«Здравствуйте, дорогая редакция! Решила вам написать и вот почему, Родилась я в деревне Щипачи на родине знаменитого поэта Степана Щипачева. И вот обидно мне, что память о нем в тех местах забывается. Прошли годы, деревни не стало, вся территория на сотню гектаров стоит поросшая бурьяном. Осталось в Щипачах восемь домов,„ Домика Щипачевых нет и в помине.
Наше поколение выросло на стихах и поэмах Степана Щипачева. «Павлик Морозов», «Домик в Шушенском», «Красцый галстук» — думаю, и сегодня эти произведения читают пионеры. Ведь это сокровища нашей советской литературы.
З. С. КУФЕЛЬД,
с. Ербогачен Иркутской области».
Деревня Щипачи еще совсем недавно относилась административно к Камышловскому району Свердловской области. Волковское стояло от Щипачей так близко, что собаки переругивались «деревня с деревней», не особенно напрягая глоток. Только Волковское находилось в Богдановичском районе.
Может, по той причине, может, по какой другой, но жили прежде волковские и щипачевские, как в разных
государствах. Степан Петрович Щипачев вспоминал об этом в повести «Березовый сок». Долго мужики не могли договориться, кому поскотину городить. Долго спорили. Рядили, на сколько длинной оставить, кому, от каких и до каких пор. На сходе все переругались, да так и разошлись ни с чем. Поставили на поскотине две изгороди с волковской и с щипачевской стороны, сделали двое ворот. Чтобы проохать по дороге через тот луг, нужно было, открывать одни ворота, после— другие и закрывать их в той же последовательности.
Сегодня читают про те времена люди и улыбаются. Когда было-то? В начале века… В Щипачах делились жители на верхохон и низовцев — по течению речки Калиновка. Была еще зарека — самая бедная часть деревни. Ни один праздник не обходился без кровавых драк; заводились мужики, и парни по пустякам, а кончали часто тяжелыми увечьями. Ссоры мешали и в крестьянских делах. Решили, к примеру, пахоту всем миром провести —так опять же перессорились: кому-то показалось, что свою лошадь пахарь бережет, а чужую больше кнутом стегает. Разошлись каждый по своим делам, работать, как деды и прадеды,— врозь. А много ли в одиночку наработаешь?
И в одной-то семье жили не больно ласково. Когда умирал ребенок, говорили то ли с облегчением, то ли со вздохом горьким: «Бог прибрал. Одним ртом меньше». Росли ребятишки неграмотными, как отцы и матери: «Сохе грамота не польза». Самой большой похвальбой была сказанная по весне словно невзначай фраза: «Хлеб-то еще не молотили, прошлогодний едим»,
Хлеб был мерклом всего. Он был радостью, когда хватало вдоволь. Он был горем, когда на дотягивал хлебушко до нового урожая. Многие семьи перебивались на одной картошке. Айкому и картошечки не досыта елось… Чтобы заработать свой хлеб, отправлялись мужики и бабы по талой воде на заработки. Одни уходили и не возвращались вовсе. Недаром из трехсот дворов, что насчитывались в Щипачах к периоду коллективизации, осталось меньше половины. И прежде всего исчезла самая бедняцкая часть села — зарека.
На примере своей семьи рассказал Щипачев в повести «Березовый сок» о горькой судьбе дореволюционной русской деревни. Отец Степана умер, когда мальчику исполнилось четыре года. Остался после отца дом, крытый полусгнившими драницами, лошадь да долги за семенное зерно.
Летом Степан с матерью косили и ворошили сено, осенью жали хлеб; зимой безропотная лошаденка Игренька тащила из лесу воз с дровами. Бабушка ушла в Камышлов в няньки к детям богатого купца. Сестра Татьяна жила в услужении у попа. Домой возвращалась чистенькая, одетая по-городскому, совсем не похожая на деревенских подружек. Так и жили врозь, иначе в деревне не прокормиться. И оттого все больше отдалялись от деревенской жизни.
