Признаться, я сам себе сначала не поверил, когда, открыв архивное дело, увидел среди чиновничьей переписки автограф Островского. Обнаружился он в «Деле о постановке на сцене Вологодского театра запрещенных цензурой пьес» в фонде канцелярии вологодского губернатора. Дело № 2285, фонд № 18…
Что связано с этим автографом? Зачем драматург писал в Вологду?
7 февраля 1881 года на имя вологодского губернатора из Петербурга, из министерства внутренних дел, поступил грозный и тревожный запрос — почему в Вологде поставлена запрещенная пьеса? В запросе, в частности, говорилось: «…В Вологде 20-го минувшего января в бенефис Хотева-Самойлова была представлена комедия Потехина «Отрезанный ломоть», причем на афише об этом спектакле под заглавием пьесы объяснено, что пьеса эта известного автора, который считается в настоящее время лучшим драматическим писателем, что пьесы его могут быть поставлены наряду с пьесами Грибоедова, Гоголя и Фонвизина и, наконец, что настоящая пьеса, написанная более 15 лет тому назад, только в нынешнем году, когда цензура стала заявлять меньше требования, одобрена к представлению…» Поэтому министерство имело «честь покорнейше просить Ваше Превосходительство сообщить, чем руководствовалась вологодская полиция, разрешая исполнение означенной пьесы и печатание афиши…»
Через два дня в Вологду приходит еще более тревожное письмо. Оказывается, в местном театре ставится и запрещенный Островский. В запросе министерства и высказывалось требование «доставить… необходимое разъяснение» по поводу постановки драмы «Василиса Мелентьева».
Можно себе представить чиновничью панику в Петербурге и Вологде: что же такое происходит — в тихой Вологде подряд, с интервалом всего в неделю, поставлены две запрещенные пьесы?
Вологодский губернатор генерал-майор Черкасов приказал своим подчиненным немедленно во всем разобраться и крамолу в корне пресечь.
Что же собой представлял Вологодский театр сто лет тому назад? Сведений о том сохранилось немного. В брошюре Н. Полянского «Вологодский городской театр», изданной в Кадникове в 1922 году, о сезоне 1880—1881 годов кратко говорится:
«…Снял театр Д. Самойлов, в составе довольно сильной труппы», и называется фамилия трагика Н. Полтавцева, других фамилий не приводится.
Представления давались в трехъярусном деревянном здании — в так называемом новом театре на Парадной площади, построенном итальянцем П. Ромесом, театральным предпринимателем, танцором и фокусником, которого судьба забросила столь далеко от Италии. Дочь его, балерина, пользовалась большим успехом у мужской части вологодской публики и «особенным покровительством одного из видных вологодских меценатов — управляющего казенной палатой Коханова». Благодаря этому «покровительству» итальянец сумел открыть свой театр и попытался добиться успеха развлекательными водевильными и танцевальными спектаклями.
Но публику интересовали прежде всего не французские водевили, а пьесы современных ей русских драматургов. И не случайно заезжий итальянец потерпел крах, разорился и вынужден был уехать из Вологды, продав свой театр. Сменив несколько владельцев, театр в конце концов стал городским, и в нем при всей противоречивости и пестроте его жизни постепенно утвердился национальный реалистический репертуар.
Кто такой Потехин, чья пьеса «Отрезанный ломоть» на вологодской сцене вызвала окрик из Петербурга? Ныне это имя почти забыто и известно лишь специалистам. А сто лет назад это был известный драматург, близкий по духу и манере Островскому. Писатель П. Боборыкин вспоминает о том, что театральная жизнь того времени «выдвинула на первый план самых заслуженных драматургов — его и Потехина» (его, то есть Островского). В энциклопедии Граната (десятые годы нашего века) говорится: «В историю литературы Потехин войдет прежде всего как один из пионеров мужицкой драмы… Всю жизнь приходилось Потехину бороться против цензурного гнета».
Алексей Антипович Потехин (1829—1908), костромич по рождению, испытал значительное влияние творчества А. Н. Островского. Потехинские пьесы «Шуба овечья — душа человечья», «Чужое добро впрок не идет», «Отрезанный ломоть», «Вакантное место» и другие даже по названиям своим сходны с произведениями Островского. Потехин обличал крепостничество, бюрократии, чиновничество, многие социальные недостатки, и потому его пьесы постоянно запрещались. Была запрещена в 1856 году и комедия «Отрезанный ломоть».
Сквозь все муки цензурного гнета прошел и Александр Островский. Некоторые его пьесы были запрещены, цензура жестоко вмешивалась во многие произведения Островского.
