Среди славных имен декабристов нет Константина Пахомовича Чернова. Но можно не сомневаться: на Сенатской площади он непременно стоял бы в каре восставших, если бы…
Это произошло в Петербурге, 10 сентября 1825 года в шесть часов утра за Выборгской заставой в Лесном. Двое юных, чуть более двадцати лет, гвардейских офицеров сошлись к барьеру. Поединок оказался на редкость трагичным: оба были смертельно ранены…
Много недель подробности роковой дуэли смаковались в гостиных обеих столиц.
«Мы, секунданты, нижеподписавшиеся, условились:
1. Стреляться на барьере, дистанция восемь шагов, с расходом по пяти.
2. Дуэль кончается первой раной при четном выстреле, в противном случае, если раненый сохранит заряд, то имеет право стрелять, хотя лежащий, если же того делать будет не в силах, то поединок полагается вовсе и навсегда прекращенным.
3. Вспышка не в счет, равно осечка. Секунданты обязаны в таком случае оправить кремень и подсыпать пороху.
4. Тот, кто сохранил последний выстрел, имеет право подойти сам и позвать противника к означенному барьеру.
Полковник Герман,
подпоручик Рылеев,
ротмистр Реад,
подпоручик Шипов».
На редкость жестокими были условия дуэли. Только фатальное Везение могло подарить жизнь участнику подобного поединка. С расстояния в восемь шагов не то что из пистолета, простым камнем промахнуться практически невозможно. Да и стрелялись-то не чиновники пробирной палаты, а офицеры лучших гвардейских полков!..
Среди фамилий секундантов — Рылеев. Нет, это не однофамилец, это сам Кондратий Федорович Рылеев, руководитель Северного общества, талантливый поэт. Его участие в дуэли не случайно: Кондратий Федорович был двоюродным братом поручика Чернова и не мог оставаться сторонним наблюдателем.
Итак, что же развело двух молодых гвардейских офицеров с пистолетами в руках на расстояние восьми шагов ранним утром 10 сентября 1825 года?
Лето 1824 года. В имении генерал-майорши Аграфены Ивановны Черновой гостит молодой офицер из Санкт-Петербурга. Владимир Дмитриевич Новосильцев не просто офицер лейб-гвардии гусарского полка, он — флигель-адъютант, то есть офицер, состоящий при особе государядля исполнения его поручений, если короче — адъютант самого монарха! Владимир Дмитриевич не просто дворянин, он — сын племянницы графа Орлова, знаменитого царедворца Екатерины Великой. Иными словами, Новосильцев принадлежал к аристократии самого высокого порядка.
В эти дни и происходит встреча богатого и знатного гусара с юной дочерью обедневшей помещицы.
Можно лишь догадываться, насколько прекрасна была Екатерина Пахомовна Чернова, если уже через несколько дней знакомства Новосильцев предлагает девушке руку и сердце.
Теперь трудно судить о серьезности намерений красавца гусара, но, тем не менее, он в эти дни позволяет себе пойти на заведомую неправду: Владимир Дмитриевич объявляет матери и прибывшему отцу невесты, что имеет на женитьбу полное согласие своих родителей.
Как было принято в таких случаях, состоялось домашнее обручение и назначена свадьба.
По всему видно, что флигель-адъютант задумал жениться без согласия высокородной маменьки, поскольку заранее был уверен — никакого родительского благословения не будет.
В самый последний момент жениху все же не хватило духу, и он пишет матери о предстоящей свадьбе. Племянница графа Орлова, как и следовало ожидать, с порога отвергает затею сына связать судьбу с девушкой, не равной ему по богатству и знатности. Она приказывает сыну прекратить с невестой и ее родителями всякие отношения. Блестящий гусар совершает очередной поступок, который не делает ему чести,— срочно уезжает в Москву, обещая вернуться через три недели. Предлог — болезнь отца.