Пахотных мужиков, тех, что нанимали работников, было только двое, да и те в соседних деревнях. По весне девятилетнего Степана увез пахотный мужик Матвей. Когда начали сеять, в овражках и под кустами еще лежал снег. Мальчонка босой шел за лошадью и пел во весь голос частушки, все, какие знал, даже ту, что сам придумал на масленицу. Хозяин кормил работника хорошо, но денег за пахоту не платил — старые долги отрабатывал пахарь. Первые свои заработанные три рубля он принес домой в десять лет, когда ходил с деревенскими на асбестовые прииски. Купил в первую получку горбушку белого хлеба на четыре с половиной копейки и съел тут же, в хозяйской лавке: «Так вот он какой, белый хлеб!» Здесь же, на приисках, он впервые увидел паровоз. Шел 4909 год.
Десятилетним пареньком Степан принял участие в рабочей забастовке на приисках. Хозяин отказался прибавить полкопейки за работу в вечернее время. Решили на прииск не выходить, пока не получат, что требуют. И добились своего. Так деревенские мужики и бабы, те, что ссорились на поскотине из-за изгороди, те, что неудачно начали всем миром свою первую пахоту, впервые объединились в общей борьбе, почувствовали свою силу.
Певцом нового дня России станет мальчишка из села Щипачи. В мае семнадцатого года Щипачева призвали на службу в армию. Огонь гражданской войны охватил Россию. Контрреволюция подминала под себя Омск, Екатеринбург, Уфу. Проводилась всеобщая мобилизация. Чтобы избежать службы в белогвардейских войсках, Щипачев до одури накурился махоркй… Военфельдшер в полковом околотке признал годным его к нестроевой.
С середины апреля 1919 года Степан Щипачев — в рядах Красной Армии. Он сражался в легендарной Чапаевекой дивизии. Стихотворение Щипачева «На смерть коммуниста», написанное им еще в колчаковском тылу, было напечатано отдельной листовкой, эти листовки разбрасывали над вражескими окопами. Об этом периоде жизни Степан Петрович писал:
На город шел Колчак, у мыловарни
Чернел окоп, в грязи была сирень…
А я сиял: я стал партийным парнем
В осенний тот благословенный день.
Война была в разгаре, но молодого коммуниста Щипачева направили на краткосрочные курсы красных командиров в Оренбург. До 1925 года служил в Крыму, был преподавателем в военной школе. Там же, в Симферополе, вышел первый сборник стихов поэта «По курганам веков». Вскоре его стихи* стали появляться в столичных журналах, затем вышло сразу несколько сборников.
«Мои стихи,— признался однажды поэт,— нужно рассматривать как что-то очень лиричное, помноженное на дату, которая стоит под стихотворением». Многие произведения Щипачева — своего рода поэтический дневник, в котором каждое стихотворение написано в контексте своего времени, определенных событий.
Работая в Москве, Щипачев приезжал на Урал. Юношески восторженную любовь к родному краю он сохранил на всю жизнь. Годы и время неумолико стирают в памяти лица земляков, рывшие дорогими даты. Одно остается неизменным — творческое наследие поэта.
Как тронет смерть, когда кругом друзья,
Когда трава, и облака, и ветер —
Все до пылинки—-это жизнь моя?
Время изменило и край, где родился поэт. Если хотите узнать, чем живет сегодня его деревня, чем дышит, лучше отправляться в дорогу в страдную пору. Автобус от Свердловска до Богдановича катит среди полей, где каждый свободный клочок земли заботливо ухожен.. Клонятся долу тяжелые метелки овса, шоколадом отливают колосья ржи. Охватывают поле по самый горизонт полосы скошенных хлебов.
Непривычно выглядит защитная полоса у дорог. Обычно густо поросшая сорняками, она тут зеленеет от густых зарослей кукурузы и подсолнечника. От дороги в сторону деревень уходят трактора с прицепами, «с горбушкой» груженные зеленой массой. На картофельных и морковных полях приготовлены ящики и мешки. Автобусы у обочин терпеливо ожидают горожан, которые убирают картофель. Щедростью отвечает земля на заботу. Вдоволь будет и хлеба, и молока, и овощей.