Были моменты, когда Островский впадал в отчаяние, пытался оставить драматургию. В 1866 году он писал: «Я совсем оставляю театральное поприще… Выгод от театра я почти не имею (хотя все театры в России живут моим репертуаром)… Давши театру 25 оригинальных пьес, я не добился, чтоб меня хоть мало отличали от какого-нибудь плохого переводчика. Современных пьес я более писать не стану. Я уже давно занимаюсь русской историей и хочу посвятить себя исключительно ей…»
Но для писателя не писать — невозможно. И обратившись к истории, Островский продолжал писать то, к чему был призван — пьесы. Так появились исторические пьесы Островского: «Козьма Захарьич Минин-Сухорук», «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский», «Василиса Мелентьева»…
«Василиса Мелентьева», как отмечают исследователи, стоит несколько особняком среди других произведений, посвященных русской истории. В этой драме нет социальных конфликтов, широких картин народной жизни. Это — любовно-бытовая пьеса, в ней — личная, интимная жизнь царя Ивана Грозного.
Василиса Мелентьева — лицо не вымышленное. Она — шестая по счету жена царя. В одной из исторических публикаций прошлого века о ней говорится так: «Шестую жену Василису Мелентьеву, которой муж был заколот опричником, царь Иоанн IV Васильевич постриг в Нове-городе, мая 1577 г. за то, что заметил «ю зрящу яро на окружничаго Ивана Девтелева, князя, коего и казни…» Как много драматизма в одной этой фразе: за то, что Василиса смотрела яро на князя Девтелева, она была пострижена в монахини, а ни в чем неповинный Девтелев казнен.
Бесспорно, Островский увлекся этим сюжетом. Правда, сюжет о Василисе был предложен ему другим автором. Директор императорских театров С. Гедеонов пытался сам написать на эту тему пьесу, но пьеса у него не получилась, и он передал свои рукописи Островскому. Великий драматург полностью переработал текст Гедеонова и по существу создал новое произведение, хотя у него и числилось двойное авторство. «Василиса Мелентьева»— драма о страстях человеческих, о любви, тщеславии, вседозволенности власти, о потаенных и сильных чувствах…
В ответ на «громы и молнии» министерства и губернатора перепуганный вологодский полицмейстер, титулярный советник Комисский пытался оправдаться тем, что в день спектакля он «был озабочен служебными занятиями», а также руководствовался «личным своим доверием к бедным актерам Вологодской труппы», получавшим крайне скудные сборы, не покрывающие даже расходов по спектаклям. Кроме того, незадачливый полицмейстер имел «честь присовокупить, что при многосложной обязанности вологодского полицмейстера, не имеющего притом штатного помощника», он просто не может входить во все тонкости драматургической и театральной жизни. Разумеется, это было не оправдание… И казалось, скандал неминуемо разрастается, многие полетят со своих чиновничьих мест, и жестокая гроза грянет над Вологодским театром…
Но все разрешилось как-то неожиданно просто. Оказалось, что произошла ошибка, что чиновники из министерства в Петербурге, привыкшие все запрещать, переусердствовали… Выяснилось, что пьесы «Отрезанный ломоть» и «Василиса Мелентьева» уже могли ставиться. И дело закончилось ничем. Полетел со своего места лишь вологодский полицмейстер Комисский, которого губернатор все же на всякий случай понизил в должности — вот уж «без вины виноватый».
Что же было установлено расследованием?
Да, комедия «Отрезанный ломоть» Потехина была запрещена, но к 1881 году запрет на нее уже был снят. Ее уже можно было ставить по «цензированному экземпляру». Такой экземпляр в Вологде имелся, и спектакль был поставлен на вологодской сцене по нему, так что театр отвел от себя обвинения.
Надо сказать, что в 80-е годы судьба А. Потехина резко изменилась. Он был назначен сначала директором Александрийского театра, а затем — управляющим драматическими труппами Петербурга и Москвы. Он сделал много полезного для русской сцены, и сама жизнь заставила снять запреты с его пьес.
А «Василиса Мелентьева» Островского? Из-за нее в цензурных органах шла закулисная борьба. И все же пьеса была разрешена к представлению, правда, с оговоркой, что ее постановка в провинциальных театрах допускалась только с согласия самого Островского.
Вологодский театр, готовясь к постановке драмы, запросил на это согласие у драматурга, и Островский ответил в Вологду на это небольшим письмом. Вот текст его письма:
«На представление пьесы «Василиса Мелентьева» на театре города Вологды я, с своей стороны, изъявляю согласие.
