Историю иногда можно не только увидеть собственными глазами, но и… пожать ей руку. Мысль эта приходит неизменно, когда останавливаюсь в Нижнетагильском краеведческом музее у стенда, за стеклом которого бережно хранятся матросский бушлат, кисет — подарок земляков, лента бескозырки. Они связаны с именем коренного тагильчанина, почетного члена городской комсомольской организации Дмитрия Константиновича Суворова.
Уходили добровольцы не только на войну, на новостройки пятилеток и освоение целины. Шесть десятилетий назад, когда отгремели бои гражданской, молодая Советская Республика напряженно всматривалась в свое будущее. Дорогой ценой досталась свобода. Свобода жить, трудиться. На алых полотнищах появились призывы: «Молодая гвардия, вооружайся молотом!», «Докажем империалистам всего мира, что молот и серп в наших руках работают не хуже, чем винтовка и пулемет».
Стать комсомольцем в то время означало быть готовым в любую минуту пойти на схватку с бандитизмом, выехать на сбор продразверстки… Трудились без выходных и без отдыха, по две смены кряду: одну — за муку, соль, спички, другую — в фонд республики. Вместе с комсомольским билетом получали ружье и двести патронов. Каждый сознавал: старое разрушено, почва расчищена, на ней предстоит возводить здание коммунистического общества. Возводить!.. Для этого нужны знания и мирное небо над головой. Полуграмотная страна брала в руки букварь, создавала армию — надежный щит обороны.
В октябре 1922 года V съезд РКСМ принял постановление о шефстве над Военно-Морским Флотом. На всю страну прозвучали слова обращения:
«Комсомольцы России должны знать: наш Российский Коммунистический Союз Молодежи и в дни мира не бросит якоря в тихой пристани. Мы будем готовиться к тому, чтобы отбить все попытки мировых хищников (откуда бы они ни шли) поработить рабоче-крестьянскую Россию…»
Только в первый год шефства комсомол направил на флот 7766 своих лучших воспитанников. Молодежь страны стала регулярно проводить «Недели Красного флота». Заработанные деньги перечисляли на строительство кораблей.
Отчислял в этот фонд свои крохи и девятнадцатилетний тагильчанин деповский рабочий Митя Суворов. Из «Юного коммунара» — специальной молодежной странички «Уральского рабочего» — узнавал он, как полнится комсомольская копилка: на одних заводах и фабриках проводились субботники, в других ячейках — платные театрализованные представления «синеблузников». Прочитал и сообщение Екатеринбургского губкома РКСМ об отправке первой группы уральцев на восстановление Балтийского флота. Прочитал, расстроился: не обратили, выходит, внимания на его заявление. А ведь он, слесарь-железнодорожник Суворов, имел к тому времени немалый комсомольский стаж — более трех лет…
Однако вскоре Дмитрия вызвали в городской комитет РКСМ, вручили комсомольскую путевку в части особого назначения (ЧОН). Поднимало голову кулацкое отребье, процветал бандитизм. Возглавляемые коммунистами, молодые чоновцы несли вахту на улицах и площадях, охраняли заводские цехи, склады, школы. Затем была четырехмесячная учеба в совпартшколе. И снова — родное депо, и — вызов в ячейку, где ему объявили: едешь на флот.
Сборы были недолги. Уже назавтра, поутру, вчерашних рабочих, безусых юношей, в основном некурящих, но непременно с подаренным на прощание кисетом в кармане, уносил состав в столицу Революции.
Устроившись на полке железнодорожного вагона, Суворов задумчиво глядел в окно на пробегающие мимо приземистые деревеньки да прокопченные паровозным чадом станционные разъезды. Прислушавшись к сопению локомотива и проводив взглядом покосившийся на обочине верстовой столб, Дмитрий почему-то представил себя в недалеком прошлом, когда он, «от горшка два вершка», бегал рассыльным в управлении демидовскими заводами, бегал за гроши, а в семье, кроме него, было еще одиннадцать детей.
