вахтенный журнал «Бандерильи» — это целая повесть. Удивительные приключения юнги Джима, боцмана Боба Гарвея, штурмана Реда Вибара, матросов по имени Пепит и Боб Сухая Нога, хитрой обезьяны-капуцина, у которой не было имени… Все они, даже капуцин, отличались отвагой и всегда были готовы вступить в бой за справедливость. И вступали. Воевали со злой волшебницей по кличке Сгорбленная Колдунья, отправлялись в далекие и опасные плаванья, иногда теряли в жарких сражениях друзей.
Последний, очень жестокий бой произошел на острове, где скала напоминала таинственное чудовище. Этот остров хранил какую-то тайну… Тайна осталась нераскрытой. Последняя запись сообщала, что уцелевшие мореплаватели готовятся к новому путешествию. Это путешествие мы придумывать уже не стали. Что-то изменилось в нашей компании, уже не хотелось просто сидеть и фантазировать… Но мы до сих пор вспоминаем героев первого вахтенного журнала, вспоминаем как давних товарищей по отряду.
И теперь мы знаем, какую тайну хранил наш фантастический остров: под скалой была зарыта большая стопа чистых вахтенных журналов, много десятков. Мы испишем их рассказами о настоящих, невыдуманных событиях из жизни наших экипажей. И, может быть, там же, под скалой, лежала старинная, запечатанная воском бутылка, в ней — свернутый в трубку пергамент с письмом-предсказанием. Добрый волшебник (или старый мудрый капитан) обещал нам в этом письме долгие годы плаваний, приключений и боевой интересном жизни…

КАК ЭТО НАЧИНАЕТСЯ
Я пришел в отряд недавно, и мне здесь все интересно. Когда нет у меня занятий, вахты или другого дела, я просто хожу и смотрю: кто чем занят  и где какие морские экспонаты, фотографии, отрядные альбомы, картины…
Недавно я зашел в знаменную комнату (в ней хранятся наши знамена и стоят барабаны), там работала редакция еженедельной стенгазеты «Барабанщики». На столе, среди кучи бумаг, лежали две книги. Книжки новые и незнакомые. Одна называется «Несерьезные дети», другая — «Если бы я был учителем»; на обложке ребята в школьной форме нарисованы, летят по воздуху и хохочут. А писатель, который там указан, Н. Соломко, для меня незнакомый.
Сзади подошли ребята, заглянули через плечо:
— Ой, Наталья Соломко!.. Неужели это наша?
— Какая? — спрашиваю.
— Не помнишь, что ли?
Откуда мне помнить, я в отряде всего два месяца…
— Наш фильм «Остров сокровищ» видел? Так вот там эта самая Наташка пиратскую Бабушку играла…
— А! — вспомнил я.— Про нее еще кинохроника есть, да? Как она между яхтой и пирсом упала — брызги во весь экран…
— У нее куча рассказов в нашем альманахе «Синий краб» напечатана, — говорят ребята.
— В альманахе многие печатаются…— возразил кто-то.— А в то, что она настоящей писательницей станет, как-то не верилось. Тут сил много надо…
— Сил у нее много,— сказал я.— Вон как ока в фильме на приступ крепости с лестницей бежала!
— При чем тут лестница?.. Мы про эти, про творческие силы…
В это время раздался веселый вопль. Мы кинулись к ребятам, смотревшим книгу «Несерьезные дети».
— Что, что вы там нашли?
— Во, смотрите — Алексей Усов и Сергей Языков!
— Это кто?
— Сергей инструктором в морской школе работает. Высокий такой…
— А говорили, он студент…
— Он заочный студент, в Литературном институте.
— Алексей тоже там учится, он прошлым летом на практику в «Уральский следопыт» приезжал, и женился.
— …Это разве входит в практику? Да нет, это сверх программы.
— В классики выбивается народ,— сказал подошедший командор.
— Валю Чемезову на областном совещании молодых писателей хвалили, у Гали Цветковой — повесть в «Юности»…
— Старательный народ был…— как-то неопределенно сказал редактор «Барабанщиков».— А то бывают некоторые — ходят и ничего не делают…
Я начал быстренько продвигаться к двери. Эти трюки я знаю, сейчас редактор спросит: «Хочешь быть, как настоящий писатель?» — «Ну… вообще-то не против…» — начнет ничего не подозревающий новичок. И редактор, как опытный фехтовальщик при промахе противника, наносит укол: «Садись и пиши заметку в газету! Писатели с этого начинали! Давай, давай…»
Наверно, я слишком поспешно попятился, редактор меня заметил.
