Что было самым главным в жизни Анны Ивановны Трофимовой? Если оценивать жизнь по результату, то ответ напрашивается сам собой: главное — это ее две с лишним тысячи акварелей. Это очень соблазнительный способ оценки. Хорошую жизнь оцениваем в две тысячи акварелей (или там в два миллиона изготовленных башмаков), жизнь похуже — в одну тысячу, а совсем никчемную жизнь — где-нибудь в десятка два (неважно чего; поскольку жизнь измеряется в штуках, тут чистая алгебра: а + б ) . .
Конечно, тут же мы соображаем, что это очень наивный подход. Одно дело — изготовить два миллиона башмаков, которые никто не покупает, и совсем другое — сделать две тысячи таких, что прямо из рук рвут. В первом случае будем считать, что обществу нанесен прямой ущерб, потому что выброшено столько человеческого труда и материалов. Во втором случае общество стало богаче.
Но как организовать, построить свою жизнь, чтобы получилось второе, а не первое? Анна Ивановна до пятидесяти пяти лет, то есть до пенсии, работала бухгалтером в конторе. «Заготскот». Контора, как это понятно из названия, решала проблемы заготовки скота, который шел на мясо. Конечно, там еще и шкура, пригодная для выделки плохих и хороших башмаков. Так что в этой сфере оценка ее работы, если исходить из конечного результата, целиком определялась положением дел в кожевенной и обувной промышленности. Выходит, ее добросовестный труд на рабочем месте умножался либо уничтожался другими людьми. Мы и без того подозреваем, что каждый связан с каждым невидимыми нитями, но в данном случае эти нити становятся прямо-таки осязаемыми. В самом деле, стоит ли конторе «заготовлять» много-много скота, если потом из шкур сделают башмаки, которые невозможно носить? Таким образом одни из нас могут сделать бессмысленной по “крайней мере половину жизни других. А именно ту половину, когда человек занят в сфере экономики. Мы делаем бессмысленной часть жизни своих сограждан, когда, например, просто выбрасываем из кузова кирпичи, вместо того чтобы аккуратно положить их на землю. Эти кирпичи разлетаются вдребезги, а вместе с ними — восемь часов из жизни работника кирпичного завода.
Но остаются еще по меньшей мере восемь часов свободного времени. Может именно тогда мы способны построить свою жизнь так, чтобы сделать себя и общество богаче, а не беднее? Если пе материально богаче, то духовно… Да, наверное, это время, когда мы способны освободиться от власти внешних обстоятельств, когда многое зависит только от нас.
В свободное от работы время жизнь Анны Ивановны делали осмысленной ее дети. Конечно, и тут не беспроигрышный вариант, и здесь здание, которое мы так тщательно воздвигаем, может быть разрушено внешней силой. Но многое, очень многое здесь зависит только от нас. От нашей доброты, совестливости, от всего того, что некогда называли добродетелью.
Анна Ивановна очень добрый и мягкий человек. Ее чудеснейшее свойство — быть терпимой к чужому мнению, даже если оно противоположно ее собственному. С таким человеком легко и просто жить и работать вместе, жизнь не отягощается множеством мелких придирок и нудных назиданий. В такой атмосфере нет нужды в каком-то особом, отдельном воспитательном процессе. Детей воспитывает сам образ жизни воспитателя.
После выхода на пенсию рабочее и свободное время совместились. Тогда Анна Ивановна жила вместе с сыном и снохой. Это было безумно интересное время. Все были добры и счастливы. Пели, читали стихи, рисовали акварели. Конечно, там были и заботы о хлебе насущном, о дровах и воде, но все это на фоне той радости, которую приносило искусство^ Тут-то как раз к Анне Ивановне в очень своеобразной форме вернулось душевное тепло, отданное детям: сын разбудил в ней художника.