Скандальное сватовство не прошло незамеченным в свете. Сергей Чернов пишет брату Константину: «Желательно, чтобы Новосильцев был наш зять, но ежели сего нельзя, то надо делать, чтобы он умер холостым, хотя сие прелестное создание заслуживает и лучшей участи…»
Константин Чернов, поручик лейб-гвардии Семеновского полка, родной брат Екатерины Пахомовны, вступается за честь сестры. Он спешно едет в Москву и вызывает Новосильцева на поединок. Константин Чернов не ищет скорой расправы. Достаточно было флигель-адъютанту при весьма почтенных свидетелях заявить, что его намерение жениться остается в силе, как брат невесты тут же приносит искренние извинения.
Казалось бы — инцидент исчерпан.
Но разве ж свет позволит, чтобы костер, который удалось раздуть, погас? Не слишком ли это скучный конец?
Похоже, в дело вмешивается сам государь…
В марте 1825 года Сергей Чернов писал брату: «Государь сердит за что-то на Владимира Дмитриевича и не принял его, когда сей пришел являться…» Понятно, по каким соображениям Сергей Чернов прямо не указывает на причину неудовольствия монарха своим адъютантом. Об отношении же государя к подобным бракам можно судить только однозначно. Достаточно вспомнить общеизвестные факты. Родной брат Александра I великий князь Константин Павлович в свое время доставил немало хлопот царскому дому женитьбой на полячке. За сей не достойный члена императорской фамилии поступок в 1822 году, причем тайно, великий князь «добровольно» подписал отказ от права наследовать престол…
По Петербургу грязным ручейком растекается подленький слушок, будто флигель-адъютант Новосильцев женится на Черновой из трусости, и слушок этот вкладывается в уста… поручика Чернова…
Вызов да поединок не заставил себя долго ждать.
Поручик Чернов оставил такую предсмертную записку:
«Бог волен в жизни, но дело чести, на которое теперь отправляюсь, по всей вероятности, обещает мне смерть, и потому прошу господ секундантов объявить всем родным и людям благомыслящим, которых мнением дорожил я, что предлог теперешней дуэли нашей существовал только в клевете, злоязычии и в воображении Новосильцева. Я никогда не говорил перед отъездом в Москву, что собираюсь принудить его к женитьбе на моей сестре. Никогда не говорил я, что к этому принудили его по приезде, и торжественно объявляю это словом офицера. Мог ли я желать себе зятя, которого бы можно было по пистолету вести под венец?
…Стреляюсь на три шага, как за дело семейственное, ибо, зная братьев моих, хочу кончить собой на нем, на этом оскорбителе моего семейства, который для пустых толков еще пустейших людей преступил все законы чести, общества и человечества. Пусть паду я, но пусть падет и он, в пример жалким гордецам, и чтобы золото и знатный род не насмехались над невинностью и благородством души…» .
Утром 10 сентября 1825 года, за девяносто четыре дня до восстания на Сенатской площади, в Лесном на смертный поединок сошлись извечные враги — знатность и благородство, богатство и бедность, гордость и скромность…
Только восемь шагов отделяли две молодые жизни от смерти. И смерть не промахнулась.
Через две недели скорбная кавалькада золоченых карет проводила тело флигель-адъютанта Новосильцева в Москву, в родовой склеп. Графиня Орлова за огромные деньги приобрела в Лесном обширный участок и по проекту знаменитого архитектора Шарлемана вблизи места дуэли построила церковь святого Владимира и мужскую богадельню для увечных воинов.
Сейчас на месте дуэли остались две каменных плиты округлой формы — точки, с которых были сделаны роковые выстрелы.
27 сентября состоялись похороны Константина Пахомовича Чернова. В бесконечной пешей процессии к Смоленскому кладбищу, ничем не выделяясь, шли Рылеев, Оболенский, А. Бестужев, Кюхельбекер, А. Якубович, П. Каховский» До бессмертия им оставалось пройти путь длиною в два с небольшим месяца…