— Иди-ка сюда, Максим,— сказал он ласково.
…И вот я сижу над чистым листом бумаги. Нет, не совсем над чистым. Я уже сделал первый шаг в классики — написал заголовок заметки: «Как это начинается…»
Максим СЕДЫХ, матрос яхты «Полюс», семиклассник

ЗДРАВСТВУЙТЕ, „ШТУРМАНЫ,,!
Парус над морями не умрет —
Это я твержу сто раз подряд…
Далеко от всех морей живет
С парусным названием отряд.
Дом кирпичный ветры не качают,
Но морская жизнь не дремлет в нем
И всегда ребята там мечтают
Править настоящим кораблем.
Эти стихи написал юнкор отряда «Каравелла» Миша Выходец.
Да, мы живем вдали от большого моря. Но все же свое море у нас есть. Но широкое Верх-Исетское озеро на окраине Свердловска. Река Исеть соединяет его с другими озерами. Ветры над ними дуют крепкие, и волны бывают нешуточные. По этим озерам ходят уже много лет парусники отряда «Каравелла».
Чтобы ходить на кораблях, их сначала надо построить.
Осенью восемьдесят первого года мы решили строить сразу восемь «штурманов» — это яхты нашей собственной конструкции. Еще раньше, летом, мы построили за месяц и испытали самого первого «штурмайа» — яхту «Экватор». А теперь взялись за целую флотилию и решили спустить ее на воду 18 мая — в день открытия XIX съезда комсомола и накануне 60-летия пионерии.
Инструкторы уговаривали ребят:
— Для начала хватит и четыре, не справимся же… И фанеры мало…
— Ничего, поплывем на половинках!
Инструкторы сдались. А что было делать? Решает-то общий сбор. Да и в самом деле яхт нужно много. Старые «крейсера» обветшали, экипажи растут, да еще на лето приезжают стажеры из других городов. К тому же у самих инструкторов тоже «чесались руки» — хоть и взрослые, а паруса любят не меньше: давно в «Каравелле», многие — с детства.
Сначала выпиливали детали, клеили их, потом стали закладывать яхты на стапеле. Делали по очереди, по жребию: командиры будущих судов тянули бумажки с названиями.
— Ура! Наш «Тропик» — следующий!..— не солидно прыгает Тимка Губанов, один из рулевых.
— А когда же «Азимут»? — жалобно спрашивает Коля Боднар.— Последний, что ли?.. А если не хватит материала?
— Картоном обошьем,— ехидно утешают более везучие экипажи.
Только самую первую, яхту мы закладывали без жребия. Это был «Пионер», мы назвали его так в честь главного детского журнала и в честь быстроходного «Пионера», который был флагманом нашей флотилии в начале семидесятых годов.
…Динь-дон! Динь-дон! — раздается звон корабельного колокола. Прыгая через корпуса яхт, которые заняли все помещение, ребята бегут в наш маленький зал. Выстраиваются экипажи.
— Командирам судов проверить состав экипажей и доложить о готовности к работе!— требует вахтенный.
— В первой экскадре все!
— Во второй все!..
— Даже больше, чем все… Это что за фигура? — грозно вопрошает командор флотилии.
Он сегодня настроен сумрачно: во-первых, явно не хватает сурика для грунтовки судов; во-вторых, болит недавно сломанная нога — приходится прыгать со сколоченной здесь же клюкой, изображать одноногого Сильвера. Это дает повод к острословию среди юных матросов и подшкиперов, некоторые предлагают сразу отпилить ногу, чтобы меньше было возни: «Зачем тебе она? Ты же не ногой книжки пишешь…» Авторитет писателя не спасает Владислава Крапивина от шуточек со стороны подчиненных.
Но сейчас, перед строем, командор есть командор. И «фигура», Матвей Пищальников, сияя невинными глазами, вытягивается в струнку:
— Явился добровольцем! Можно, я сегодня тоже поработаю?.. Ну, пожалуйста… Когда строили «Экватор», Матвей вкалывал каждый день и даже получил за это звание подшкипера.