…Председатель медицинской комиссии взглянул на щуплую фигуру Суворова, переспросил фамилию и иронично процедил сквозь седые усы: «Вам бы, молодой человек, с вашей статью и фамилией в пехоту — непременно в полководцы выйдете». Вздохнул тяжко, по-стариковски крякнул, но в карточке написал «годен». И знак восклицания поставил.
Потом были строевые занятия, торжественный миг принятия присяги, переброска в Кронштадт и на всю жизнь врезавшиеся в память слова командира:
— Товарищи! Республика,оказывает вам, комсомольцам, большое доверие: в ваши руки передаются самые сильные и грозные корабли красной Балтики. Пусть же гордо реют на них флаги советского флота!
В тот день тагильчанин впервые поднялся на палубу линкора «Марат». Свежая краска названия корабля напоминала о недавних событиях, когда подстрекаемые антисоветскими элементами моряки «Петропавловска» (так раньше именовался линкор) приняли меньшевистскую и эсеровскую резолюцию, ставшую платформой Кронштадтского мятежа. «Петропавловск» приютил штаб «временного революционного комитета». 8 марта 1921 года на X съезде партии В. И. Ленин охарактеризовал мятеж как яркое проявление «мелкобуржуазной анархической стихии». Через десять дней Кронштадт был полностью очищен от мятежников, а главари «ревкома» и белогвардейские офицеры бежали за границу. Чтобы навсегда забыть эту позорную страницу биографии корабля, моряки приняли решение переименовать линкор.
Моря-океаны под французским флагом бороздил в то время корабль «Шарлотта Корде», снискавший славу кровавого жандарма, жестоко подавлявшего восстания во французских колониях. Чем знаменита была эта Шарлотта, если ее имя красовалось на борту военного корабля? Корде — убийца героя Великой французской революции конца XVIII века, Друга народа, как называли его парижане, Жана Поля Марата. «Нужно восстановить справедливость,— рассуждали русские моряки.— Если богатеи почтили память террористки, то наш долг в корабле более грозном увековечить имя пламенного героя революции».
Линкор «Марат» начинал жить заново, а вместе с ним — и сухопутный человек Дмитрий Суворов. Определили его в самое горячее место — в кочегарку. И пошли дни напряженной работы, маневров, учебных стрельб. Пот, бывало, застилает глаза, а с командирского мостика знай твердят: «Поддай огоньку, ребята!» Еще сноровистей мелькали лопаты, утоляя жажду ненасытных котлов…
Полвека спустя отыскали Дмитрия Константиновича сослуживцы — свердловчанин Д. А. Козлов и А. И. Мамаев из Режа.
Приглашая Суворова на встречу, организованную Свердловским областным комитетом ВЛКСМ, Мамаев писал: «С Козловым мы были в одном экипаже на «Марате», он — в верхней команде, то есть в строевой, а мы-то с вами вместе уголек глотали всю службу. Вот мой адрес на «Марате»: 8-я рота кочегаров, 4-я кочегарка, 6-й кубрик…
Встретиться мы должны, хоть с неба камни падай. Конечно, в письме обо всем не поговоришь…»
Они съехались. И среди полустертых страниц памяти о годах, давно ушедших в прошлое, среди запомнившихся фрагментов морских походов вдруг разом, заново открыли для себя одно, общее: как в день смерти В. И. Ленина их экипаж участвовал в траурном салютовании на Марсовом поле Петрограда. Под звуки залпов посланцы комсомолии Урала клялись верности заветам великого пролетарского вождя, навсегда присягали делу, начатому Ильичом.
