В двадцатых годах нашего века село Сухановское насчитывало более шести тысяч крестьянских душ. Весь земельный надел уже был раскроен по хозяйствам, и поехали сельские мужики искать и осваивать новые земельные пласты. Поехали не в далекие края, а рядом, в урман, по долинам светлых и холодных рек и речушек: так стала заселяться пойма реки Суи. В верхнем течении образовалось два крупных поселка — Красный Саламак и Прогресс, а на притоках Суи —Емащке и Урманке — выросли небольшие хутора. В среднем течении, при впадении в Сую речки. Каракульки, образовалось большое поселение Новая Жизнь, из башкир и русских. Для детей требовалась школа. Выстроили ее на высоком холме между селами Красный Саламак и Прогресс. Прямо под окнами, под крутым, поросшим ковылем и диким луком спуском бурлила говорливая Суя, а на юг уходила ласкающая взгляд переливами красок долина родной реки, просматривающаяся на полтора десятка верст.
Много детворы приходило и приезжало в простое светлое здание начальной школы, где в предвоенные годы учителем и заведующим был Алексей Федорович Матвеев, бывший ученик этой школы. Из всех поселков было образовано три колхоза, комсомольцы объединились в одну большую организацию, и Алексея Федоровича избрали комсомольским секретарем. За эти годы ни один парень, ни одна девушка не уехали из родных домов в города или рабочие поселки: жизнь молодежи била ключом.
В первые дни Великой Отечественной войны Алексей Федорович ушел на фронт, Ленька, как звали мы его, погиб в марте сорок второго.
Обезлюдили суинские хутора и деревни за войну: такая выпала доля им, что из не одной сотни ушедших на фронт вернулось всего двенадцать израненных, покалеченных солдат. Такой ценой досталась великая победа…
Шли годы. Шесть колхозов нашего Совета были соединены в крупное хозяйство. С закрытием школы стали уезжать из родных мест жители сел. Сейчас на этих землях, где стояли добротные дома, к осени вызревают и колосятся совхозные хлеба, а там, где стояла школа,— возвышается безлесый холм. Опустела местность без людей. С десяток лет назад ранними веснами стали прилетать сюда журавли. Может, это память о Леньке и тех многих и многих парнях, что не вернулись с войны, говорили работающие на здешних полях люди, прислушиваясь к тревожным крикам волшебных птиц.
Здесь, в полях,— солонцы, минеральные источники, и к осени около самого большого, что течет из предурманья, собирается немалая журавлиная стая. При приближении людей эти красивые птицы, отливаясь стальным цветом, медленно, нехотя поднимаются на крыло, издают тревожные крики, далеко плывущие по долине Суи и замолкающие в начинающих золотеть кленовых лесах урмана. Любой услышавший их человек останавливается, пытаясь разобраться в нахлынувших воспоминаниях. А я всегда, когда приходится слышать это диво природы, вспоминаю Леньку, комсомольского вожака, его школу, и учеников, внуки которых давно уже ходят в школу. Река быстротекущих лет все дальше и дальше уносит нас от дней далекой юности, но не забываем мы дорогого друга, сколько бы дней ни минуло. Не раз сюда, на ,школьный холм, и на то место, где стоял Ленькин дом, приходила его подруга юности — сперва одна, а потом и со взрослой дочерью. Не знаю, о чем она говорила ей, городской жительнице, но как-то ранней весной я видел на школьном холме одну дочь.
Зимой или летом, проезжая по этим местам, всегда видишь поле, которое зовут «У Ленькиной школы», и холм, где стояла Ленькина школа; кажется, не было этих страшных дней лихолетья, и стоит только свернуть немного вправо — и там, за хороводом высоких берез, растущих рядом с кленом, я опять увижу школу, у крыльца которой в окружении своих учеников стоит верный друг далекой юности не забываемый нами Ленька…