— Мало тебе? — ворчит командор.— А кто уроки будет делать?
— Я уже! — заверяет Матвей и пробирается к верстаку. За ним просачиваются другие добровольцы.
На первый взгляд строительство яхт в «Каравелле» — это сплошной кавардак. Кто-то что-то тащит, приколачивает, устанавливает, кто-то сверлит, пилит… Кто-то мажет шпаклевкой шпангоуты и не забывает мазать себя. Звенит дисковая пила, воют дрели, шипят рубанки (в коридоре бригада Димы Стражникова строгает мачты). Пахнет горячей олифой для пропитки фанерной обшивки.
— Кто дежурный по олифе?.. Дым уже идет!
— Кто мой молоток стащил?!
— Шурупы в обшивку, быстро! Не эти, а «пятерку»!
— Ура, братцы, «адмиралы» явились! Свежие силы!..
Это появились инструкторы. Инженер Саша Больных бегом примчался после работы с завода. Шофер Игорь Тимофеев — из геологического треста. Журналист Сергей Казанцев — из редакции. Только Боря Грехов здесь уже давно, с утра: он работает в «Каравелле» педагогом-организатором.
— Эй, педагог-организатор, дрель давай, фанера не держится!
Боря не обижается на не очень «педагогичный» тон. Он в отряде с тринадцати лет, старшие ребята помнят его еще «вот таким».
…Влетает вахтенный:
— Там опять соседка с третьего этажа звонит!
Соседка уверена: ребята собираются, чтобы безобразничать. Она утверждает, что они назло ей отчаянно колотят по батарее отопления. На самом деле это невозможно хотя бы потому, что батарея завалена досками и деталями корпусов… Но соседку не убедить. За двадцать лет жизни «Каравелле» пришлось работать в разных помещениях, и обязательно находились такие соседки. И жаловались, жаловались…
Опять влетает вахтенный:
— Звонит мама Лариски Гостевских! Спрашивает, скоро ли домой придет!
Лариса придет не скоро. В тихом «корабельном» классе, где тренажер со штурвалом и компасом, якоря, корабельный прожектор, девочки шьют паруса.
Парусной бригадой командует Анюта Мясникова, но сейчас у нее сессия в университете, и работой руководит Лариса Коробииина, капитан эскадры «Атос».
Два наших юнкора, изображая настоящих (то есть ничего не понимающих в парусном деле) корреспондентов, пытаются взять у нее интервью:
— Скажите, пожалуйста, это очень трудно — шить паруса?
— Вы что, такие бестолковые, сами не знаете? Ах, для газеты…
Лариса, вздохнув, начинает объяснять, что сначала парус вычерчивают на полу, потом выкраивают множество деталей, потому что если парус сшить из одного полотнища, он уродливо растянется. Потом детали надо правильно и аккуратно сшить, потому что если неаккуратно, то придется распарывать… Вот как сейчас, например… Потом надо искать в магазинах тесьму, кольца для люверсов, капроновый шнур. Потом ломается машинка… Потом…
Трах!
Все кидаются в зал. Это разлетелся на две половины в наборе очередной яхты продольный брус — стрингер.
— Опять… Ну и древесина! Из чего строим…
— А ты что, красное дерево захотел?
Стрингер надо склеивать — запасных нет. Морской отряд из Первоуральска «Алый парус» помог стройматериалами, но на «ломку» никто не рассчитывал. Обломок поднимают с кучи стружек. Из-под стружек ошалело выскакивает маленький вахтенный Сашка Брусницын, хватает веник и набрасывается на стружки, как ястреб на цыпленка. У него свои заботы — вовремя убрать мусор. Недаром у нас говорят: «Половина работы — это уборка».
…Динь-дон! Сигнал.
— Стоп! Все выключить, всем тихо! Срочное сообщение!.. Звонили из журнала «Пионер», просят быстро подготовить коллективный материал на тему «Что такое творческий труд».
— У-у-у… А строить когда?
— А спать когда?
Экипажи поворчат и с завтрашнего дня возьмутся за юнкоровское задание. А пока снова включаются дрели, мелькают рубанки. И может выть всякое: заболеет ангинами сразу весь экипажа, застрянут где-то обещанные шефами доски, не окажется магазинах нужной краски, сломаются во время фотосъемки для журнала аппараты, у кого-то потеряются листки с черновыми заметками… Но двух вещей не будет ни за что: срыва корреспондентского задания и задержек строительства. Материал уйдет в редакцию точно в срок, яхты встанут у пирса в назначенный день. Потому что так было с тех пор, как существует «Каравелла».
