Фонотеки записей голосов животных теперь не такая уж новость. Их начали создавать лет двадцать назад. Фонотека на биологическом факультете Московского университета насчитывает более трех тысяч записей насекомых, рыб, лягушек, птиц и зверей. Понятное дело, коллекция собирается для научного и учебного пользования. На территории нашей страны только птиц насчитывают свыше 700 видов, и каждый имеет свой особенный репертуар звуков, присущий только данному «иду акустический код. Звуковой канал общения, как теперь достаточно хорошо выяснено этологами,— один из важных у животных. Изучением этого вопроса занимается биологическая акустика. Охота с магнитофоном за звуковыми «портретами» животных в заповедниках, заказниках, национальных парках служит постоянным и основным источником пополнения коллекции.
Для научных сотрудников, студентов, аспирантов, пишущих на магнитофон звуки природы, такая «охота» не самоцель, а способ сбора учебного и научного материала. Часть этих сборов поступает затем в собрание на постоянное хранение.
Когда ко мне, хранителю фонотеки, приходят корреспонденты, они просят рассказать о коллекции, ее использовании, о том, как добывают записи. В заключение журналисты неизменно просят: а теперь что-нибудь интересное, какое-нибудь захватывающее приключение…
Такой вопрос всегда озадачивает: тигра в Уссурийской тайге не интервьюировал, белую медведицу в логове на острове Врангеля записать не пытался, как кричит белуга, тоже слышать не приходилось. Что еще интересного? Да, вот, пожалуй… Мы собираем нашу коллекцию, записывая голоса не только наземных животных, но и рыб, водных насекомых, охотимся за звуками чесночницы. Это земноводное в брачный период издает под водой выразительные стуки, иногда принимая позу дирижера за мгновение перед оркестровым вступлением. «Взять» эти звуки можно, если использовать специальный прибор — гидрофон. И однажды он к нам попал. Проверили его на воздухе — работает, опустили в ванну— прекрасная чувствительность, _ улавливает даже потирание пальцами в воде, звук идет чистый, без помех. На следующий день заторопились за город, к одинокому болотцу, где чесночниц замечали и ловили. Опустили в воду гидрофон, включили все как полагается и… услышали в наушниках польку Штрауса. Забавно? Не очень. Аппаратуру надо было, должным образом экранировать от помех…
Зоологов давно интересует то, как животные узнают друг друга, какую роль играет голос? Вот речные крачки… Во время гнездования эти птицы образуют колониальные поселения. Тем не менее любая крачка ревниво оберегает участок и оттого изрядно сварлива. Представьте, залетает она в колонию и намерена занять свое гнездо. Но перед тем как сесть, зависает над пенатами и издает трескучее, резкое, сердитое «кирря». Кому оно адресуется? Конечно, соседям. «Внимание, это я, ваш сосед, а не чужак. Впрочем, готов постоять за свое право иметь здесь гнездо». А еще это сигнал супруге: я прилетел, правда, без рыбки, смотри не спутай меня с чужим и не прогони. Такова приблизительная расшифровка словами. Но есть ли какие-либо индивидуальные признаки птичьего сигнала? Это нас интересует давно. Когда крик крачки растянули на осциллографе, то увидели: звуковая посылка приняла вид трели и сложена из отдельных элементов, звуковых всплесков. Померили периоды следования всплесков у сотен криков «кирря». Он оказался различным у крачек. Получается, что птицы обладают звуковым окрасом, как бы ритмической мастью. Более того, даже у супругов звуки не совпадали…
Значит, у крачек имеется звуковой пароль, предъявление которого помогает узнать друг друга? Похоже. Своевременное узнавание предупреждает также у птиц ненужные драки, ведь гнезда в колонии располагаются плотно. И еще: хотя внешне крачки очень похожи, они к тому же узнают своих в «лицо».
Как еще, помимо науки, можно использовать Записи криков и песен птиц или, скажем, способность некоторых животных воспринимать ультразвуки? Оказывается, можно, и даже довольно неожиданно! Записи тревожных криков применяли для отпугивания стай птиц от ягодников в Казахстане, от аэродромов и пчелиных пасек в Узбекистане, от звероферм в Прибалтике. Крики бедствия пернатых употребляют для охраны урожая во многих странах мира уже четверть века. А недавно ультразвукам нашли новое применение. Было замечено, что звуки высотой свыше 20 килогерц не только воспринимаются копытными — оленями, лосями, кабанами,— но и вызывают у них настороженную реакцию. Эта особенность была использована для отпугивания крупных млекопитающих от дорог. На автомобиле установили ультразвуковые свистки. Они приводятся в действие ветром при разгоне машины: люди звука не слышат, а для животных такой сигнал — предупреждение.
Вообще, заманчиво попытаться управлять поведением животных, предъявляя им не только отпугивающие, но и приманивающие звуки. Это, кстати, древний охотничий прием. Использовали их и на птицеферме. Еще на заре века на одной из российских птицеферм проводили опыты по стимулированию цыплят, причем роль звуковой наседки выполнял фонограф — чудо техники того времени. В наши дни эти работы получили продолжение на птицефабриках по разведению инкубаторских цыплят. Как известно, птенцы выводковых птиц, едва оставив хрупкую^ купель, обретают способность активно передвигаться. На птичьем дворе их водит и наставляет наседка; инкубаторские курицыны дети лишены родительского призора. В первые часы жизни они беспорядочно и вяло ищут кормушку, плохо питаются, увеличивается отход. Дело поправилось, когда у кормушек разместили динамик и стали воспроизводить созывающий голос» наседки. Кроме того, в опытах удалось также добиться более дружного вылупления цыплят из яиц. Как? Призывными сигналами наседки. За эти и другие работы по прикладной биоакустике, принесшие экономический эффект, сотруднику биофака МГУ Александру Тихонову была в 1982 году присуждена премия Ленинского/ комсомола.
Появляются сообщения о применении записей с пением птиц для создания благоприятного, успокаивающего фона в лечении больных, страдающих бессонницей, а также в постинфарктных и детских санаториях.
Таким образом, коллекции записей голосов животных служат не только зоологии, хотя одно это уже явилось бы достаточным основанием для их создания. Записи хранятся в виде магнитных лент и грампластинок. Пластинки, конечно, более надежны, их в коллекции биофака МГУ более сотни. И мы подумываем об организации выставки ^оологической дискографии. Но есть и досадные пробелы. Не найдена, например, первая пластинка с записью пения «натурального» соловья (выпущена на российский рынок в 1910 г.). Это было знаменательное событие, ведь до 1910 г. появлялись лишь передразнивания животных, имитации. И все-таки принимать эту грамзапись за основательницу отечественных зоологических дисков нам не хотелось бы. Сей соловей (клеточного содержания) был записан в Германии, в Бремене, а затем, благодаря дочерним фирмам всесильной по тому времени грампластиночной компании «Граммофон», пел по всему свету. В поисках отечественных дисков мы обратились к каталогам и нашли указания на две прелюбопытные пластинки. Оказалось, что в 1911—1912 гг. известный цирковой артист Анатолий Дуров записал на студии братьев Пате шуточные декламации с участием животных. Одна из пластинок называлась «Шуты», а другая — «Качели». На них звучат, помимо голоса артиста, по-видимому, натуральные голоса его питомцев: собак, поросенка и петуха. К сожалению, этих пластинок в коллекции фонотеки голосов животных биофака МГУ нет. Да и сохранились ли вообще эти старинные, шеллаковые диски?
