История возникновения самобытного, ни с чем не сравнимого искусства росписи по металлу в Нижнем Тагиле связана с выпуском на местном заводе мягкого железа. Уже с XVIII века уральские мастера изготавливали подносы и шкатулки, сундуки и столики, которые славились на всю страну.
В архивных документах сохранились некоторые имена мастеров росписи железных вещей. К сожалению, не многие из них ставили автографы на свои изделия.
Меня заинтересовала судьба крепостного Павла Баженова. Он создавал изумительные по красоте вещи и своим творчеством оказал влияние на развитие лаковой росписи по металлу.
В начале 1800-х годов в Нижнем Тагиле, по.распоряжению заводовладельца Н. Н. Демидова, открылась художественная школа — новое для той поры учебное заведение, преобразованное в 1806 году в живописное училище. В первый год в школе обучалось 1 2 крепостных детей.
Заводоуправитель М. Д. Данилов писал своему хозяину в Италию: «По прошествии времени, судя по начальным успехам, которые изволите усмотреть из посланных рисунков, придут в состояние расписывать железные столы, подносы и другие вещи, могущие делаться в Ваших слесарнях, продажею которых с авантажем окупится…»
Какие же требования предъявлялись к ученикам в училище? Вместе с познанием основ академической школы — рисунка, цвета, композиции — они должны были научиться воспроизводить на металлических изделиях копии с присылаемых в Нижний Тагил гравюр и эстампов. За всем этим следил строгий учитель В. И. Албычев. Он окончил Академию художеств и работал у Демидовых по найму.
Правильно вписать изображение в форму и плоскость изделия, воспроизвести трехмерное пространство задача не из легких. Не каждому она удавалась.
Огромное желание стать профессиональным живописцем привело в училище и Павла Баженова. Он родился в 1788 году в семье заводского служителя. В детстве обучался у местных лакировщиков, хорошо рисовал.
Н. Н. Демидову прислали однажды небольшую железную шкатулку. Он был поражен ее редкой красотой. В сопроводительном письме было сказано, что. шкатулку «писал учрежденного Вами училища Павел Баженов, сын исключенного служителя Нижнетагильских заводов Ивана Баженова».
Проявив интерес к столь одаренному художнику, Н. Н. Демидов распорядился прислать Баженова к нему в Италию «на предмет дальнейшего обучения».
В 1811 году Павел Баженов и Яков Арефьев (из того же училища) едут в Италию. Недолго пришлось им совершенствовать свое мастерство: через год они вернулись в Нижний Тагил. А опережая их, прибыло письмо заводоуправителю, в котором предписывалось: «…когда приедут Арефьев и Баженов, чтобы они ходили по фабрикам, ровно по всяким местам, где женщины и мужчины пишут, и они бы указывали и рассказывали, что хорошо и что худо, дабы они через сие привыкли и поправляли свои картины».
Много раз приходилось бывать Павлу в знакомых с детства подносных заведениях-фабриках. В кузнях день и ночь стоял звонкий перестук молотков: готовились фигурные подносы с высокими прорезными бортиками. В небольших помещениях занимались росписью готовых изделий. В лакировальнях стоял невыносимый запах от варившегося лака. Даже не верилось, что эти доморощенные фабрики (а их было к этому времени в Нижнем Тагиле более двух десятков) могли создавать радующие глаз изделия, расходившиеся на ярмарках по всей России. С большой охотой покупали их купцы, чиновники, простой люд, а также иноземные гости.
Вскоре после заграничной поездки Баженов и Арефьев, согласно очередному указанию заводчика, выехали в Петербург для обучения в Академий художеств. В течение трех лет они были «вольными пенсионерами ». Крепостные в то время получали в Академии образование в том же объеме, что и полноправные воспитанники, но до экзаменов не допускались. Аттестаты на звание художника давали право, как отмечается в документах, «…всемилостивейшие пожалованной Академии художеств привилегии, сопряженные обер-офицерские чины и личное дворянство, что в отношении к крепостным было бы совершенно противно существующим узаконениям». И хотя профессора отмечали у своих питомцев отличное знание рисунка и редкое чувство цвета, но о звании художника Баженову и Арефьеву можно было лишь мечтать, как и о воле.
В своем письме от 24 июня 1815 года они, выражая чувство признательности своему покровителю за «оказанные в течение стольких лет милости и отеческие отношения », просили дать им вольную. Но Демидов не хотел терять талантливых крепостных. А художники они были одаренные. Недаром управляющий М. Д. Данилов просил Демидова: «Весьма будет благонадежно поступить, если оставите в Москве живописцев Баженова и Арефьева — для росписи еврейской церкви и поправки Вознесенской».
В 1816 году без аттестата и звания художника П. Баженов был возвращен на Урал и назначен смотрителем живописного училища с окладом 200 рублей в год. С удовольствием занимался он со своими учениками, среди которых особо выделялись Яков Турыгин, Назар Булавин и Павел Худояров. Через два года приехал и Я. Арефьев, определенный в смотрители.
По непонятным причинам в 1820 году училище прекратило свое существование. Но тот след, который оно оставило, долго прослеживался в традициях подносного промысла. Павел Баженов после закрытия школы работал учителем рисования при Выйском заводском училище, где из числа детей служащих готовили «детей с познаниями для заводских разнообразных должностей»..
Павел с особой остротой переживал свое положение крепостного. Не, раз художник делал попытки упросить Демидова отпустить его на волю, но все было безрезультатно. Так и угасали в нем искра надежды и талант, как и мечта о воле.
Лишь за год до своей смерти, в 1827 году, Демидов вспомнил о Баженове и прислал письмо из Рима, в котором говорилось: «…образовав тебя по части живописного художества, я обещал в духовном моем завещании отпустить тебя на волю. Срок сему минул и если я видел в чем твою пользу, то сдержал бы мое слово. Но видя, что укоренился в заводах и имеешь жену, за лучшее признал собственно для тебя не давать оной и вместо того признать учинить прибавку к жалованью…» Последние годы жизни Павла Ивановича Баженова документами не прослеживаются. Но уже то, что удалось установить из архивных данных, представляет большую ценность. Пока ясно одно, что до конца дней своих он жил в Нижнем Тагиле, оставаясь крепостным. Может быть, со временем найдутся еще документы, которые помогут установить работы, принадлежащие кисти этого крепостного художника.
