Прошлое и настоящее уральских озер
О наших уральских озерах теперь мало кто говорит, а в печати о них и совсем ничего не найдешь. Прошумела слава и замолкла. Как будто исчезли с лица земли 300 000 десятин озерного раздолья и его разнообразное подводное население.
А давно ли еще «ломились» от нашей рыбы городские и деревенские базары Урала и местностей, лежащих за его пределами! Во всякую нору даже самые миниатюрные озерки нашего края тешили сердце рыбака-удильщика, вознаграждая его охотничью страсть пудовыми уловами тяжеловесных окуней, ершей, щук, язей и т.д. Почти со всех озер в зимнюю пору тянулись огромные обозы рыбопромышленников, в приозерной глуши кипела промысловая рыбацкая жизнь…
700 озер Зауралья и Приуралья не только поили и кормили своих прибрежных жителей, но из-за своего богатства были постоянным яблоком раздора, обогащая одних и пуская по миру других. Одновременно со свирепствовавшей здесь золотой лихорадкой денежных тузов «большое, малое и пестрое начальство» одолевала повальная вакханалия рыбопромышленных успехов.
Темное счастье, темные деньги валом валили в бездонные карманы. Владельцы же самих богатейших озер башкиры, загнанные в нищету невежеством, «самодержавием, православием и народностью», собственноручно складывали в бумажники рыночных воротил свои богатства за «ломаный пятак», «по пьяной лавочке» расточались пищевые фонды и капиталы будущих поколений. Озера сдавались в аренду за уплату арендатором подушного, причитавшегося с владельцев озер, с придачей трешницы «на рыло» каждого «обчественника». Господа Трутневы и прочие расторопные уральские толстосумы, вычерпывая до дна сокровища крестьянских озер, ставили себе каменные хоромины, а нищие богачи — владельцы озер — работали на них, елозя «арендательским» неводом свои родные воды…
В семидесятых и восьмидесятых годах народное достояние расхищалось втихомолку.
С 90-х годов печать уже кричала о бессовестной эксплуатации приозерного уральского крестьянства. В последние десятилетия в столичной и местной прессе начались разоблачения рыбопромышленных тузов, и, наконец, прокатился нашумевший на всю Россию «Трутневский» судебный процесс.
Но было уже поздно. Никакими судебными процессами нельзя было вернуть былое. Большинство озер стало уже мертвой водой, безмолвным кладбищем, откуда бесправные, безграмотные хозяйства их не могли вытащить на уху даже несчастного вершкового чебачишки.
Теперь быстролетным сном или сказкой кажется это прошлое,— когда весной на любом озере за ночь «садилось» в морду по три, по четыре пуда чебака и окуня. В ту счастливую пору один рыбак мог вытащить силками до 8 пудов щуки в день. Рыбак-удильщик добывал по «тоненькому льду» до трех пудов окуня, ерша и чебака, а «по худому льду» в полтора раза больше.
А добыча арендаторов?
В одну тоню вытаскивали крупной рыбы по 5000 пудов! А у некоторых владельцев неводов было штук 7—8…
Что это,— рыбацкое красное словцо?
Нет, это не вымысел! Уральские озера — миниатюрные моря. Маян (133 кв. вер.), Уелги (82 кв. вер.), Увильды (72 кв. вер.) и множество других, вошедших в так называемую зауральскую группу, давали арендаторам в 70-е годы дохода до 300 000 руб. За последние предреволюционные годы улов упал, но все же он достигал десятков тысяч рублей, причем не надо забывать, что рынок в те времена покупал рыбу «на свал» от 80 коп. до 2 р. пуд. Как же, значит, велико было наше рыбное богатство!..
