Карандаш радиста выписывал четкие столбики кодограммы. В конце он записал дату, время и поставил точку. С этой секунды пошел отсчет времени боевой работы зенитно-ракетного подразделения.
На КП тихо. Скудный свет, падая через решето окна, освещает маленький столик дежурного. На месте командира дивизиона с важным видом пристроился старший оператор — солдат второго года службы; у него чинный вид, степенная поза, он невольно подражает командиру. Тихо. Тепло. Хирургически поблескивают поручни блоков. Чувство уверенности внушают россыпи цветных глазков, зловещим взглядом смотрят черные кнопки пуска. Сознанием своей важности полны тумблеры и штурвалы, застопоренные скобами и опечатанные круглыми военными печатями. Все здесь серьезно, по-мужски, по-военному.
В динамике громкоговорящей связи притаилась тревога. В любую секунду оттуда могут зазвучать слова, которые, как магнитом, стянут всех людей на станцию, на рабочие места.
Фигура командира батареи за окном бани — как кадр немого кино. Губы его беззвучно шевелятся, вот он энергично махнул рукой, и побежал к машине.
«Готовность! Готовность!» — гаркнулось от окна, и в дверях бани замелькали мокрые тела, казалось, их выносит паром… В предбаннике загудело, как в улье. Кто-то искал свои сапоги, у кого-то потерялась майка, и в лихорадочном желании найти ее растяпа на всю баню грозил в следующий раз притырить чьи-нибудь трусы. Голый люд всегда чувствует себя незащищенным— гул недовольства висел в воздухе, и, если верна примета, летчикам в это время не подобру икалось. Такую баню испортить!..
Дверь хлопнула, на улицу в полусобранном виде вылетел старшина. Он затрусил к машине, встретившей его громким хохотом. За ним бежали другие, на ходу натягивая бушлаты.
«ЗИЛ», переваливаясь на ухабах и надсадно гудя, набирал скорость. А вдали уже вращались станционные антенны.
…Он смотрел в небо. Оно было -светло-голубое, белесое. По нему плыли прохладные облака. Вернее, это не облака плыли — это земля, вращаясь, несла парня навстречу облакам. А небо было такое доброе, оно так надежно прикрывало людей, землю от космического холода и черноты, создавало такой уют,— будто солдат лежал не посреди бескрайней степи, продуваемой всеми ветрами, а у себя дома, в Магнитке, на маленькой лесной поляне, окруженной кустарниками и елками. В эту минуту он любил высокое, отстраненное от него, от людей и от земли небо, и так не хотелось в ответ на его доброту гвоздить туда ракетами… Он представил, как пошла ввысь струя огня и почти физически ощутил, как на месте разрыва небо пожелтело и сморщилось, будто кожа от ожога. «Как же можно загадить эту синь всякими железяками»,— с какой-то наивной детской обидой подумалось ему. Так он лежал и смотрел, и вовсе не хотелось вылезать из-под дизеля.
Из-под дизеля торчали только ноги. Приглядевшись, можно было в куче ключей разглядеть еще и голову, а по уникальным усам — разглядеть и хозяина — одного из лучших дизелистов подразделения.
Крик телефониста о готовности вытащил его, поднял с земли и бросил в дверь аппаратной. Он еще думал о своем, а руки уже автоматически нажимали кнопки и дергали рукояти; осязание подключило зрение — глаза, словно проснувшись, увидели выключатели и рубильники, и голова пришла в соответствие с тем, что делали руки и глаза, мысли вылетели. Лишь на краткий миг он почувствовал холодную неприязнь ко всей этой привычной технике, тут же пришло осознание ее необходимости. Все встало на свои места. Уже с чувством ответственности за то небо, которое он видел считанные минуты назад из-под дизеля, солдат стал делать свое дело.
По артериям кабелей пошла живительная для техники электросила.
«Внимание по станции! — гремел динамик голосом начальника дежурной смены.— Готовность! Готовность! Контроль функционирования аппаратуры». Рев дизельных электростанций заглушил последние слова команды. Загудели трансформаторы, разом вспыхнули контрольные лампы.
Операторы дежурной смены, метаясь от пульта к пульту, начали проверку аппаратуры.
— Смотри, мужики, дизеля завели! — сказал командир стартового расчета, гася папиросу.
— Хорошо хоть пообедать успели, а то остыл бы обед-то…— пробурчал в ответ ему повар.
— Точно, гляди, наряд уже драпает! — сказал тот, деловито перепрыгивая через перила курилки. Мимо бежал караул во главе с дежурным по роте.
Вой сирены застал стартовиков уже на пол-пути к окопам пусковых установок.