И опять стучат молотки, звенит пила, мелькают кисти с суриком. И вырастает ка стапеле корпус еще одной яхты. Здравствуй, новорожденный «штурман»!
…А среди этого шума, суеты, споров, горячей работы, звонов «рынды», положив руки на эфес шпаги, строго и неподвижно стоит у мачты с отрядным флагом часовой. Флаг поднят, жизнь идет.
Репортаж подготовила группа под руководством Жени Левитина для рукописной книги, которая создавалась в «Артеке» в подарок XIX съезду комсомола
НИЧЕГО СЕБЕ „ЛУЖА,,!
Знакомые мальчишки говорили:
— На ВИЗе плаваете? Подумаешь… лужа!
А взрослые вежливо спрашивали:
— Значит, ваша база на Верх-Исетеком пруду?
Меня не столько «лужа» злила, сколько этот самый «пруд»… Если плотина значит, обязательно прудом обзывать?! Так можно считать прудом, например, Рыбинское водохранилище…
Наше озеро, конечно, поменьше. Но чтобы узнать, пруд это или нет, надо пройти его несколько раз из конца в конец при хорошем-хорошем ветре.
Я вспоминаю свое первое плавание… Погода была ветреная. Наши яхточки — все девять — прыгали на волнах у пирса. «Ничего себе «лужа»…» — подумал я. Стало как-то не по себе, но я попытался внушить себе уверенность. И внушил. Но тут же вспомнил, что я на берегу, и уверенность как-то сразу поуменьшилась…
Ну, ладно, от пирса отошли нормально. Конечно, качало и слегка брызгало. Но скоро выскочили за Баран, и тут ка-ак даст шквал!
Мы мчались сквозь гребни. Яхты чуть не ложились парусами на воду, но шли уверенно. Когда яхта взлетала носом на волну, нас окатывало с ног до головы.
Прошли по середине озера, между островами Плоский и Шабур, потом мимо Каменного и взяли курс на устье мимо полуострова Гамаюн.
И тут… увидели большие суда. Два старинных корабля!.. Они приткнулись к каменистому берегу, и ветер трепал на мачтах подобранные к реям паруса и обрывки снастей.
Ничего не скажешь, большие парусники у берега придавали пейзажу совершенно морской вид. Да еще чайки носились над волнами, совсем как где-нибудь над Балтийским морем…
Потом мы узнали, что эти старинные корабли построены в Ленинграде для съемок фильма про Петра Первого, а к нам их привезли тоже для кино: Свердловская студия снимала Фильм «Семен Дежнев».
…Если бы у нас не было похоже на море — кто бы стал снимать здесь кино про мореходов?
Гена ХОДЖАЕВ, подшкипер «Каравеллы», барабанщик, шестиклассник

ВНИМАНИЕ, СЪЕМКА!..
Я пришел в отряд в сентябре 1979 года. Я тогда был еще третьеклассником, октябренком. В начале сентября мой брат Сашка (он был тогда в пятом) прибежал домой, надел какую-то незнакомую мне рубашку с якорями и сказал, что он пошел на базу.
Часов в одиннадцать утра я уже начал ждать его обратно, но его не было целый день. Часов в десять вечера мы с мамой пошли к мальчику, с которым Сашка ушел на эту самую базу, но того тоже не было дома. Его мама, однако, не волновалась. Она сказала, что ребята просто задержались на спортивной базе и что это бывает. А я подумал, что хорошо бы так жить: каждый день в десять вечера приходить! Можно попасть в разные интересные приключения…
Наконец наш Санечка явился. С каким-то бородатым дядькой. Я подумал, что, видимо, братец и в самом деле «попал в приключение». Но я не угадал. Саня сказал, что это инструктор отряда Игорь. Мама спросила: почему Саня так поздно вернулся? Игорь объяснил, что сперва были парусные занятия, а потом совет отряда.
— Но мы всех провожаем по домам, если поздно,— добавил ом.— Особенно новичков…
Игорь попрощался и ушел, а Саня стал показывать на новой форме пуговицы и якоря. От этого у меня разыгрался азарт, и в следующий раз в отряд с Саней пошел и я. Меня приняли.