И какая же это была рыба! Отборная, «великорослая», высшего питательного качества! Так оно и должно быть,— ведь сама уральская природа создала подобающее «отечество» для такого населения. Все наши уральские озера — кормные и представляют собою лучшие в России пастбища для подводных стад. Главнейшее лакомое блюдо окуней, чебаков и ершей бокоплав — «мормыш» — кишмя кишит в любой водяной выемке, а метляки-поденки находят в горных быстринах гостеприимный приют и обеспечивают своим существованием питание подводных гастрономов — хариусов. ‘
В рыбной литературе есть немало страниц о счастливом прошлом наших озер.
Маститый писатель, охотник и рыбак С. Т. Аксаков в своих «Записках об ужении рыбы» любовно отметил: «по рассказам людей, впрочем, достоверных, бывают окуни в 12 фунтов; но я видел только в 8 фунт, и то мерзлых, привозимых с Урала».
Авторитетный ихтиолог 70-х годов Л. П. Сабанеев в своем капитальном труде «Рыбы России» так говорит об уральских ершах и окунях: «В озерах Екатеринбургского уезда в настоящее время попадаются громадные окуни в 10—12 фунтов, а прежде, лет 15—20 назад, ловились в Каслинских озерах и 15-фунтовые. Еще большей величины достигают щуки в некоторых глубоких и ямистых озерах Зауральского края. В Увильдах несколько лет назад была поймана щука в 3 1/2 пуда».
И не думайте, что такие чудеса были достоянием только далеких глухих озер. Крупная рыба, огромные уловы были на всех наших озерах, а последними, как известно, опоясан даже шумный, промышленный Екатеринбург. И тут, в каких-нибудь 5—10—40 верстах от города, подводное царство жило в полном довольстве. Вот некоторые справки из рыбацкого дневника уральского рыбака и писателя К» А. Сапегина.
20 ноября 1899 года К. А. Сапегин занес в дневник следующие результаты своей однодневной ловли на удочку на озере Таватуй:
«Поймано окуней: 1 шт.— 2 7/8 фунта, 2 шт.— 4 7/8 ф., 2 шт.—2 7/8 ф., 4 шт.—3 4/8 ф., 2 шт.—1 5/8 ф.? 10 шт.— 3 5/8 ф., 22 шт.— 5 ф., 23 шт.— 4 ф., 29 шт.— 4 ф. и 40 шт.—4 4/8.; чебаков: 2 шт.—16/8 ф. Всего 138 штук — 38 2/8 фунта».
Но ведь это было уже на закате былой славы наших озер, то есть в 1899 году! А еще в 1897 году сам К. А. Сапегин писал в очерках «Уральские озера» (в журнале «Природа и охотник») о рыбалке на подгородном В.-Исетском озере: «Заядлых удильщиков на В.-Исетском пруду, главным образом, соблазняют окуни, в тот год отлично ловившиеся на блесну. Окуни доставляли своим поклонникам истинное наслаждение, и их опытные рыбаки добывали до 2-х пудов в течение 5—6 часов». .
Неуклонное опустошение уральских озер арендаторами, гибель рыбы от хронических весенних «заморов» довели наши водные просторы до полного обпищания.
Неужели же все пропало?
Конечно, нет: озера на месте, мормыш живет и размножается, а кое-где появляется и рыбешка. Значит, что-то надо делать, чем-то спасать остатки былого богатства.
Кто же должен этим заняться?
Да прежде всего тот, кто понимает государственно-общественную важность наших рыбных богатств, кто признает озерное рыболовство за доходную статью краевого хозяйства…
Уральские голубые озерные просторы еще таят огромные запасы творческой силы. Надо приниматься за дело. Надо вернуть этим просторам их былое богатство и славу, надо организовать настоящее доходное рыболовное хозяйство на Урале.
Александр ШУБИН
Как видите и шестьдесят лет назад волновала уральцев проблема родных озер — наших «миниатюрных морей ». И шестьдесят лет назад говорилось о необходимости вернуть голубым озерным просторам Урала их былое богатство и славу, организовать настоящее доходное рыбное хозяйство. Ведь озера в основном сохранились, озера «кормные», «лучшие в России пастбища для подводных стад». И рыба в таких водоемах — натуральный продукт высокого качества. От ерша до сига.