Кухня отозвалась на сирену грохотом брошенной посуды и чертыханием кухонного наряда, который, делая брумелевские прыжки и виртуозные па, преодолевал заграждения из ведер, поленниц мешков картошки.
При готовности отсутствию специалиста на рабочем месте оправдания нет.
Информация. Ее потоки обрушивались на людей повсюду. Она лилась с экранов вместе с зеленым светом, ее изрыгали динамики и чертили приборы. Каждая из десятков контрольных ламп вливала свою каплю в общий водопад, информация висела вокруг каждой головы, как магнитное поле…
За двадцать три года командир научился укрощать лавину информации, и сейчас он расправлялся с ней, как вычислительная машина с таблицей умножения. Знаменитый Цезарь подумал бы прежде, чем состязаться с ним в умении смотреть на одно, слушать другое, переключать третье, записывать четвертое, говорить пятое, думать о шестом. И при этом не ошибиться.»
Отвертка уткнулась в плоскую головку винта и застыла. А ее хозяин, младший сержант, командир отделения радиотехнических устройств, молча смотрел в окно. Там, вдали, по насыпи, полз игрушечный поезд. О чем думал солдат, глядя на степные ветреные просторы? Вспоминал родную вологодчину, в сторону которой шел состав?
В армию он пришел застенчивым мальчишкой, чем-то схожий с Буратино. За плечами была не сильно баловавшая его, только начавшаяся жизнь. Его гражданская биография, пожалуй, уместилась бы на поллисточке: школа, комсомол, техникум, работа. В армии под влиянием чисто мужской обстановки окрепли в пареньке качества мужчины и солдата. Два года почти втрое увеличили биографию его восемнадцатилетней жизни. Отличник боевой и политической подготовки, младший сержант, командир отделения, старшина батареи, специалист первого класса, награжден знаком «Отличник Советской Армии», кандидат в члены КПСС. Взрослый человек. Человек, который имеет свое мнение, порой неожиданное, но после нередких споров всегда оказывавшееся наиболее верным…
Из оцепенения его вывел динамик станционной громкоговорящей связи. Команды, звучащие оттуда, казались не звуками, а нитками, которые, повинуясь невидимому, но умелому кукловоду, дергали его руки, заставляя их летать в тесном закутке среди аппаратуры. Руки солдата включались в боевую работу.
ЦЕЛЕУКАЗАНИЕ С ВЫШЕСТОЯЩЕГО КП:
«Внимание, в воздухе контрольная цель. Уничтожить учебно на дальней границе зоны поражения».
Рассекая сумерки светом зарешеченных фар, машина въехала на стартовую позицию. Выпрыгивали из кузова сразу через все борта. «Банная команда» разбегалась по рабочим местам, бежали изо всех сил, разминаясь на ходу и проветривая легкие перед долгим сиденьем у пульта. Глухо стучали двери кабин управления. Каждого ждали множество ламп, табло, тумблеров, требующих постоянного внимания и немедленной реакции. Река эфира полнилась ручейками докладов о прибытии. Вскоре офицер наведения сообщил на КП, что станция готова полным боевым расчетом.
ДОКЛАД НА КП ДИВИЗИОНА:
«Внимание, говорит станция разведки и целеуказания. Есть контрольная цель в составе двух. Азимут… Дальность… Движется по азимуту, на запрос не отвечает. Цель — противник…»
«Дивизион, к бою!» — голос командира спокоен. В нем не чувствуется металла — в нем спокойная сила.
Стартовый расчет переводит пусковую установку из боевого положения в походное. Командует этим грамотный технически, но не искушенный в педагогике старший лейтенант. Он бегает, дает правильные команды. Но у людей растет чувство неуверенности в себе, им кажется, что они мало знают и ничего не умеют, что все выходит не то и не так… Подошедший командир взял все в свои руки. Чем серьезнее обстановка, тем он спокойнее и веселее. Не потому, что ему все трын-трава. Просто он хорошо знает: никакой растерянности, никакой суеты — люди должны безгранично верить ему, и они поверят в себя. Да, он заразил бойцов своим спокойствием, и норматив перекрыли…
А за мелочи от него попадает так, что виновник долго потирает ушибленное место… «Мелочи» встречаются часто, и потому тем, кто не знает командира, он кажется вечно недовольным и мрачным.
Офицер наведения доложил: «Цель поражена, расход…»
Идут со станции ребята, вчерашние пацаны, на плечи которых сегодня вместе с погонами легла ответственность за чистое небо Родины. Ребята, у которых срок готовности исчисляется ТОЛЬКО СЕКУНДАМИ. Которым, как на границе, каждый день зачитывается приказ о заступлении на боевое дежурство по охране воздушных рубежей нашей Родины.
Шли тактические учения…