Через неделю мне предложили роль маленького барабанщика в отрядном фильме. Я согласился. С тех пор у меня появилось важное дело — репетиции.
Однажды отряд выступил с концертом на швейной фабрике. После выступления ко мне подошел Владислав Петрович Крапивин и сказал:
— Вова, хочешь быть настоящим барабанщиком?
— А как же! — сказал я.
Через неделю меня начали учить барабанным маршам, а барабан я получил на линейке.
…Я хочу рассказать, как мы тогда жили. Помещение было крошечное, подвальное, без окон. Да и то не наше. Нас пустил к себе детский клуб «Восток». Они к нам очень хорошо относились, помогали во всем, но работать было трудно: заниматься фехтованием негде, линейку выстроить невозможно, большую группу не собрать. Но ребята говорили, что все-таки теперь лучше, чем раньше, когда жили в комнате полуразвалившегося особняка на улице Добролюбова вместе с отрядом «Всадники». А до того времени у нас целый год вообще не было своего помещения. Да и отряда, можно сказать, не было— оставалась только небольшая группа барабанщиков. Она потом снова и собрала экипажи…
Я не раз слышал от старших ребят:
— Если бы не барабанщики, отряда больше бы не видать…
Барабанов сперва не хватало. Потому что старые, когда отряд был распущен, передали другим отрядам или просто друзьям. Пришлось делать новые — для себя, а заодно и для других юнкоровских отрядов, с которыми мы дружили. Я тогда впервые увидел, как делают эти большие барабаны: как выгибают из фанеры цилиндры, надевают на них размоченную кожу, натягивают шнуры, которые называются по-морскому талрепы.
Цилиндры надо было красить, а краски в отряде не было. И денег тоже. Под рукой оказался только черный нитролак да немного синей эмали. Ну, вот мы и покрасили барабаны черным блестящим лаком. С никелированными ободами и золотистыми шнурами это выглядело совсем неплохо. И с нашей морской формой, с золотыми якорями и нашивками очень даже сочеталось. А на бока барабанов мы синей эмалью нанесли нашу морскую эмблему — веселого синего краба (про него у нас в отряде есть давняя песенка).
Старшие ребята про барабаны говорили:
— Ну, и ладно, что такие. Не для карнавала ведь!.. Пороховой цвет — самый подходящий.
…Эти ребята — барабанщики 1978 года — сейчас часто бывают в отряде. Маша Полюхов и Митя Кононов — студенты горного института, Паша Крапивин — студент университета. Инна Депутатова учится в педагогическом. Алеша Васильев в «Каравелле» так увлекся кораблями, что теперь учится в Ленинградском кораблестроительном институте (он приезжает к нам на каждую парусную практику). Теперь все они большие… Хорошо, что они оказались такие крепкие ребята. Хорошо, что отряд есть до сих пор…
В 1979 году снова начала работу отрядная киностудия. Сперва сняли сказку про говорящего лягушонка — «Вратаренок Чип». Но это был фильм так себе, пробный. Потом начали другой — по фантастической повести «В ночь большого прилива», но он оказался очень сложным, мы его отложили на долгое время и закончили только в 1984 году. А расставаться с темой про барабанщиков никому не хотелось, поэтому мы придумали новый сценарий, фильм-сказку «Жили-были барабанщики…». Хоть это и сказка, но посвятили его мы нашим ребятам, от которых недавно получили барабаны. Поэтому в начале фильма есть такой кадр — стоит мальчик со звездой в руке, а звезда освещает надпись: «Барабанщикам «Каравеллы», сохранившим и отстоявшим отряд в 1978 году».
Перед началом съемок Слава мне сказал:
— Вова, тебе, наверно, придется играть главную роль в фильме, роль Володьки, который попал в сказку.
«Ну, что ж,— подумал я,— если подхожу на эту роль, то пожалуйста». И согласился. Сначала мне казалось, что сниматься в кино будет легко и даже романтично.
Позже мое мнение о романтике изменилось. Например, когда мы ходили на яхтах в поход по Исети, на Макуш-Камень и ночевали в лесу, Слава разбудил меня в пять утра.
— Давай поднимайся, Вовка. Надо снять один эпизод ка восходе солнца, так что вставай и пошли.