В научно-исследовательском институте озерного и рыбного хозяйства (того, вероятно, о котором упоминал Старый рыбак) мы беседовали с директором Владимиром Николаевичем Скворцовым. Да, подтвердил он, была такая идея — очистить озера от малопродуктивной рыбы (окуня, чебака и пр.) и запустить сиговые породы. Но сколько ни пробовали, опыт не удался: то сиговые не приживались, как хотелось, то не поддавались полному изничтожению чебак с окунем. Тогда ц головном институте поставили эксперимент. Под Ленинградом в одном из озер начали отлавливать «сорную» рыбу чуть ли не каждый день. Тщательно. У всех берегов. На всей глубине. Даже потравливали чем-то. Добились, что в конце концов стали попадаться в густой невод считанные окуньки да чебачпшки. Вроде бы тщательно подготовили озеро к заселению высокопродуктивными породами рыб. А когда настроились зарыблять, то оказалось, что в озере опять чебака и окуня значительно больше предполагаемого.
Отсюда последовало два вывода. Один, с нашей точки зрения, утешительный, другой — странный. Первый заключался в том, что мать-природу не так-то легко победить. Коренное рыбное население наших озер образовалось страшно давно, в тот геологический период, когда с европейской части страны, с Урала скатывалось море и образовывалась твердь. Катаклизмы, схватки огня с водой не раз потрясали землю. Среди прочего рождались, гибли, снова рождались закрытые водоемы. А рыбы, появившиеся в них, стремились выжить и выработали стрессовую способность к быстрому размножению. Как утверждают ученые, эту способность они не потеряли до сих пор. Странность другого вывода в следующем: если в худших условиях давние рыбы размножаются лучше, то каких-то особых ограничений на их отлов не надо. Черпай — не вычерпаешь, изводи — не изведешь. Однако растут эти рыбы медленно, а невод ходит круглогодично. И хотя подчистую рыбы, занесенные в «сорный» список, пока не исчезают, но и набрать более или менее «товарного» веса не успевают. Мельчают. Глядишь, и не выдержит когда-нибудь в их генетике без конца угнетаемая шестеренка, даст трещину, и из «сорного» списка перекочуют чебак с окунем, ёрш со щукой в Красную книгу.
Неясностей достаточно. Владимир Николаевич утверждает, например, что ячея у промыслового невода должна быть по стороне квадрата — двадцать два сантиметра. «При этом, сами понимаете, промысловое рыболовство никогда не помеха любительскому. Только крупную рыбу берет невод». А как же это ерш застрял в крыле таватуйского невода (вспомните рассказ Старого рыбака)? А как же попадается в промысловые сети нестандартный подлещик, да еще тоннами? В двадцатидвухсантиметровую ячею проскочил бы любой «нестандарт», а уж ёрш и подавно.
Что-то все-таки тут не так.
Может быть, и впрямь отдохнуть нужно озеру от непомерных поборов прошлого века и нынешнего? Может, прав Старый рыбак: «Во бы через три года в озере рыбы завелось, во бы доход государству, во бы продовольственная программа! Ведь, тем не менее, не турки лещей будут кутать-жарить, а трудящиеся уральцы».
Теперь, говорит Владимир Николаевич, у нас установка на поликультуриое рыбоводство — сочетание местных (сорных) пород с привозными (ценными).
А удивительный невод, как бы автоматически сжимающий ячеи — лишь коснется воды,— продолжает бороздить озеро. Да и появившиеся новые промысловики на Таватуе,— откуда они-то со своими многозахватными снастями? Ведь план по добыче рыбы один? и он на плечах таватуйской артели.
И тут что-то не так.
Есть еще одно обстоятельство.