…Флотскую службу Суворов закончил в 1927 году, вернулся на Урал. О таких, как он, в день десятилетия шефства комсомола над флотом народный комиссар обороны К. Е. Ворошилов сказал: «Рабоче-Крестьянская Красная Армия с гордостью заявляет перед всеми трудящимися Советского Союза, что краснознаменный комсомол выполнил взятые на себя V съездом обязательства. На протяжении 10 лет комсомол отдавал Красному морскому флоту лучших своих сынов, лучших ударников социалистической стройки…»
Рукам морского кочегара быстро нашлось дело в родном городе. А тут и первая пятилетка с планами создания Урало-Кузнецкого комбината началась.
Тысячи людей потянулись в Нижний Тагил. С приходом каждого поезда разноязыкий говор заполнял неказистый вокзальчик. По соседству, в березняке и зарослях черемухи, появились колышки с надписями «Мартен», «Доменный цех». Нижний Тагил переживал второе рождение. По воле партии здесь начиналось сооружение металлургического завода, коксохимического и огнеупорного производств, гигантского вагоностроительного предприятия.
Горячая пора наступила для путейцев, среди которых был Суворов. Составы с людьми и грузами шли нескончаемым потоком. Чтобы управиться со всем этим, Дмитрий Константинович и его товарищи дней и ночей не считали.
В 1932 году молодежь Высокогорского рудника, металлургического завода и отделения железной дороги отправила в подарок областной партконференции сверхплановый эшелон чугуна. Для этого горняки молодежного забоя добыли дополнительную руду, доменщики превратили ее в отличный металл, а железнодорожники доставили к месту назначения. Эстафета ударных ритмов набирала высоту.
В те дни Суворов часто вспоминал Всеволода Вишневского — будущего автора «Оптимистической трагедии», с которым вместе служил в морфлоте и нередко встречался в редакции газеты «Балтийский моряк». Вишневский, говоря о свершениях, которые принес России Великий Октябрь, любил подчеркивать: «Началось восхождение Прометеев».
…По ступеням пятилеток Советская Россия поднималась к вершинам социализма. И кто знает, на сколько лет сократилось бы это восхождение, если б не черное крыло мировой войны.
«Родина в опасности! — набатом звучал призыв.— Родина в опасности!» Тысячи людей осаждали военкоматы города. У каждого заявление: «Прошу отправить на фронт». Был среди них и поездной мастер Д. К. Суворов. С первых дней Великой Отечественной переоборудовали его пассажирский поезд в санитарный, но самого Дмитрия Константиновича определили слесарем в депо.
— Как же так,— возмущался Суворов, — молодых, необученных берут, а меня, комсомольца 1919 года, чоновца, балтийского моряка — ни в какую?!
— Выходит, здесь ты нужнее,— успокаивали друзья-рабочие.
А вести с фронта приходили тревожные. 23 сентября 1941 года гитлеровцы сбросили на «Марат» авиабомбу весом около тонны. Тяжелое повреждение получил корабль — оторвало носовую часть. Но экипаж линкора не считал себя побежденным. Артиллерийские орудия корабля спешно демонтировали и установили на берегу. Они геройски громили фашистов, рвущихся к Ленинграду. Вместе с городом-героем маратовцы выстояли блокаду.
В одни годы с тагильчанином Д. К. Суворовым служил на линкоре белорус по фамилии Казей. Слабое здоровье не позволило ему посвятить жизнь морю. Вернулся в отчий дом деревенский. А когда у него родился сын, назвал в честь родного корабля — Маратом.
В годы Великой Отечественной войны имя пионера стало известно всей стране. Марат Казей был разведчиком в партизанском отряде. Однажды, попав во вражеское окружение, мальчик взорвал гранатой себя и фашистов. Пионеру Марату Казею посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.
Вступивший в партию коммунистов в 1942 году, маратовец Суворов после Победы отдавал все силы, чтобы быстрее возродилось разрушенное хозяйство Родины.
…Его обветренную балтийскими ветрами бескозырку примерили двое сыновей, дочь, семь внуков и пять правнуков.