Развивающееся хозяйство Волковского совхоза сыграло свою роль в исчезновении Щипачей: выгоднее было объединить средства в одном большом хозяйстве, чем делить его на мелкие. Сегодня положительные результаты такого подхода видны самому неподготовленному человеку. Открыт в селе новый магазин, затейливая чеканка у входа говорит, что и вдали от города люди устраивают свою жизнь со вкусом. Закончено строительство новой столовой. Весело тренькает кран, устанавливая опоры здания детского комбината.
Главная гордость совхозных строителей — восьмилетняя школа. Мечтают о ней многие, потому что до последнего времени в начальной волковской школе ребята учились по два-три класса вместе. Старшие переходили на попечение ильинской школы-интерната. Путь до Ильинки не близкий— более десяти километров. Средняя школа там, конечно, хорошая: кирпичное здание, теплое, с учебными классами и спальными корпусами. Но… в гостях хорошо, а дома лучше. Скоро в Волковском появится новая школа, а уж в учениках недостатка не будет: разрастается село, строится, заводит новые улицы. Сегодня каждый деревенский житель мечтает о квартире с удобствами. Правильно. Село включено в перечень объектов по экспериментальной застройке.
Центральная улица Волковского покрыта асфальтом, около домов тоже проложены асфальтовые дорожки. Теленок, лобастый, с отметиной между глаз, пытается боднуть скамейку у новых ворот — похоже, он отлично чувствует себя на асфальте. Неуютйо лишь старенькому грязному автобусу, что стоит около столовой и ждет рейса на полевой стан: дорога размыта осенними дождями. До деревни Щипачи, в которой расположена откормочная свиноферма, без болотных сапог не доберешься. Но это — сегодня. А завтра и здесь будет новая дорога.
На том месте, где когда-то стояла изба Щипачевых, чуть дальше от берега, размытого весенними водами, заложен фундамент памятника Степану Петровичу Щипачеву, который сооружается по инициативе его земляков. Богдановичцы чтут память тех, кто прославил эту землю. В поселке Байны родился и вырос Герой Советского Союза Григорий Павлович Кунавин. Краеведческий кружок Дома пионеров и школьников собирает материалы о Герое Советского Союза Кузьме Петровиче Пургине.
Валентина Николаевна Щипачева, жена поэта, передала в дар городскому краеведческому музею 117 различных предметов, принадлежавших Степану Петровичу: его портфель, книги с автографами, рабочий блокнот, рукописи стихов, магнитофонную запись голоса поэта». Сын его, художник, также передал в дар богдановичскому музею портрет Степана Петровича.
Волковское — Щипачи… Две деревни, две судьбы, когда-то их разъединяло поле. Сегодня их объединяет память, судьба человека — современника Революции. Сегодня их объединяет труд. А поле, оно останется полем — русским, полем. И этим все сказано. Вон оно какое!.. Насколько хватает глаз, раскинулось. Пляшут по нему солнечные лучи, прорвавшись сквозь дыры дождливого неба; лучи так осязаемо желты, что, кажется, догони один — и можно обнять рукой, как сноп с колосьями спелых зерен.
…Говаривал когда-то дед Алексей из деревни Щипачи: «Бежит речка, моет камешки. И тыща лет пройдет — будет бежать, крутые бережки подмывать. Силу-то ей мать-земля дает, из самой глубины студеные ключи высылает».
Так и нам, людям, дает она силу. Кто мы без нее? Что она без наших забот? Земля-кормилица. Земля-песня. Земля-радость. И ничто на земле не исчезает бесследно…
Летам невозможно не верить, что жизнь все короче, короче…
А я еще все на галере работаю веслами строчек.
Собой обреченный когда-то на сладкую каторгу эту,
Гребу и за датою дату на сердце бросаю, как мету.
Но сердце не ведает страха над меридианами весен, Как будто последнего взмаха не будет у весел.
Так писал Степан Щипачев незадолго до своей кончины. Будто подводил итог своему творчеству и одновременно заглядывал в будущее…