Что делать, пошли… А кругом холодная роса, колючки, да еще комары набросились, как я только выбрался из палатки. От многих я вскоре избавился, но часть, уцелевшая, так и сопровождала меня во время съемок…
По сценарию на этой скале меня должны были подстрелить. Решил я сыграть как можно лучше. Когда в меня выстрелили, я не просто упал, а сделал пару оборотов под горку, а дальше — обрыв метров двадцать. Слава бросил камеру и ухватил меня за пятки… Теперь он любит рассказывать этот случай и говорит, что было очень забавно. Но посмотрели бы вы на него тогда. Я, например, долго не решался…
А на обратном пути мы наступили на гнездо шмелей. Тоже было очень смешно…
Как получился фильм, мне сказать трудно, я к нему очень привык. Но кое-кто говорил, что, когда его показывали родителям, у некоторых мам были мокрые глаза. Но я не знаю, сам не видел. Кто очень интересуется, может прийти в отряд — мы эту кинокартину часто показываем гостям.
Володя ШАРДАКОВ, капитан «Каравеллы», командир 3-й эскадры, командир барабанщиков в 1982—1984 годах

ВОТ МЫ И ВЫРОСЛИ…
Вместо эпилога
В барабанщики у нас берут тех, кто поменьше. Такая традиция. «Малыши» — надежный, крепкий народ. Хорошие в группе барабанщиков правила и законы. Только один закон грустный… Подрос — передай барабан тому, кто помладше.
Недавно пришлось подчиниться этому закону и мне. Что поделаешь, если уже семиклассник…
Передача барабана — это все торжественно и красиво, но, по правде говоря, невесело. Ведь у каждого барабанщика очень много связано со своим барабаном…
Когда-то и мне, как сейчас Антошке Богомолову, Наташе Ломоносовой, Толику Свечникову, вручили барабан. Черный, лакированный, с большим синим крабом на боку… В голове была одна мысль: «Неужели теперь и я барабанщик?! Неужели и я теперь смогу вместе с пятнадцатью друзьями стоять в первой шеренге, весело бить палочками по упругой коже, созывать ребят на линейки и сборы?..»
Честно говоря, я тогда и барабанитъ-то не умел как следует. Но мне сказали: не это главное. Научиться играть на барабане не так уж сложно. А вот быть барабанщиком… Мы учились и тому, и другому.
В отряде почти ни одно дело не обходится без барабанщиков: линейки, сборы, начало и конец соревнований, походы… А дел таких было множество, и барабан мой был со мной всегда.
Всю жизнь в отряде я был неразлучен с ним, и вот настал момент, когда приходится расставаться…
Толик надевает на плечо широкую лямку и становится в шеренгу на мое место. Когда-нибудь придет время, и ему тоже станет так же грустно. Но это будет, еще не скоро. И я очень хочу, чтобы он, пока он барабанщик, берег наш барабан и звание свое берег, ну и вообще… Чтобы барабанщиком оставался всегда, если даже очень нелегко…
Андрей НАХРАТОВ, капитан флотилии, командир 2-й эскадры

ПРОЩАНИЕ БАРАБАНЩИКОВ
Песня из отрядного фильма «Пятнадцатая навигация»
Мне раньше казалось, что день этот очень далек,
Мне даже казалось, что он не придет никогда.
Но был парусов так стремителен белый полет,
И следом за ними промчались года…
Стоят экипажи, в шеренгах закончен расчет,
И тенью молчанье скользнуло по сжатым губам…
Подходит мальчишка — мне ростом всего по плечо,
И я ему свой отдаю барабан.
Он, сжав нетерпенье, спокойно стоит и глядит,
Как медленно-медленно лямку тяну я с плеча;
Он ждет — у него еще все впереди,
Ему не понять еще эту печаль.
Ему не до грусти, все мысли его о другом.
Я знаю — в душе его звонкая радость поет.
И он, повернувшись «налево кругом»,
Уходит и детство уносит мое.
…Но сколько бы лет после этого дня не прошло,
Каких бы далеких дорог я потом не узнал —
Пусть дождь грозовой мне стучит в ветровое стекло —
Знакомый, знакомый, знакомый сигнал!..
И вновь я услышу, как ветер шкаторины рвет,
Смеются друзья и гремит штормовая вода.
Что было со мною, то было, и это — мое,
И это со мной навсегда, навсегда.