Автор А. Островский.
31 декабря 1880 г.»
ДНЕВНИК СЕМЕНА ПОРОШИНА
Аркадий КОРОВИН
Всего 29 лет прожил этот человек. Но когда читаешь его «Записки, служащие к истории Павла Петровича», видится большой ум, жизненный опыт автора.
Семен Андреевич Порошин родился 28 января 1741 года в уральском городке Кунгуре, в ту пору центре всего Урала. Его отец, генерал-поручик Андрей Иванович Порошин (1707—1784), был начальником горных заводов Урала. Затем с 1753 по 1769 год — главный начальник Колывано-Воскресенских заводов.
Семен Порошин получил хорошее домашнее образование. Появившиеся в 1759 году в журнале «Праздное время в пользу употребленное» стихи Семена Порошина Н. И. Новиков считал «весьма изрядными». Новиков же отмечает: «Он же перевел с великим успехом первые две части «Английского философа» и другие некоторые книги. Речь идет о переводе С. А. Порошиным двух частей романа французского писателя аббата Прево «Жизнь английского философа Клевеланда».
По окончании кадетского корпуса Семена Порошина зачислили флигель-адъютантом при Петре Третьем. Высока личная культура, хорошее знание нескольких языков, истории России, военного искусства и открыли Порошину путь в дом русского царя, он стал воспитателем наследника престола Павла Петровича.
Свои прославленные «Записки» С. А. Порошин начал 20 сентября 1764 года и оборвал на полустроке 13 января 1766 года.
Порошин смело высказывался против существующего порядка наказания людей в России, хотя редко, но осуждал крепостное право, мешающее развитию экономических и социальных сил государства, подчеркивал роль крестьянства в накоплении богатств страны, говорил о купеческом сословии, надеялся, что развитие капиталистических отношений уничтожит крепостничество.
Вот запись Порошина от 20 августа 1765 года о его споре с одним придворным:
«Его мнение было, чтобы производить в чины по знатности фамилий и чтобы всегда одни фамилии в чинах больших оставалися. Мое мнение в том состояло, что надобно смотреть на достоинства, и что ставить по достоинству, знатные фамилии так же побуждение иметь будут подкреплять власть государственную, да и найдут себя больше в состоянии производить сие в действие, будучи люди великих дарований».
Нередко учитель вел разговоры с наследником о богатстве и бедности, что «богатство не придает достоинства человеку, что бедность в порок и укоризну не служит, она тем скучна и тягостна, которые ее чувствуют… что в бедности по большей части люди бывают робки и унылы, что надобно одобрять их и предупреждать нужды их своей щедростью и своим снисхождением».
О дневнике узнал Никита Панин, которому Екатерина Вторая доверила воспитание своего сына. В этот день С. А. Порошин записал: «Как подло и злобно слова мои перетолкованы». В это же время у Порошина состоялось неудачное сватовство к Шереметьевой, которая потом стала невестою все того же всесильного Никиты Панина. Но она вдруг умерла. Семен Андреевич очень тяжело переживал удары судьбы.
В начале 1766 года Порошин был удален со двора и получил приказ Отправиться на службу в Малороссию. Фонвизин писал своей сестре: «Порошин удален со двора за невежливость, оказанную девице Шереметьевой». Это был лишь предлог.
Правитель Малороссии Румянцев быстро оценил способности С. А. Порошина и своей властью назначил его командиром Старосокольского пехотного полка. Через год полк послали в поход против турок.
Брат Иван Андреевич Порошин тоже испросил разрешения служить в этом полку. О смерти С. А. Порошина он писал отцу:
«Нечаянная и совсем неопасная болезнь братца Семена Андреевича, начавшаяся в местечке Виске, в 30 верстах от крепости Св. Елизаветы, с 8 августа весьма была сносна. Но начавшийся слух в исходе августа, про графа Петра Ивановича Панина, что он едет во Вторую армию главным предводителем, так же и отсутствие из здешней армии графа Петра Александровича Румянцева, сделали великие размышления в его разуме, и так беспокоясь сими мыслями, пришел он в превеликую слабость».
С. М. Соловьев справедливо отнес С. А. Порошина к числу горячих патриотов Родины, отметив, что «Порошин, не имея поддержки в несуществующей тогда исторической науке, разумеется, должен был обращаться к своему рассуждению». Да, «История Российская» В. Н. Татищева лежала в архиве, а до Н. М. Карамзина было еще полвека. Между ними и был Порошин — патриот Родины, знаток ее истории, незаурядный писатель.