Невозможно представить летний Таватуй без ребятишек — юных рыболовов. Снасти их несложны. Повезло — удочка из бамбука, «магазинная», а чаще — самоделка: несколько раз составленное сосновое или березовое удилище. Консервная банка с оттопыренной крышкой — для червей. Полиэтиленовый прозрачный мешочек — под улов. Под ершей. Другую рыбу поймать обычно с берега трудно.
Но вот беда — и ершей-то почти не стало.
Прыгает юный рыбак с камня на камень, тянется, старается забросить поплавок подальше. Если вода потеплее, то заходит в воду по колено, снова забрасывает. Ждет поклевки. Меняет червя пообвисшего на свежего. Снова забрасывает. Ждет и ждет. Думает.
О разном, конечно, можно думать на рыбалке, но прежде всего— почему же не клюет? И погода нормальная, и ветер не восточный, и рябь по воде — все приметы вроде бы благоприятные, а ерша нет и думается пареньку о том, о чем уже не первый год на всех берегах говорят взрослые: рыбы меньше и меньше, нищает озеро. Парнишка и сам помнит, что в позапрошлом году «вон у того камня» поймал десятка три ершишек и отнес матери на уху. А нынче — пусто. Почему?
Всемирное ухудшение экологической обстановки юный рыбак осознать еще не может, это пока для него понятие отвлеченное, и так ли, нет ли для Таватуя — еще вопрос. А вот конкретных виновников — он слышал — называли. Они же на виду — промысловые рыбаки. Да и сам парнишка видел по весне (а не видел — рассказали сверстники или родители), что взяла артель нерестовую рыбу. А ведь во время нереста на лодках ни местным жителям, ни приезжим — никому! — на озеро выезжать, ловить рыбу даже удочкой нельзя. Категорически запрещено! Нерест — охраняемое время зарождения новой рыбы. Юный рыбак это прекрасно понимает. Но недоумевает: почему одним — можно, другим — нельзя? Одним сетью можно, другим удочкой нельзя.
Вызывает недоумение и густота невода, в котором застревают недоросли-окунишки…
Поплавок не шевелится. А мысли выстраиваются в цепочку, и, может быть, впервые ощущение какой-то несогласованности между взрослыми холодной горчинкой катится в душу.
Солнце поднялось из-за гор, золотит окна уютного детского сада, заботливо построенного на берегу среди сосен. Празднично смотрится школа, она тоже в зелени, ее окна тоже на .озеро. Сколько хорошего слышал юный рыбак от воспитателей, от учителей — о любви к родной природе, о бережливости, о необходимости с малых лет развивать в себе чувство хозяина нашей большой и прекрасной земли. Но тысяча самых верных слов (действительно верных!) может споткнуться однажды о житейский пример. Внутренний мир подростка чрезвычайно раним. «Там, где мораль не живет в благородных поступках, бывает много пострадавших и с трудом находятся виновники»,— писал В. Сухомлинский.
Виновников и вправду найти трудно. Давно, например, принято постановление об охранной прибрежной полосе (от 500 до 300 метров), но на Таватуе это сплошь и рядом нарушается* Изумительно чистая вода озера пока еще справляется с возрастающим бытовым и прочим загрязнением. Но надолго ли ее хватит?
Нет пока одного хозяина, полностью отвечающего за весь комплекс проблем жизнеспособности озера. Никому это не на пользу, в том числе и научно-исследовательскому институту.
…Убедившись, что не клюет-не ловится, юный рыбак сворачивает удочку, пинает банку с червями, понуро идет домой…
Неплохо бы, наверное, чтобы Старый рыбак пришел когда-нибудь в школу. Рассказал ребятам, в чем считает себя правым, в чем — не очень, что тревожит его совесть. На вопросы ответил. Интересная и полезная могла бы состояться беседа. Ведь все, что мы, взрослые, делаем, помимо хозяйственного значения несет в себе и нравственный заряд. А дети — продолжение наше. Не позаботимся сегодня о нравственном здоровье одного, завтра можем недосчитаться двух.
